Они вошли в длинный, довольно широкий туннель, похожий на тот, с которого начинался бункер. Пётр, как обычно, заблокировал за собой дверь.

  Они шли по туннелю уже минут десять, а выход из него по-прежнему, казалось, был ещё далеко. Лена устала, и расстояние между ней и Витей мало-помалу увеличивалось. Сейчас необходимости закрытия дверей не было, и Пётр обогнал свою спутницу. Вскоре справа показалось ответвление туннеля. Пётр не давал команды свернуть, поэтому Витя спокойно прошёл мимо. Сам Пётр тоже не задерживался. Однако Лена, поравнявшись с ответвлением, заглянула внутрь и встала как вкопанная.

  Ответвление вело в небольшую тупиковую комнату. В её центре располагался широкий стальной стол. На нём была постелена белая простыня, а на ней животиком кверху лежал младенец, совсем крошечный, наверное, нескольких дней отроду. Он тихонько "агукал" и забавно водил ручонками по воздуху.

  Не веря своим глазам, Лена подошла поближе. Младенец почти сразу заметил её. Прекратив водить ручонками и стихнув, он посмотрел ей в глаза. Лене стало не по себе. Это был взгляд взрослого человека, совершенно осмысленный и полный пугающего понимания. Лене хотелось что-то сказать, хотелось оправдаться, но язык будто прилип к нёбу. Не в силах побороть страх, она попятилась обратно к туннелю, выходя из поля зрения младенца. И тогда он медленно, неестественно, без помощи рук поднял своё крошечное тельце и сел. Его глазёнки немного сузились, и он пристально, не мигая, продолжал смотреть оторопевшей Лене в глаза так, словно видел за ними её душу. У Лены мороз пробежал по коже и волосы встали дыбом. С немым криком ужаса она вылетела из комнаты, на ходу задев кнопку, отчего дверь к младенцу закрылась.

  - В чём дело? - остановившись и обернувшись, громко спросил Пётр.

  - Да нет, ни в чём, - сглотнув, еле выдавила из себя Лена и устремилась догонять Витю. Пётр внимательно посмотрел на неё, но ничего не сказал.

  Теперь Лена вновь шла впереди Петра, а перед её мысленным взором всё возникало и возникало лицо младенца и его взрослые глаза. Ей хотелось упасть и забыться сном в надежде, что когда она проснётся, весь этот кошмар исчезнет так же необъяснимо, как и начался. Но Пётр не собирался делать привал.

  В конце концов, туннель кончился, уступив место комнатам различных размеров. Неизвестно, сколько они ещё шли через них, когда, проходя продолговатое помещение без развилок и ответвлений, Пётр вдруг остановился, замер на секунду и, ни с того ни с сего, захохотал.

  - Что такое? Что-то случилось? - всполошился Витя, прекратив, как и Лена, движение и уставившись на Петра.

  - Да, - усмехнулся Пётр. - Я вспомнил, как оказался здесь. Хотите, расскажу?

  - Разумеется, - сразу же откликнулся Витя, а Лена судорожно кивнула.

  - У меня была девушка, - явно издалека начал Пётр. - Мы любили друг друга. Она работала журналистом, а я... я, как верно заметила Елена Геннадьевна (Лена вздрогнула от того, что прозвучало её отчество, которого она не называла), был колдуном. Не таким, что иногда показывают по телевизору. Намного сильнее. Таких, как я, во всём мире остались единицы. Я посвятил этому всю жизнь. Мой учитель нашёл меня, когда мне было семь, и с тех пор главным моим занятием являлось изучение того, что люди зовут магией. Это было моим призванием, моим смыслом жизни. За долгие годы я успел постичь многое, но многое так и осталось за гранью моего понимания... А моя девушка, Анна, больше всего на свете любила правду. Это было её проклятьем. Она знала, кто я; я не сумел бы от неё это скрыть. От неё вообще сложно было что-либо скрывать. Я не раз говорил ей, что нельзя работать журналистом и любить правду, но она не хотела слушать. И вот как-то раз она сумела пропихнуть в печать свою статью, где напрямую затрагивались интересы очень влиятельных людей. Дело грозило международным скандалом, и "наверху" было принято решение вычеркнуть Анну из списка живых... Она рассказала мне всё, она надеялась, что я смогу ей помочь, а я... Иногда вся твоя жизнь, все твои дела, знания и устремления сводятся к одному поступку. Я знал это давно, но не смог распознать, когда пришло моё время совершить его. Я слишком поздно понял, что столько лет обучался магии ради того, чтобы однажды спасти самого дорогого мне человека... Я струсил... Подумал, что может не получиться, что я могу погибнуть вместе с ней... Чем больше ты получаешь могущества, тем сильнее боишься его потерять... Я ушёл от неё ночью, пока она спала. Ушёл, не проронив ни слова, не оставив записки... Она верила в меня, а я её предал...

  Пётр умолк, смотря перед собой в одну точку. Витя заметил, что по его щеке стекает слеза. Через полминуты Пётр заговорил вновь:

  - Спустя пару дней её не стало... Я думал, что смогу жить без неё, смогу всё забыть, но я ошибался. Каждую ночь мне снилась она. Она лежала на кровати, где я видел её в последний раз, смотрела мне в глаза и просила остаться... Прошло три месяца со дня её смерти, когда, встав утром с постели, я как обычно зашёл в ванную комнату, посмотрел на себя в зеркало, потом набрал полную ванну тёплой воды, лёг в неё и стареньким лезвием небезопасной бритвы перерезал себе вены...

  Пётр вновь замолчал. Витя напряжённо смотрел на него, дожидаясь продолжения рассказа, но, в конце концов, потерял терпение и спросил:

  - И что было потом?

  Пётр взглянул на него так, точно удивлялся бессмысленности вопроса, и коротко ответил:

  - Я умер.

  ***

  - Нет! Я не хочу!! Не сейчас!.. - Иван истошно орал, в ужасе наблюдая, как последняя преграда, отделяющая его от неизбежного конца, гнётся и ломается под могучими ударами. - Я не хочу умирать! Нет, только не так!! Нет!!!..

  Лампочки заморгали и погасли. Искорёженная дверь с грохотом рухнула. Стало очень тихо. Иван старался не дышать, всеми силами пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в наступившей тьме, услышать какой-нибудь звук, но не видел ничего и слышал лишь биение собственного сердца. Он мог бы включить фонарик, но ужас не давал даже пошевелить пальцем.

  Внезапно он почувствовал холод. Жуткий, могильный холод. Он сковал всё его существо, поглотил боль и сделал сознание ясным. В памяти Ивана с молниеносной скоростью начали всплывать образы, воспоминания из прошлого. Вот утро, когда он случайно знакомится с Машей. Он дарит ей цветы, она улыбается и смеётся. Ночью того же дня они занимаются любовью. Вот вечер, много дней спустя, когда она признаётся ему в любви. Он говорит, что тоже любит её, но при этом испытывает не радость, а страх, страх перед серьёзными отношениями, страх потерять свою "независимость". Он чувствует, что врёт, но продолжает улыбаться и смотреть ей в глаза.