Разведчики изнывали за косогором. Как же их поторопить? Блондин по окончании процедуры начал облачаться в мундир майора. Мостовой смущенно хмыкнул, почесал переносицу. Возраст оказался не главным. Гауптман-связист тоже одевался. Офицеры обменивались впечатлениями. В тоне майора звучали менторские нотки. Гауптман не прогибался перед ним, скорее, испытывал раздражение.

Блондин натянул галифе, сапоги, втиснулся в китель, застегнулся. До портупеи и фуражки дело не дошло. Он поколебался, потом бросил что-то сослуживцу и устремил взгляд на ивовые заросли.

Разведчики замерли. Сухой комок подкрался к горлу, вызвал сильное желание прокашляться. Умение маскироваться оказалось на высоте! Майор ничего не заметил, сунул руку в карман галифе и, насвистывая песенку, двинулся через поляну.

– Отползаем… – выдохнул Шубин.

Мог и не приказывать – бойцы и так поняли, что надо делать. Дружно подались в кустарник, не отрываясь от земли. Мешались ветки, хватали за штанины.

Посторонних шумов блондин не слышал из-за собственного свиста. Он подошел к кустарнику, шагнул за косогор. Под ноги не смотрел, ястребиный взор проницал чащу напротив глаз.

Шубин не дышал, поедал глазами холеную немецкую физиономию. Здравствуйте вам, называется… Руки потянулись к застежке штанов. Тут майор снова задумался, обернулся. Очевидно, воспитание не позволило справлять нужду на виду у подчиненных. Из другого теста был слеплен этот потомок германских аристократов. Он сместился в сторону, зашел за раскидистый куст.

Это был сиюминутный порыв! Хорошо ли, плохо ли – само решилось. Шубин выкатился из ивняка с обратной стороны, схватил офицера за ноги, с силой потащил. За миг до этого водитель «Кюбельвагена» завел двигатель, и крик майора потонул в прерывистом рычании мотора. Невозможно переоценить такое стечение обстоятельств!

Майор оторопел, к тому же ударился головой. Он изогнулся дугой, Глеб оседлал его как жеребца, прижал к земле, врезал кулаком по челюсти. Немец напрягся, растрепались мокрые волосы. Светло-серые глаза полезли из орбит. Он потерял сознание, но быстро очнулся, побагровел, собираясь исторгнуть бычий рев. Шубин сжал ему шею сильными пальцами. Майор перестал трепыхаться, только рука непроизвольно стучала по земле. Неблагодарное занятие – придушить человека, чтобы не орал, но сохранить ему жизнь.

Майор покраснел, исказилось лицо. Глеб сжал еще сильнее. Жертва расслабилась. Глаза его были наполовину открыты, рот раскрыт. Только сейчас лейтенант обнаружил, что плавает в собственном поту. От дикого напряжения заныли старые раны. Немец потерял сознание. Надолго ли? Из кустарника выполз Шлыков с раздувающимися ноздрями, зашипел:

– Ну, вы даете, товарищ лейтенант, за вами не уследить… Хоть бы предупредили, что собираетесь делать…

– Да я сам не знал… Мужики, хватайте его за шиворот, тащите в кусты – да на дорожку, которую мы проложили. Разрешаю треснуть по харе, если очнется, только не перестарайтесь. Все, давайте, догоню…

Двигатель отрывисто закашлялся и заткнулся.

Из кустов доносился отдаляющийся шум. Возбужденные разведчики волокли добычу. Глеб отдышался. Сердце стучало, как полковой барабан. И впрямь он «дал». Шубин опустился на корточки, осторожно высунулся. Ничего тревожного в стане врага не происходило. Водитель вылез из кабины, захлопнул крышку капота. Фельдфебель в «Мерседесе» запустил мотор, покосился на кусты с отсутствующим выражением. Гауптман облачился, одернул ремень и забрался на заднее сиденье. Солдаты грузились в машину.

Шубин отполз, голова гудела. Положение, в общем-то, аховое. Пару минут они еще подождут, потом начнут интересоваться, окликнут господина майора. Еще подождут – вдруг передумал и присел по-большому? Минуты через четыре подойдут, обнаружат пустое место, примятую траву – налицо насилие и покушение на человеческую свободу! Как в шахматной игре – полный цейтнот!

