– Но мы не можем пойти в лагерь ситхи! Ты сказала, что хикеда’я окружают нас со всех сторон! – Морган пытался сохранять спокойствие, но у него не очень получалось. – Я… скучаю по дому. Я хочу туда вернуться. Пожалуйста.

Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал успокаивающе.

– Я не собираюсь возвращаться до самого Х’ран Годжао. Ты прав – он далеко, а новость слишком зловещая, чтобы ждать так долго. Мы должны как можно скорее отыскать Свидетеля.

– Но почему его у тебя нет, если это так важно?

– Их осталось совсем немного. Свидетеля, которого мне дали, когда я отправилась с миссией к твоим дедушке и бабушке, у меня украли в ваших землях после нападения. – Она замолчала, почувствовав тревогу из-за того, что слишком сильно доверилась смертному юноше, но решила оставаться честной до конца.

– И, если уж совершенно откровенно, против моего нынешнего отъезда яростно возражали защитник Кендрайа’аро и еще кое-кто из ситхи, и мне не удалось получить еще одного Свидетеля. Но не отчаивайся. – Она указала вниз, вдоль склона холма, где зелень деревьев смягчала тень гор. – Там мы найдем ручей, который стекает с горной вершины, а внизу впадает в великую реку Т’си Сайасей – я думаю, ваш народ называет ее Эльфвент. Если мы пойдем вдоль ручья на север, то через день или два доберемся до Да’ай Чикизы, древнего города моего народа, заброшенного много лет назад.

Танахайа видела, что Моргану совсем не хочется идти на север.

– И ты думаешь, что там будет один из Свидетелей? Но ты же сказала, что город давно заброшен.

– Да’ай Чикиза был заброшен, да. Но после уничтожения Джао э-тинукай’и и смерти Амерасу во время события, которое вы называете войной Короля Бурь, некоторые представители моего народа покинули Маленькие лодки, чтобы вернуться к прежним обычаям и старым местам жизни, заявив, что они не хотят иметь ничего общего с двумя соперничающими племенами. Они назвали себя Джонзао – «Чистые», пожалуй, именно так переводится это слово на твой язык – и часть из них осела в Да’ай Чикизе. Если существует Свидетель на расстоянии нескольких дней пути отсюда, мы найдем его там.

– Значит, ты даже не уверена, что он там есть?

– Чистые чтят старые традиции еще больше, чем мы. Но нет, принц Морган, я ни в чем не уверена, кроме того, что опасность усиливается с каждым днем. Хикеда’я все еще малочисленны и не станут начинать войну так далеко от собственного дома, просто следуя капризу. Что-то происходит – что-то жуткое. Я это ощущаю, как смертный способен чувствовать запах пожара или пролитой крови.

– Но даже если у Чистых есть Свидетель в городе, как ты собираешься идти вдоль реки через лес пешком? Это займет ужасно много времени!

На этот раз Танахайа рассмеялась, пораженная и почти довольная полной беспомощностью смертных.

– О, Морган! Твои предки прибыли сюда, переплыв западные моря! Ты наверняка сможешь построить лодку!

– Только не я, – мрачно сказал Морган. – Меня учили сражаться и складывать числа. Я принц.

– Тогда я тебе покажу, – пообещала Танахайа и снова улыбнулась, хотя у нее продолжало болеть сердце. – Так я смогу почтить память моего наставника Имано.

Сверчки гудели в сухой траве, когда они спускались по склону холма, и семена цеплялись к одежде Моргана, точно маленькие отчаянные беженцы. Солнце стало таким ярким, что ему пришлось набросить плащ и опустить капюшон на лоб.

Разговор о Свидетеле заставил Моргана со смущением подумать о вещах, которые он скрыл от Танахайи.

– А может ли кто-то говорить с тобой, но без Свидетеля? – спросил он у нее. – Скажем, во сне?

Она бросила на него странный взгляд.

– Возможно, некоторые адепты на такое способны, в особенности если они близки к Мастеру Свидетелю. Всегда существовали вопросы о Дороге Снов и достоверности полученных с ее помощью сообщений. Но я все еще молодая ученица. Я не знаю ответа, Морган.

