Внезапно она почувствовала, как его челюсть задрожала под ее пальцами, а потом и все тело, и Нежеру показалось, что он умирает, возможно, просто из-за боли, которую испытывает от ее попыток промыть раны. Она бы дала ему немного кей-вишаа, но Саомеджи заявил, что порошка осталось совсем немного и его следует использовать для того, чтобы успокаивать дракона. К тому же Саомеджи постоянно носил порошок при себе.

Неожиданно Мако перестал дергаться. Нежеру старалась закончить обрабатывать его жуткие красные и пожелтевшие, словно воск, раны, но он снова заговорил:

– У мрака есть истинное имя. – Казалось, новый шепчущий голос не принадлежал Мако, да и манера речи была совсем другой. – Оно пронизывает безмолвные шепоты в тех местах, где звезды смотрят холодно и жестоко на все, что двигается и живет.

Сердце замерло у нее в груди, и она почувствовала себя маленьким животным, застывшим в тени совы.

– Это Небытие, – продолжал задыхающийся шелестящий голос. – Враг жизни. Они мне сказали. Освобождающая сила.

Нежеру огляделась по сторонам, надеясь увидеть приближающегося Саомеджи, но она все еще была одна на склоне вместе с Мако и неподвижным драконом.

– Все ждут, пока разные аспекты Матери Воронов станут единым целым. – Слова плыли, точно холодный пар его дыхания, словно ядовитый дым. – Она – это трое: Она, Ждущая Снаружи, Она, Стоящая У Двери, Она, Которая Никогда Не Входит. Она – это трое, и они должны стать единым целым. И только после того, как трое станут единым целым, начнется борьба между Развоплощением и Воплощением. Так сказали мне голоса. Голоса рыдали, как потерянные дети. Голоса…

Мако смолк.

«Во что я ввязалась?» – подумала Нежеру. Сердце продолжало так отчаянно биться у нее в груди, что она почувствовала боль, в ушах гудело; в этот момент она хотела только одного – ничего не знать. Она больше не являлась представителем славной армии Жертв, она превратилась в одинокую, потерянную вещь. Она парила в необузданном мраке, не имея никаких связей или возможности для понимания.

«Во имя Священного Сада, почему это происходит со мной? И во что я превращаюсь?» – думала Нежеру.

Пока Го Гэм Гар рубил деревья своим огромным топором, а потом очищал их от веток под постоянным угрожающим присмотром Саомеджи, Ярнульфу пришлось связывать приготовленные бревна в прочную платформу, способную выдержать огромный вес дракона. Он понимал, что веревка быстро закончится, но строительство саней волновало его сейчас менее всего.

Когда он обмотал стволы последней скользкой веревкой хикеда’я, зафиксировал ее надежными узлами, он начал спрашивать себя, не будет ли лучше просто убить сейчас Саомеджи, прикончить Мако и даже дать короткую и безболезненную смерть женщине Жертве Нежеру. Всего несколько лун назад он бы с удовольствием прикончил пять Когтей, но судьба уже убрала двоих из них, так что Ярнульфу даже не пришлось пальцем пошевелить. Но сейчас судьба стала выглядеть все более жадной, и Ярнульф не хотел умирать вместе с безумными хикеда’я.

«Мой Бог, мой добрый Спаситель, я не волнуюсь за собственную жизнь, но мне необходимо выжить, чтобы я мог делать Твою работу».

Теперь, когда он знал, что королева Утук’ку все еще жива, его прежняя решимость прикончить собственными руками как можно больше норнов выглядела, как план простофили. Хикеда’я готовились к войне – великой войне, судя по тому, что он знал. Погибнет огромное количество смертных, и порабощенный народ Ярнульфа также будет умирать, вынужденный сражаться за своих господ хикеда’я. Клятвы, которые он дал, чтобы отомстить за Отца, священника, усыновившего его, а также за собственную семью, теперь казались ему лишенными смысла. Единственное, что могло остановить чудовищную войну норнов с человечеством, – смерть их ужасной королевы. И триумфальное возвращение в Наккигу в компании с Когтями, сумевшими выполнить труднейшую миссию королевы, казалось единственной возможностью близко подобраться к лишенной возраста ведьме и уничтожить ее. Ярнульф не сомневался, что обязательно погибнет, но если ему будет сопутствовать успех, то когда он появится на дорогах рая, там запоют ангелы. Отец будет им гордиться. Его несчастный мертвый брат Ярнгримнур будет им гордиться. И сам Господь и Его святой сын Усирис будут им гордиться.

