- Ну, может не всё так страшно, отец? Мы ж с Вовкой как-то вернулись! - я старался придать голосу беззаботный тон, но, то ли водка так на меня повлияла, то ли я действительно проникся рассказом старика, только говорить получалось с предательскими нотками волнения в голосе.

  - Не страшно, говоришь? - Прохор Матвеевич возмущённо потряс в воздухе кулаком - Людей тут много гибло! Могила тутычки страшная! В пекло ворота! Куды вы с лопатой лезете, окаянные? Погублять черти дураков молодых! Они таких, как раз, люблять! Скольки вже со свету сжили, вас токмо там не хватает! Кабы б не я, жарили б вас теперича на сковороде и поминай как звали! А кабы б вы под ноги себе глядели, а не куды не попадя, то руки чёрные, волосатые узрели, когда те с под земли к тебе тянулись! Они ж тебя за ноги вже хотели хватать! Ты думаешь, чаво я в таз колотить стал?!

  Надо сказать, что такой эмоциональный стиль повествования возымел некоторый эффект и мне, почему-то, очень захотелось вернуться во двор. Прямо сейчас! Сразу! Я тут же поджал, свисавшие до этого ноги, обернулся в сторону двора и с трудом рассмотрел силуэты ждущих нас Оли и Вовки. Они всё это время внимательно наблюдали за нами, а эти последние слова деда, должно быть, отчётливо расслышали в ночной тишине. Уж очень громко дед кричал.

  - Умеете вы пугать, Прохор Матвеевич, - ничуть не кривя душой, сказал я, и немного поразмыслив, добавил: - Бог с вами, убедили. Не будем мы тут больше ничего рыть. Завтра же утром уедем. Давайте лучше выпьем ещё, а то... Чтоб вы здоровы были, Прохор Матвеевич!

  Дед подал мне свой стакан и, еле заметно утвердительно закивал головой:

  - Езжайте, сынки, езжайте... Ольгу мою, токмо, не смей обидеть, слышь?

  Я удивлённо уставился на старика.

  - Чаво смотришь, басурманин? Думаешь совсем дед из ума выжил, шо вже не понимает ничаво, окромя чёртовых делов? Чи думаешь не заметил я, как она на тебя глядит? Токмо гляди, сынку, друг у тебя дюже в этих делах прыткий. Отобьёт! А Ольга в нас девка добрая! - старик хитро сощурил глаз и негромко захихикал.

  Глава 18. Хон Гиль Дон

  - Вован, ты псих ненормальный! Танкист, блин! - смеясь, подначивал я смущённого однорукого друга, которому в тот момент было вовсе не до смеха.

  - Как думаешь, поверила? - с надеждой в голосе спросил он.

  - Ещё бы! Я сам чуть не поверил! Ты так к турнику приложился! Я думал, теперь тебе ещё и голову придётся гипсовать.

  - Шишка, на всю башку, блин... - Вовка осторожно притронулся к месту удара и, зажмурившись, скривился от боли.

  - Ничего. Зато ты теперь на целый сантиметр выше стал!

  - Да иди ты...

  - Я серьёзно! Шишка-то вверх торчит! А девчонки высоких любят!

  После этих слов Вовка недоверчиво посмотрел на меня, но тут же расправил плечи, поднял повыше голову, а жалкая гримаса на его лице сменилась благородным выражением удовлетворения и спокойствия.

  Следующим утром мы с Вовкой пошли на старую стройку, надеясь разыскать там ребят, играющих в 'казаков-разбойников'. По дороге я делился с другом последними новостями, касающимися враждебно настроенного Ближнего Востока, и даже не заметил, как тот отстал. А обернувшись, увидел, что он остановился у магазина 'Овощи-фрукты' и внимательно всматривается в его огромную стеклянную витрину.

  - Ты чего там?

  - Ну-ка, Серый, иди сюда, - не отрывая взгляда от витрины, позвал меня он. Я подошёл и тоже с интересом уставился на... помидоры?

  - Видать, хорошо ты, всё-таки, головой приложился... Или ты есть хочешь?

  Но Вовка, казалось, меня не слушал:

  - Ну-ка, встань рядом! Выпрямись!

  Я встал. Он поднял свою ладонь над головой, поочерёдно переводя её с моей макушки на свою, и задумчиво произнёс:

  - Слышь, а ты всё равно немножко выше... - видно было, как сильно его это расстраивает. Мне даже стыдно стало за свой рост, и я, ни секунды не колеблясь, предложил:

  - А, хочешь, я специально сутулиться буду при Машке? Ну, чтобы мы с тобой одинакового роста были! - и я наглядно продемонстрировал, как это будет выглядеть.

  - Ты серьёзно, что ли?

  Вовка нахмурился и, пристально вглядываясь в отражение, снова приложил свою ладонь к нашим макушкам. Теперь рост был одинаковым.

  Добравшись до заброшенной стройки, мы застали своих товарищей за крайне необычным занятием. Больше десятка серьёзных и крепких парней, возрастом от девяти до двенадцати лет, выстроились в шахматном порядке и синхронно проделывали замысловатые движения руками и ногами, явно позаимствованные из какого-то восточного единоборства. При этом, в моменты имитации ударов, хором издавался грозный крик 'кия!'.

  Руководил процессом, стоящий лицом к ребятам, Лёха Хомяк - самый старший из нашей дворовой компании, а значит и самый авторитетный. А ещё он был самым толстым. Все знали, что Лёха первым собрал коллекцию вкладышей от жвачек 'Турбо', что у него есть пневматическая винтовка, пуля которой пробивает консервную банку насквозь. А ещё в деревне у него есть девушка, которая на десять лет старше и которая, конечно же, ждёт не дождётся его приезда на каникулы. И было вовсе не важно, что вкладыши он отнимал у первоклашек на переменках, винтовка принадлежала его папе, а девушку по определению увидеть никто не мог - уж слишком далеко находилась деревня. Не смотря ни на что, авторитет Хомяка не уменьшался. А если кто-то пытался усомниться в его достоинствах, он просто получал от Лёхи в нос, и справедливость снова торжествовала.

  Как нам объяснили ребята, на территории стройки теперь был организован первый в нашей стране даосский монастырь, в котором все желающие изучают тонкости восточных единоборств! Лёха, по их словам - непревзойдённый мастер Даоса, а, по совместительству, наставником монастыря. Остальные же были его верными монахами, перенимающими бесценный опыт, позволяющий запросто перепрыгивать с дерева на дерево, ловить летящие стрелы, легко взлетать на двадцать метров вверх и наносить удары в специальные точки на теле врага, позволяющие полностью его обездвижить!