– Я не понимаю большей части того, что ты мне говоришь, – признался он. – Свидетель, Дорога Снов. Об этих вещах я слышал только в детских сказках. Но есть нечто, о чем я должен тебе рассказать. – Он сделал несколько вдохов, как ребенок, делающий признание родителям. – Ваша королева Ликимейя говорила со мной. В пещере с бабочками. Она говорила у меня в голове. Я ее слышал!

– Я знаю.

Он в полнейшем изумлении посмотрел на Танахайю.

– Ты знала?

– Конечно. Случилось нечто странное, нечто невероятное – неужели ты думаешь, что Адиту и Джирики не рассказали мне об этом после того, как я пришла в себя после вызванной ядом лихорадки?

Такая мысль не приходила ему в голову.

– Значит, ты знаешь. Но ты не можешь знать – и они тоже – что она продолжает говорить со мной. В моих снах.

– Ликимейя говорит с тобой в твоих снах? Ты уверен, что это она?

– Да, ваша королева, – сказал Морган. – Но прошло уже некоторое время с тех пор, как это случилось в последний раз.

Танахайа задумчиво покачала головой.

– Ликимейя не королева – она Са’онсера, титул куда более редкий и благородный, но я не стану сейчас пускаться в объяснения. Скорее расскажи мне, что она тебе говорила.

Морган поведал Танахайе все, что сумел вспомнить, но сны и слова Ликимейи были странными и сбивающими с толку, даже когда он услышал их в первый раз, и большая часть выветрилась из его памяти.

Когда Морган закончил рассказ, Танахайа долго молчала.

– Эти тайны мне недоступны, – наконец заявила она. – С ними придется подождать до тех пор, пока я смогу поговорить с более мудрыми, чем я. – Она издала тихий мелодичный звук, возможно, вздохнула. – Но мне становится очевидно, что ты имеешь огромное значение в этой истории, Морган. Ты слышал слова спящей Са’онсеры, видел Туманную долину, встретил ее чудовищного стража и выжил – практически ни с одним представителем нашего народа такого не случалось. Течение судьбы занесло тебя в такие места, где смертные бывали очень редко или не бывали никогда. И я верю, что ты – как и твой дед – должен сыграть какую-то роль в делах моего народа, но какую – мне пока неизвестно.

– Какую-то роль в чем? – Какое бы сильное впечатление ни произвели на Моргана слова Танахайи о его исключительности, они едва ли могли прогнать его растущую тоску по дому.

– В части бесконечного сражения, которое никогда не кончается, – ответила она. – В войне между зида’я и хикеда’я – ситхи и норнами, как вы нас называете. Потому что это и твое сражение. Слишком часто смертные расстраивали планы хикеда’я. И они хотят уничтожить твой народ еще сильнее, чем мой. Из чего следует, что у вас нет выбора – вы должны быть готовы присоединиться к сражению.

– О какой войне ты говоришь? Я тебя не понимаю.

– Конечно, не понимаешь. Как ты можешь? Но тебе необходимо знать легенды, принц Морган, в особенности если ты однажды станешь править другими смертными. И, если мой народ все еще будет здесь, когда придет твое время, ты должен нас понимать. А если мы уйдем, тебе придется учиться на наших ошибках.

Морган лишь махнул рукой, сдаваясь. Он знал: когда те, что были старше, собирались ему что-то рассказать, они это обязательно делали, и их не волновало, хочет он их слушать или нет.

– Значит, ты собираешься не только научить меня, как строить лодку, но и преподать пару уроков истории?

Танахайа улыбнулась, и печаль ее улыбки показалась ему знакомой. На лице его отца часто появлялось такое же выражение в последний год его жизни, когда он уходил от семьи, чтобы вернуться к занятиям, отнимавшим почти все его время.

– Боюсь, я должна, – ответила Танахайа. – И, как я уже говорила, именно так я смогу сохранить мастера Имано в своем сердце – и, быть может, в твоем, пусть ты и не будешь об этом знать.

Морган вздохнул.

– Тогда продолжай.

– До того как ты увидишь Да’ай Чикизу, куда мы направляемся, – начала она, – ты должен узнать, как мой народ пришел в эти земли изгнания. Потому что наше путешествие началось очень далеко, в совершенно другой земле – Вениха До’сэ, Потерянном Саду. Если мой народ и существовал до Сада, память об этом утрачена, не осталось ни письменных свидетельств, ни легенд. Даже старейшие из кейда’я не помнят времена до Сада.