– Почему ты отлыниваешь от работы, смертный? – крикнул Саомеджи. Солнце уже заходило, и лишь сияющая лавандовая вуаль озаряла западную часть небес. Сосна за спиной мага отчаянно раскачивалась после каждого тяжелого удара топора гиганта. – Нам еще предстоит тащить сани к тому месту, где лежит дракон, но мы не сможем это сделать, пока ты не закончишь.

– Мы? – взревел гигант, сделав паузу между ударами. – Ты лживое дерьмо, Певец. Ты хотел сказать, что несчастный Го Гэм Гар потащит сани.

Ярнульф в преувеличенном разочаровании замахал руками.

– Я использовал всю веревку, которую ты мне дал, Певец, но сани не готовы. Если ты расскажешь, как делать веревку из воздуха, или, еще того лучше, пошлешь демонов, чтобы они принесли новую из Синей пещеры, пожалуйста, я буду рад тебя выслушать.

Саомеджи бросил на него мрачный взгляд.

– У меня есть еще. Я кое-что приберег. – Он повернулся к гиганту: – Продолжай работать, зверь, или почувствуешь то, что тебе не нравится. – Когда Го Гэм Гар снова взялся за топор, Саомеджи по снегу вернулся к незаконченным саням.

– Тебе следовало сообщить мне о нехватке веревки раньше, смертный, – сказал он. – Я принесу тебе то, что у меня осталось, но после этого тебе нужно будет сделать колышки с двумя головками, когда мы вернемся в лагерь.

– И чем, пальцами? Моим боевым клинком? Ты всем щедро раздаешь работу, Певец. Что еще ты от меня хочешь? Может быть, отнести тебя на плечах на вершину горы?

Если Саомеджи и задели слова Ярнульфа, он легко это скрыл, сохранив каменное выражение лица.

– На самом деле у меня есть еще одно задание для тебя, смертный. Пока я буду ходить за веревкой, ты можешь отправиться на охоту – и не пытайся отговориться усталостью, здесь не обойтись полумерами. Я не только не могу допустить смерти дракона, гигант не должен умереть от голода – пока нет, ведь мне нужна его сила. Но ты не настолько полезен, обладатель розовой кожи, и не находишься под защитой наших законов, как командир Мако и Жертва Нежеру. Если я буду вынужден уничтожить тебя, мы сумеем завершить нашу миссию без тебя. И не рассчитывай, что тебе удастся от меня сбежать, потому что гигант поймает тебя и прикончит еще до захода луны. А теперь иди.

Ярнульф представил, как было бы приятно вонзить клинок в снежно-белые одеяния Певца и в его черное сердце хикеда’я, но это были фантазии, которым он не мог предаваться. В ответ он лишь молча кивнул и отошел за своим луком и колчаном со стрелами, а также надел куртку, которую снял, пока работал.

«О мой Спаситель, – подумал он, и это было не столько молитвой, сколько жалобой, – мой любящий Господь, я знаю, Ты не можешь рассчитывать, что я хотя бы миг буду испытывать жалость к этим бесчеловечным существам, которые отрицают Тебя и убивают Твоих детей, но способен ли ты ослабить мою ненависть хотя бы немного, чтобы я не потерял терпение и не предал Твою великую работу?»

К середине следующего дня массивные сани были готовы. С ворчанием и шипением гигант сумел затащить на них огромное тело дракона, и они привязали к ним зверя остатками веревки Саомеджи. Теперь Нежеру хотела лишь пережить эту неудачную экспедицию и вернуться домой к своему народу. И, если только Певец не подвергнет их миссию фатальной опасности, она чувствовала себя обязанной подчиняться его приказам.

Прошло еще несколько дней, в течение которых они продолжали спускаться по нижним склонам горы. Погода ухудшилась, ветер слепил глаза, швыряя им в лица снег, а ночи были такими холодными, что Нежеру, несмотря на свою наследственность и подготовку, не могла нормально спать. Они каждый день тратили дополнительные часы, стараясь управлять тяжелыми санями на предательских склонах, часто решая инженерные проблемы, которые поставили бы в тупик даже ее отца, в распоряжении которого были бы его Строители.