Я махнул рукой, уставился в пламя с видом горькой обиды и недоумения. Мол, за что ж вы меня так. Разъяснили бы, мол, сразу дурачку. Это очень полезно - вовремя обидеться. Только не переборщить, и все тебе сразу скажут. Скажут под соусом жалости или под соусом грубой насмешки и издевательства, но обязательно. Как же не поглумиться над головой склоненною, не показать, какой сам лучше-всех-знающий, а ты говно. Посмотрим...
Голос Семы по ту сторону костра сказал:
- Он не знает.
- Скажи ему, - Бледный.
- Скажи сам.
- Какая мне вера - стукач. На что стучать, зачем - это ему в голову не приходит. Пусть Кузьма Евстафьевич скажет. Он убедительный.
- Игорь, бумагу и принадлежности вам подкладывала я. - Наташа Наша вновь стояла, засунув руки в кармашки. Вернулась к огню и присела на бревно Ксюха. - Туда, за Ворота, после того, как вас привезли, на третий день вызвали меня. Посоветовали. Очень настоятельно. А разговаривали со мной другие. Тут вы правы, все там поменялось. Но я больше не буду. У меня бумага кончилась, а Правдивого нет, некому уловить пожелание и восполнить запас.
- А вы не пробовали, - сказал я, борясь со своей злостью, - пожелать, чтобы стенки эти развалились к едрене фене? Чтобы те, кто нас сюда засунул, думать о нас забыли, а мы, каждый, вернулись к нормальной жизни? Чтобы к Воротам не вызывали, а вызовут - как все-таки делается? - так не пошли бы? Что вы все тут, как... как мешком пыльным пришибленные? Покорные? Чудотворцы, ё... вашу мать! Люди вы или кто?
Все они переглянулись. И опустили глаза. Даже Ларис Иванна тихонечко при этом вздохнула.
- Самому мне должно быть видней, чего от меня ждут! Я вам сделаю, слабо не покажется. Знать бы только, как сделать. Облизнетесь еще от оправдавшихся надежд. Мечты осуществленной.
- Дурак, - коротко сказала Ксюха.
- Вы напрасно разгорячились, почтеннейший. М-да, действительно, по-видимому, придется мне. Самуил, подбросьте еще дров... Будь по-вашему, начну с начала. Только заранее, прошу, настройте себя, что вам придется сказанному поверить. Чем скорее, тем лучше. Отрешитесь от своего рацио, оно вам только мешает. Хоть вы так бравировали в нашей с вами приватной беседе широтой взглядов. Сейчас она вам понадобится, эта широта. Да, мы не люди. Не совсем люди, вернее, с некоторой добавкой. Каждый попадающий на Территорию, в Крольчатник, в некоторой своей части человеком не является. Его психическая суть, гештальт, внутреннее "я" - видите, каков спектр, выбирайте - помимо черт, свойств, качеств, присущих этому Миру, несет в себе частицу Мира совершенно иного. Не имеющего к нашему никакого отношения. Есть термин, ставший уже общеупотребительным, - чужие. Так вот мы, каждый, оказывается, несем в себе частицу этого чужака. Или разных чужаков, непринципиально. И неважно - как и неведомо, - в большей или меньшей пропорции.
Ну вот, приехали. Я быстро окинул их взглядом. Тихие, поникшие, глядят в огонь. Ларис Иванна все хлопает своими ресницами. "Никого не трогаем", говорил Бледный. Это хорошо. Мне-то как с ними дальше? Неужели - все?..
- Посмотрел бы на свою рожу. - Юноша Володя, отсвечивая пластырем, довольно осклабился. - Как у перезрелой истерички в пору климакса. Ах, они буйные, они сейчас бросятся!.. Не поймет он, Кузьма Евстафьевич. Он из везунчиков, его только по шерстке гладили. Спецслужбы его обожаемые. Писатель-предсказатель, блядский рот... - И Бледный заматерился вполголоса, качая вновь упавшей прядью.
- Я же говорю, почтеннейший, чем скорее вы поверите, тем будет лучше. Всем, и вам прежде всего самому. Мы не разыгрываем перед вами комедию. На что нам? Речь зашла только потому, что, кажется, нас ставят в безвыходные обстоятельства. Мы ни о чем не сговаривались за вашей спиной. Эта тема причины нашего пребывания в Крольчатнике - вообще у нас запретна. Во имя сострадания хотя бы, уважения к тому, что каждому из нас пришлось вытерпеть до того, как он попал сюда. Ведь вас же мы ни о чем не спрашивали? Мы верим и уважаем заранее то, что и вам было нелегко. Мир отторгает чужака, и формы для этого выбирает самые разные. Но всегда безжалостные. Причем неизвестно, кому при этом хуже - чужаку или Миру. Я осторожно сказал:
- Мир - это... Что вы вкладываете в понятие? - Попробуем говорить с ними на их языке. Сумасшедших нельзя выводить из себя.
- Ну, не звезды-планеты уж во всяком случае. Это все наш Мир, с таким его устройством и законами. И не всякие иные измерения, потому что это тоже от нас. Впрочем, если опять-таки посмотреть наивозможно широко...
- Если смотреть очень широко, то картина выйдет чисто умозрительная. Мир - это вообще все, тундра - мошка да чукчи, коньяк - выпивка, лимон закуска. (Черт, не хотел же я раздражать.)
- Увы, почтеннейший, ко всеобщему нашему невезению, Мир - это, оказывается, чрезвычайно конкретно. Наш Мир - и все иные, с не просто чужими, а не имеющими права на существование в этом Мире законами. И с нами, невольными их носителями.
- Очень интересно. Что же я сделал такого противного своему, как вы выражаетесь, Миру?
Ёкнуло у меня, когда спрашивал. Не буду врать Ёкнуло.
- Не понимает он... - знакомо проворчал Бледный.
- Да нам и делать-то, по сути, ничего не надо! Достаточно того, что мы уже тут есть.
- Я не ощущаю в себе ничего постороннего.
- А кто ощущает? Имеется квазинаучное определение - полиментал. Уникальное метапсихическое явление сосуществования в одном человеческом двух или более независимых сознаний. Если не совсем понятно...
- Шизофрения это называется. Очень научно. Очень понятно.
- Отнюдь. Впрочем, и полименталъность - к нам вряд ли в точности отношение имеет. Мы даже не просто обыкновенные паранормы, вспомните, сами говорили - странные люди...
- А теперь, значит, выходит, что и не люди вовсе.
Длительное пребывание в изоляции... ограниченный круг... навязчивый психоз у наиболее неустойчивого и благодатная почва у других... перманентный стресс в виде боязни вызова за Ворота, усиленный предварительными личными обстоятельствами... Картина складывается. И снова голос подала Ксюха:
- Если бы не люди, Игорек. Если бы.
- Ст-тарик, ты все-таки не в-въезжаешь. - А Сема, как я лишь сейчас заметил, был в своем приличном состоянии. Опять ему Наташа своего лосьона отжалела. Что ж Правдивый его-то пожеланий не исполнял? Из вредности?
