Но, почему-то, сейчас они его ненавидели, причём, до такой степени, что готовы были разорвать его даже зубами… на мелкие части. Полицейские ненавидели его, но не знали почему. Они спешили найти его и поговорить с этим мерзким стариком по душам.

Внешне друг американского народа и явный враг российского Степан Афанасьевич Мараненко, выглядел, очень милым дедушкой. В белом летнем костюме, в летних туфлях, широкополой шляпе, в очках… он и, на самом деле, походил на доброго сказочного Доктора Айболита. Так глубоко, в старческом, но пока ещё крепком теле была спрятана его чёрная и продажная душа, что никто из соседей и горожан даже бы и не посмел считать его продажным. Впрочем, для некоторых американцев он, наверное, герой, хотя он и не афишировал своих доблестей и заслуг перед заокеанским народом.

Домочадцы его отдыхали в доме, а вот он, неугомонный и трудолюбивый Мараненко неторопливо, почти бесшумной газонокосилкой постригал траву на своём приусадебном участке. Увидев идущий к нему навстречу полицейских Степан Афанасьевич прекратил работу и пошёл навстречу дорогим гостям, которые уже находились на территории его частной собственности.

Он собрался поприветствовать дорогих гостей почти на чисто английском языке, но на американском диалекте, и даже обнять их. Но не успел это сделать.

– Привет из Москвы! – не очень громко произнёс лейтенант Оливер и ударил хозяина дома дубинкой по шее.

К трудоёмкому, но не долгому процессу подключился и сержант Томас. Полицейские яростно и с большим удовольствием били Мараненко не только дубинками, но и ногами. Он истошно вопил, возможно, только в тайне догадываясь, откуда получает «привет» перед явной кончиной.

Когда же Степан Афанасьевич потерял сознание, полицейские выпустили в его тело из своих пистолетов, каждый – по семь пуль. Всё, что было в обоймах. Для доброго друга ничего не жалко.

Духовные субстанции, основные прозрачные тела тут же вылетели из оболочек копов, наблюдали за тем, что происходило дальше. Понятно, первыми на крики и звуки выстрелов выбежали из особняка родные господина Мараненко. Появились и соседи.

– Зачем вы убили моего папу?! – громко кричала черноволосая дама в халате и в тапочках на босу ногу.– Зачем вы его убили?

– Я не знаю, – пожал плечами грузный лейтенант полиции. – Я даже не понимаю, почему и как это случилось.

– Мне просто очень захотелось сделать, именно, так, – честно признался сержант. – Сам ничего не понимаю.

Но Верганов и Тумали понимали всё. Они через несколько минут уже вернулись в свои тела, находящиеся в амбаре. Открыв глаза, Тарас тихо сказал:

– Я первый раз в своей жизни убил человека. Злого духа и поджигателя Дэгдэна мне не жаль. Он уничтожил много людей.

– Из-за подлого предательства и воровства важнейшего изобретения господином Мараненко могут погибнуть десятки миллионов людей, не только в России. Американцы не пощадят и союзников своих. Англосаксы, одним словом.

– Это понятно, Богдан. Я просто говорю, что впервые убил человека.

– Не ты убил, а мы. Но это был не человек, а мерзкий шакал.

– Да. Наверное, не человек…

Они встали и направились в дом. Верганов сказал, что нет уже смысла тянуть время. Завтра утром они полетят на самолёте в Москву. Телесные оболочки оставлять здесь не имело никакого смысла. Авиабилеты уже давно были на руках. Верганов всё рассчитал. Им предстоит действовать, причём, не одним, а группой. Впереди Тараса и Богдана ожидали новые заботы.

В пятилитровой алюминиевой кастрюле Тумали поставил на газовую плиту варить юколу (сушенную, несолёную кету) своим собакам Туману и Ветру. Быстро закипела и вода в электросамоваре.

За чаем, вполне, серьёзно Верганов сказал своему юному товарищу, что у них в ближайшее время есть шанс совершить самый настоящий подвиг, возможно, посмертно. Кивнув головой, Тумали сообщил, что оставит своего друга до вечера, а ему предстоит обделать кое-какие свои дела, важные и неотложные.

– Понятно. У тебя имеются обычные удочки? – сказал Верганов. – Займусь рыбной ловлей. Надо расслабиться.

