Кто возвышает себя,

тот унижен будет,

а кто унижает себя,

тот возвысится.

Евангелие от Матфея 23:12

Если мир подлунный сам

Лишь во сне явился нам,

Люди, как не верить снам?

Льюис Кэролл Алиса в Зазеркалье

2 февраля 1901 года. Лондон.

Это был особенный день для жителей города, который тогда еще называли Столицей мира…

Постоялец отеля на Монтэгью-стрит ночью не сомкнул глаз, прислушиваясь к шуму дождя за окном. Когда дождь под утро перестал, с улицы донесся стук колес проехавшего где-то рядом экипажа. Светало. Поднявшись с примятой, но так и не расправленной постели, он подошел к окну и, выглянув наружу, увидел обнаженные деревья в саду, что дрожали на ветру, и небо, плотно затянутое облаками, нависавшее над мокрыми и грязными от слякоти мостовыми.

Наш незнакомец был человеком лет сорока на вид, худощавым и стройным, с правильными чертами лица и ухоженной бородой. Он носил темную куртку и кепи на коротко стриженой голове. В общем, ничего особенного или примечательного не было в его внешнем облике. Такой пройдет мимо, и не запомнишь его лица.

В то раннее промозглое утро он вышел из отеля и двинулся по тротуару к стоянке кэбов…

Город пробуждался ото сна. На улицах, где проезжал кэб, в который сел наш незнакомец, становилось все многолюдней. Повсюду как-то особенно суетливо сновали люди. В воздухе царила как будто праздничная атмосфера. Казалось, весь город занят мыслями о предстоящем торжестве, – о том, что запомнится надолго.

В Лондоне в то унылое мрачное утро и впрямь готовилось торжество, но торжество в духе уходящей эпохи. Той эпохи, которую олицетворяла одна маленькая полнотелая женщина в черном платье и шали, наброшенной на плечи, – та, что почти сорок лет своей жизни провела в трауре по рано ушедшему на покой мужу и вдали от всякой городской суеты.

Прошло уже тринадцать лет, как ее пышно, с помпой встречали в Лондоне по случаю юбилея. Теперь она в последний раз выбралась из своего уединения, чтобы посетить этот Город, столицу империи, где, как тогда говорили, «никогда не заходит солнце».

Эту властную женщину с упрямым и несгибаемым характером Город приветствовал так полюбившимся ей трауром. По словам современника, «Лондон был окутан туманом и крепом. На каждой витрине можно было увидеть черное полотнище. Даже уличные подметальщики украсили крепом свои метлы…».

Пассажир кэба равнодушно вглядывался в это мрачное убранство города, и его лицо не выражало никаких чувств. Издалека до его слуха долетел гудок паровоза, сопровождаемый стуком вагонных колес. У вокзала в это время стройные ряды гвардейцев, как на параде, красовались своими разномастными мундирами, шлемами и причудливыми головными уборами с перьями, трепетавшими на ветру. Большая группа гражданских лиц, состоявшая явно из важных персон, на фоне блистательных солдат в своих мрачных одеяниях и цилиндрах напоминала стаю черных каркающих ворон. Но, когда началось движение, удивительная и как будто даже торжественная тишина повисла в пропитанном городскими ароматами холодном лондонском воздухе, по которому вдруг поплыл дубовый ящик, покрытый белым полотном. Это было последнее пристанище той маленькой женщины, олицетворявшей уходящую в прошлое эпоху. Имя этой женщины – королева Виктория…

Гроб с ее телом солдаты водрузили на пушечный лафет. Грянул гром военного оркестра, заиграл марш. Началось мрачное торжественное шествие. Похоронный кортеж двинулся по мокрым от слякоти улицам Лондона – через Пимлико и мимо Букингемского дворца, вдоль Пикадилли и Гайд-парка до вокзала Паддингтон. В сопровождении конных и пеших гвардейцев в свой последний путь отправилась британская королева, а вместе с ней – и вся последняя блистательная эпоха в истории «владычицы морей».

Очевидец писал: «Под серым небом, которое вот-вот, казалось, брызнет мелким дождем, темная толпа собралась посмотреть на пышное шествие. Добрая старая королева, богатая добродетелью и летами, в последний раз вышла из своего уединения, чтобы устроить Лондону праздник». Отовсюду «стекался народ на улицы, по которым сейчас с мрачной помпой и в пышном параде пройдет смерть. Медленно приближалась музыка и погребальное шествие, и наконец, среди всеобщей тишины длинная процессия влилась в ворота парка… Вот он, катафалк королевы, – медленно плывущий мимо гроб Века!»