Шубин перехватил автомат и стал углубляться в гущу ивняка…

Секунды, как тамтамы, бились в черепе, отмеряя отпущенную фору. Полторы минуты долой – с обратной стороны ивняка показалось сосредоточенное лицо Мостового. Боец осмотрелся, что-то бросил через плечо. Подошли остальные. Пленного тащили за руки за ноги – так было проще. Он еще не пришел в себя, голова безвольно болталась на груди.

Группа пересекла открытое пространство, укрылась за обрывистым холмом. Дальше опять простирался кустарник.

Лейтенант шел последним. Слева за деревьями виднелись крыши деревушки – к ней вела дорога от озера. Но теперь она была в стороне и отдалялась под острым углом. Начинались старые отвалы щебеночного карьера. Местность была распахана бульдозерами, глиняные глыбы вставали надолбами, обильно произрастал бурьян.

Глеб присел на корточки за насыпью. Разведчики спустились в замусоренную канаву. Двое ушли в дозор, четверо несли майора и уже научились идти в ногу. Пот растекался по лицу, Глеб утер его рукавом. Три минуты долой. Он стал вслушиваться.

Стена растительности создавала плотный экран. Но звуки в урезанном виде поступали. Кричали люди. Несложно догадаться, куда пропал их майор – под боком протоптанная дорожка через заросли. Выстрелов не было. Сумасшедшими надо быть, чтобы обстреливать тальник, рискуя зацепить своего командира. Работал двигатель: похоже, «Кюбельваген» выбирался из леса. Немцы разделились: часть команды пошла по тропе, оставленной разведчиками…

Стало неуютно. Скоро о происшествии узнают в деревне, у них есть связь с другими подразделениями. Шубин попятился, побежал за своими. Это был какой-то заброшенный разрез. Комья глины валялись под ногами.

Из-за скалы, разъеденной трещинами, внезапно появился пожилой мужик, видно, местный: худой, как веник, весь в застарелых оспинах. Он катил проржавевшую тележку, на которую были уложены мешки. Передовой дозор ушел вперед, мужика не заметили. Остальные видели его, но предпочли не реагировать – не бросать же ценную ношу!

– Давайте вперед, я разберусь, – бросил Шубин.

Мужик от неожиданности выпустил тележку – она прокатилась пару метров и перевернулась. Сельчанин от страха присел, потерял равновесие и плюхнулся на пятую точку. Шубин схватил его за рукав, помог подняться. Мужик моргал, тряслось лицо, покрытое болячками.

– Все в порядке, товарищ, мы свои. Вы чьих будете, любезный?

– Так это… тутошние мы… – выдавил мужик, – в Рябиновке проживаю, со старухой… Макар Ефимов меня кличут…

– Ладно, обойдемся без утомительных биографий. Что делаешь в этих краях, Макар Ефимов?

– Так это… на карьер хожу… Там все заброшено… Иногда ковыряюсь, что-нибудь полезное для хозяйства вытаскиваю…

– Немцы есть в деревне?

– Ага, стоят, супостаты, всю провизию отобрали, курам головы отрубают и нас готовить заставляют… А вы, граждане… товарищи…

– Это не важно. Там что? – Глеб ткнул пальцем прямо по курсу, где за гущей кустарника зеленели холмы.

– Так это… – Крестьянин озадачился, голова от страха работала с перебоями. – Нет там вроде ничего особенного…

– Но нам туда надо, понимаешь, дед? Говори, что там есть неособенного?

– Озеро там Щучье… Но так себе озеро, в нем давно нет рыбы, и берега обвалились, опасно ходить… За озером леспромхоз работал, но сейчас в нем шаром покати…

– Вот туда-то нам и надо, спасибо. Ну, бывай, – Глеб похлопал мужика по плечу и двинулся дальше. Макар недоверчиво посмотрел ему вслед, потом поднял кепку, отряхнул о колено, взялся за перевернутую тележку.

Не было никакого доверия этому местному товарищу – перенапрягся от страха, глаза бегали. Но может, оно и к лучшему. Немцы скоро будут здесь, столкнутся с гражданином Макаром. Откуда такая уверенность, что старик выдаст их с головой? Глеб это чувствовал, насквозь видел старика. Тот ведь сразу понял, кто перед ним, но все равно продолжал трястись. Не требуется разведчикам ни озеро Щучье, ни заброшенный леспромхоз! Пусть немцы идут по ложному следу…