Морган вспомнил, как в последний раз видел бедного старого графа Эолейра, и все у него внутри сжалось от страха и боли за него и Порто, и за тролля Бинабика и его семью. Морган постарался отогнать мрачные мысли. «Ты принц, – напомнил он себе, тебе нельзя позволить страху или грусти лишить тебя мужества». Он видел в лагере тела лишь нескольких эркингардов, так что Сненнек и Квина, а также остальные, наверняка сумели выжить. Но ему было трудно в это поверить.

Моргану очень хотелось выпить чего-нибудь крепкого. Кувшин с вином помог бы ему избавиться от боли и тревог. Как же глупо он поступил, оставив свою флягу в лагере, когда они с Эолейром отправились к ситхи. Должно быть, Порто выпил весь его бренди. Если старый рыцарь прожил достаточно долго.

Морган разрывался между искренним страхом за своего товарища и мыслями о том, что его бренди досталось тому, кто не сможет его оценить.

Наконец, когда первое потрясение от падения прошло, Морган с трудом поднялся на ноги и принялся собирать вещи, свалившиеся с ветки вместе с ним – меч, мех с водой и темно-зеленый плащ, в который он завернулся посреди ночи, когда стало особенно холодно. Потом он уселся под буком и разложил перед собой на влажной земле свое имущество, а затем взял в руки кошель и высыпал его содержимое на расстеленный плащ.

Он обнаружил огниво, которое помогло бы ему разжечь огонь – оно первым попалось ему на глаза, и Морган тут же возблагодарил бога. Но, кроме кольчуги и одежды под ней, у него почти ничего не было – меч и кинжал, а также то, что лежало в кошельке. Он изучил маленькую кучку, и ему стало грустно.

Огниво.

Книга Эйдона, принадлежавшая его матери.

Нечто, завернутое в листья, он не знал, что это такое, но надеялся найти там еду.

Специальные железные когти, которые надевались на ноги, чтобы ходить по льду – подарок Сненнека, – совершенно бесполезные в летнем лесу, как соски у кабана.

Морган взял кошель и понял, что там лежит что-то тяжелое. Он засунул внутрь руку и увидел, что кто-то – его оруженосец Мелкин или тролль Сненнек – свернул в моток тонкую веревку, которая так и осталась на самом дне кошелька. Морган почувствовал благодарность к тому, кто это сделал. В крайнем случае он сможет воспользоваться веревкой, чтобы укрепить свое убежище.

«Или повеситься», – подумал он и тут же вознес поспешную молитву о прощении. Зачем давать богу лишние идеи?

Закончив молитву, он посмотрел на сверток, обернутый листьями. Последний раз они с Эолейром ели в лагере покрытого шрамами ситхи Кендрайа’аро. Морган почти ни к чему не притронулся, хотя еда была очень вкусной, и теперь проклинал себя за излишнюю скромность и глупость, что не наелся тогда на славу – но кто мог знать, что произойдет дальше?

«Клянусь любовью Господа нашего, что я буду есть в этом лесу?»

Морган испытал огромное облегчение, когда обнаружил, что в виноградные листья завернуты твердый сыр, хлеб и яблоко, видимо, их припрятали либо старый Порто, либо его оруженосец Мелкин. Но откуда там взялось яблоко? Морган не помнил, когда они в последний раз оказывались рядом с яблоней. Остальная еда могла подождать, а вот яблоко уже стало мягким. Он откусил кусочек и на мгновение испытал невероятное счастье, таким вкусным оно оказалось.

«Значит, я не такой глупец, каким меня считает мой дед, – сказал он себе. – И я не беспомощный. Вы только посмотрите на то, что у меня есть – нож, кое-какая еда, огниво».

Но потом радость исчезла, и Морган вспомнил друга деда, Джеремию, лорда-гофмейстера Хейхолта, который критиковал его кожаный кошель.

«Такие вещи носят только крестьяне и пилигримы, – сказал ему Джеремия. – А вы, ваше высочество, не из их числа».

«Ну, лорд Ненавидящий-кошельки, – подумал Морган, – кто из нас оказался прав?»