Гайд-парк… Полстолетия минуло с тех пор, как здесь принимали гостей, со всего света приехавших ради первой Всемирной промышленной выставки, что проходила в знаменитом специально выстроенном на этот случай Хрустальном дворце. Посетителям выставки тогда было представлено немало чудес техники: от револьвера Кольта до макета парохода…

С тех пор много воды утекло! Научный прогресс, идущий семимильными шагами, устремился далеко вперед. Вместе с разветвленной сетью железных дорог, которые опутали все передовые страны цивилизованного мира. Вместе с дымящими трубами промышленных гигантов, которые стали непременным атрибутом ландшафта всех крупных городов. За это же время фотография прочно вошла в жизнь людей, а братья Люмьер, показав «Прибытие поезда», стали отцами-основателями кинематографа. Англичанин Александр Белл в Америке запатентовал устройство электрической связи, ставшее известным как «телефонный аппарат». Появились новые науки, такие как криминология и криминалистика, использующие новые методы розыскной работы – дактилоскопия мало-помалу становилась привычной практикой в деятельности сыщиков. В эти годы ученые-естествоиспытатели потеснили с пьедестала гуманитариев. Отныне физика и биология задавали тон всей научной деятельности. Но если уравнениям Максвелла еще только предстояло получить широкое общественное признание, то теория Чарльза Дарвина уже стала весьма популярной в научном мире. Хотя все еще оставались скептики, подвергающие сомнению идеи великого англичанина, особенно о борьбе за существование как ведущей силе эволюции…

Список достижений просвещенного 19 столетия был бы не полным, если не назвать изобретение велосипеда и успехи в области контрацепции. Да-да, именно в викторианскую эпоху, известную своими добродетелями и весьма строгими моральными устоями, стали изготовлять презервативы.

Во второй половине века, благодаря развитию средств связи и транспорта, время необыкновенно ускорилось. Но это было только начало. Появление двигателя внутреннего сгорания стало предвестием совершенно новой эпохи – эры автомобилей. Уже в начале нового двадцатого века они были отнюдь не редким явлением в крупных городах, тем более, в «столице мира» – Лондоне. Самодвижущаяся повозка без лошадей. Под колеса одного из этих чудес техники, сойдя с «хэнсома», едва не угодил наш бородатый незнакомец. Раздался предупреждающий гудок, и мужчина, машинально отпрянув в сторону, невозмутимо двинулся вперед, оставив без внимания неприличный окрик водителя автомобиля.

Кэбмен остановил свою гнедую лошадку на Оксфорд-стрит, поэтому до Гайд-парка, через который пролегал маршрут следования похоронного кортежа, бородач добирался пешком. Улица, по которой он шел, была полна народа, – люди, превозмогая холодный порывистый ветер, спешили проститься со своей королевой. С фонарей свисали лавровые венки, все вокруг было украшено фиолетовыми бантами и гирляндами из белого атласа.

Наш незнакомец оказался перед оградой Гайд-парка в окружении весьма пестрой толпы! Там были женщины всех возрастов, что надели вуали, но особенно трогательно траур смотрелся на проститутках, чье существование старая королева всегда отрицала…

Мальчишки, взобравшись на платаны, болтали, как мартышки, бросались сучьями и апельсинными корками.

В-общем, люди из городских низов обступали нашего бородача со всех сторон. Они ели бутерброды, стряхивая крошки. Толпа шумела вокруг него, голося на лондонском просторечии. Все это невольно вызвало в душе у него раздражение и желание вырваться отсюда, из этой тошнотворной среды… Но вот-вот должна была показаться процессия! Он стоял на месте, оглядываясь по сторонам. И вдруг по другую сторону дороги увидел высокого осанистого господина в мягкой шляпе, с усами и густыми бровями, из-под которых пристально прямо на него смотрела пара темных глаз. Взор этих глаз пронзал и обжигал его. Он почувствовал, как все внутри него похолодело, а потом его обдало жаром. Краска бросилась в лицо его. И, словно преступник, застигнутый на месте преступления, он поспешно заработал локтями, пытаясь протиснуться сквозь толпу наружу. Однако, в этот миг до слуха всех собравшихся перед оградой Гайд-парка долетели звуки военного оркестра, играющего торжественный и жутковатый похоронный марш…