– Всё имеется – и удочки, и спиннинги, и перемёты, и даже две резиновые лодки с мотором. Можешь взять, если хочешь, мою «Казанку» и сетки, Богдан.

– Нет. Я признаю только удочки. Посижу на берегу Амура, подумаю.

– Продукты в холодильнике, лопаты – в сенях, в кладовке. В моём огороде, вдоль заборов, много дождевых червей. За полчаса заполнишь ими пол-литровую банку. Меня, пожалуйста, не теряй!

Не дожидаясь ухода хозяина дома, Богдан направился в сени, нашел пустую банку, взял лопату и отправился добывать дождевых червей.

Добавив в кастрюлю холодной кипяченой воды, Тумали вышел с ней во двор. Отправился к вольеру-загону. Надо было покормить своих питомцев, верных друзей Ветра и Тумана. Он неторопливо наполнил густой и жирной пищей кормушки, потрепал своих питомцев и четвероногих друзей по загривкам. Собаки не притрагивались к еде, в их глазах стояли слёзы. Не выдержал и Тарас, заплакал. Махнув рукой, вышел из вольера.

Пошёл Тумали ни куда глаза глядят, а в лачугу соседа Ильи Вальдю. Семья не нанайцев, а ульчей. Да какая разница! Хорошие люди, но бедные. Илье и жене его Зое и по сорок лет обоим нет, но вот детей – полная лачуга, семеро, мал, мала, меньше… Тут как ни работай, концы с концами свести трудно. Конечно, не голодают, на Амуре ведь живут. Но на одежду для них много денег требуется. Вот и старался Илья, из кожи лез. Днём и ночью в тайге и на Амуре. Хорошо быть «специалистом» на акционерных и частных предприятиях.

Каждый из них за месяц столько зарабатывает, сколько Илье Вальдю и за несколько лет не получить. А про крупных, как бы, предпринимателей и говорить нечего. Как говориться, компрадору – компрадорово… Одичал народ российский, обеднел, а тот, кто себя богатым и успешным из обычных людей посчитал, уже начинает понимать, что за «сладкую» жизнь придётся платить не втридорога, а в десять-пятнадцать раз больше позаимствованного. Такова ростовщическая, грабительская, в данном случае, политика кредитования населения самыми разными частными и коммерческими банками.

Пусть разного рода и вида Гоморры и Содомы сгорают в огне праведном, но пока от таких перспектив обычному народу не легче. Многие ведь, вообще, крыши над головой не имеют, что птицы свободны и на птичьих правах живут. Тут уж ясно, что они-то по ночам в хоккей не играют. Выжить бы. Живут и не ведают, что им активно помогли… деградировать, как раз, разного рода и вида «хоккеисты».

На пороге не большого и уже старого домика встретила Тараса с малым ребёнком на руках Зоя. Шум и гам в доме. Но детские голоса всегда слышать приятно. Тут и говорить громко будешь, так всё одно, хозяйка ничего толком не услышит. Тумали сказал, что в дом входить не будет, поговорят на крылечке, на свежем воздухе. Зоя позвала из дома старшую дочь, передала ей в руке младенца. Присела рядом с Тарасом прямо на ступеньки, плотно запахнув полы своего старого халатика.

– Ты какой-то весь… взволнованный, не в себе, Тарас, – сказала участливо Зоя. – Если тебе помощь какая-нибудь нужна, так мы тебе с Ильёй поможем. Немного денег, но найдём. Последним поделимся. Ты же знаешь.

– Я знаю. Всё у меня нормально, Зоя. Один живу, на себя только и работаю. Амбары мои полны продуктами и деньги имеются. Да и много ли мне надо.

– Ты нам всегда помогал и помогаешь. Помню и… никогда не забуду. Но я подумала, мало ли.… Всяко ведь бывает. Почему же ты печален?

– А хозяин-то где? – спросил Тарас. – Наверное, вниз по Амуру спустился? Сейчас ведь летняя кета идёт помаленьку и горбуша неплохо.

– Да, он там, на воде. Где ж ему ещё быть?

Что ж, ясно. Больше он Илью уже никогда и не увидит. Значит, разговор вести придётся с Зоей. Да ведь это и без разницы. Она такая же, как и муж. Нет в семье разногласий и споров. Дружно живут, понимают и уважают друг друга.