Тут он сообразил, что сидит в одиночестве посреди огромного леса, не имея ни малейшего представления о том, как вернуться домой, и мысленно спорит с человеком, которого нет рядом.

«Когда оказываешься в трудном положении, – однажды сказал ему дед, – иногда нужно просто продолжать жить дальше. Двигаться вперед».

Теперь, годы спустя, Морган увидел смысл в словах короля. Пока он изучал свое имущество, солнце успело подняться выше, прошло над ветвями над головой Моргана, спеша к полудню, после которого начнут приближаться ночь и темнота.

Морган понимал, что еды ему едва ли хватит надолго, а он ничего не знал о том, что может оказаться съедобным в Альдхорте, за исключением нескольких ягод. Он с самого детства не ловил кроликов, когда вместе с другими детьми высокопоставленных сановников Хейхолта изображал странствующего героя. Оставалось надеяться, что он все еще помнит, как делать силки.

«Если ты останешься здесь, то будешь голодать, – сказал он себе. – Ты должен что-то делать. Думай, Морган, думай!»

Самым очевидным решением было попытаться найти дорогу, ведущую из леса. Впрочем, когда рядом были ситхи, он не очень понимал, куда они шли, и подумал, что причина в каком-то языческом заклинании, которое путало чужаков. Но теперь он сможет ориентироваться по солнцу, которое не обманет.

Морган сложил все обратно в кошель и посмотрел на небо, чтобы понять, в каком направлении движется солнце, а потом зашагал туда, где должен был находиться юг, в сторону степей. Несмотря на тревоги – ему ужасно хотелось выпить, и эта жажда только усиливалась, – а еще он чувствовал себя настолько смелым, что даже начал насвистывать на ходу. И только после того, как вспомнил, что те, кто напал на лагерь, могут его искать, смолк.

К полудню Морган уже не мог заставить себя свистеть, даже если бы набрался смелости. Желудок у него болезненно сжимался, и отчаянно ныли ноги, но он не видел ни малейшего прогресса в своих блужданиях. После того как солнце миновало высшую точку, он старался шагать вправо от направления его движения к земле, рассчитывая, что это приведет его к краю леса. Но время уходило, лес по-прежнему оставался густым, а большие деревья, грабы, липы и множество эркинландских дубов создавали глубокую тень, сквозь которую лишь изредка пробивались солнечные лучи, освещавшие редкие болотистые участки между холмами. Он прошел намного больше того расстояния, которое пробежал вчера вечером, несмотря на то, что тогда едва справлялся с ужасом. И, хотя рядом не было ситхи, очевидно, магия леса продолжала на него действовать.

Морган остановился на склоне холма, чтобы оценить свое положение, и прислонился спиной к стволу большого бука. Он доел яблоко несколько часов назад, высосал остатки сока из огрызка, а потом раздавил семечки зубами, чтобы ничего не потерять, чувствуя себя настоящим героем. Но теперь голод стал его постоянным спутником, поэтому он достал краюху хлеба и стал его есть с маленькими кусочками сыра. Это немного помогло, но ему по-прежнему ужасно хотелось выпить, и мысли о выпивке стали для него источником постоянных мучений.

Проблема с выбором направления движения представлялась ему более простой: Морган понимал, что степи и Имстрекка должны находиться южнее, однако не знал, как велика протяженность леса. Он стер пот со лба и посмотрел вверх вдоль ближайшего склона, размышляя о том, что, если поднимется на вершину, возможно, сможет увидеть, как далеко ему осталось идти до границы леса.

Подъем занял некоторое время, потому что склон оказался довольно крутым, к тому же Моргану мешали кусты и поваленные деревья. К моменту, когда он оказался на вершине, солнце ушло довольно далеко к горизонту. Наконец он нашел открытое место, где деревья расступались рядом с рощей призрачных березок, и увидел перед собой море деревьев – море без берегов.

– Так нечестно! – вскричал он, и ему в ответ укоризненно заверещала сойка. – Нечестно!

Лес тянулся во все стороны, ничего, кроме бесконечной череды крон деревьев и холмов вроде того, на вершине которого он стоял, отдельные островки среди зелено-коричневого океана листьев.