-- Открой дверь!! -- разрывался тот. -- Ты хочешь взлететь на воздух, ты, псих?!

   -- Ладно, открываю, -- сам неожиданно для себя снизошёл Юрий, видимо решивший, что ровно в полночь его дом всё ж-таки улетит во вселенную.

   И всё замерло. Всё молниеносно затихло, как будто ничего и не происходило. Дверь была открыта и перед Юрием стоял этот владелец низкого-зловещего голоса...

   Надо сказать, выглядел он как человек; одет был обычно; рост не превышал Юриного... вообще, они были одного роста. Всё, как положено, если... если не обращать внимание на лицо... Что-то было у этого парня с лицом, потому что на голове его болталась детская резиновая маска какого-то мертвеца-страшилища, оставляя свободными отверстия для ноздрей, ушей, глаз, прорезь для рта, отчего голос его и не звучал как из-под цинкового ведра.

   -- О, блин! -- отреагировал Юрий на эту неожиданно наступившую замогильную тишину, настороженно осмотревшись по сторонам; но не на этого человека в маске отреагировал.

   -- Давно пора было открыть, -- укоризненно произнёс Маска. Хотя, если посмотреть на него сейчас, то не очень-то он и перепугался несколько секунд до этого, если вообще пугался.

   -- По-моему, ты меня разыграл, -- наконец-то понял Юра, обратив внимание на его ироничный тон.

   -- Ты мне пройти позволишь? -- мягко оттолкнул он в сторону хозяина дома, заходя в комнату, -- раз уж дверь открыл.

   -- Как тебе это удалось? -- спрашивал его Юрий, как ему удалось устроить весь этот усиливающийся гул с постоянными встрясками.

   -- Плохая примета сработала, -- ответил он, осматривая через маскины глаза-дырочки Юрин рабочий кабинет, -- мы ведь с тобой через порог разговаривали. А этому дому только дай волю.

   -- А с лицом у тебя что? -- продолжал Юрий задавать свои глупые - детские вопросы.

   -- Ничего, -- просто ответил ему тот.

   -- А чё ты гандон тогда этот натянул? -- спрашивал он о маске.

   -- Чтоб ты не сошёл с ума, -- ответил ему тот. -- Если я сниму с себя маску, ты можешь рехнуться. Я в этом уверен.

   -- Да? -- заинтриговался Юра. -- И что ж у тебя там ТАКОЕ?

   -- Ты бы, вместо того чтоб задавать вопросы, подумал бы, как жить дальше собираешься, -- предложил ему тот.

   -- Ну и как же я, по твоему мнению, должен собираться жить?

   -- Не знаю, -- тихо произнёс тот. Казалось, он говорит всё тише и тише, оттого, что что-то изнутри его давит; как будто это "что-то" пытается вырваться из него (как в каком-нибудь примитивном фантастическом фильме ужасов) и делает ему больно оттого, что он всеми силами не выпускает его из себя. -- Но лучше тебе сейчас уехать отсюда, пока ВСЁ не началось. -- Говорить ему было всё труднее и труднее. -- Пойми, если ты уедешь из города, то ОНО за тобой не погонится, а возьмёт меня. А если... -- подавил он с трудом внутреннюю боль, -- ...если ты останешься, то не меня ни тебя больше не будет.

   -- Сдаётся мне, ты опять меня разыгрываешь, как в прошлый раз; здорово тебе удалось изобразить испуг!

   -- Убегай, пока есть время, -- уже кряхтел тот. -- За десять минут ты далеко уедешь.

   -- Да нет уж, -- не соглашался с ним Юра, -- помирать, так с музыкой.

   -- Ну что ж, -- удручённо проговорил тот, доставая из кармана... револьвер, -- тогда я... не стану себя убивать. -- Он швырнул пистолет в окно, пробив им стекло (как-то умудрился пистолет не попасть по прутьям решёток).

   -- Какого хрена ты ещё и окна мне разбиваешь! -- заорал вдруг на него Юра, до этого обративший внимание на то, что после многочисленных встрясок в доме ничего не пострадало, как будто тряслась всего лишь Юрина голова. -- Ты их потом вставлять будешь?!

   -- Не нервничай, -- с трудом выдавил из себя этот причудливый гость, после того как уселся за юрино рабочее место. -- Я тебе тыщу окон вставлю, только заткнись и жди.

   -- Чего ждать? -- понизил Юра голос. -- О! -- тут же вспомнил он, -- а ты что, выгонял меня из дома, чтоб застрелиться? Для этого тебе необходим был только мой дом и одиночество? Или ты опять дурака валяешь?

   Но спрашивал он у потолка со стенами; человек в маске разговаривать не мог; он сидел, кряхтел и напрягался, будто кишечник его вот-вот готов был опорожниться. Но больше это походило на приступ. И, по всей видимости, приступ этот у "человека в маске" постепенно начал проходить; и началось это сразу, как Юра задал ему последний вопрос.

   -- Ну вот и всё, -- произнесла маска, "удачно завершив свои роды". -- Теперь уже поздно тебе уезжать. Теперь могу ответить на все твои вопросы. Итак, что ты у меня спрашивал? -- вспомнил он. -- Почему я собирался застрелиться? -- И отвечал. -- На это подталкивал меня тот, кто сидит у меня внутри; моё "плохое-злое" я. Он, кстати, в полночь появится во мне, познакомишься с этим превосходным человеком...

   -- У тебя раздвоение? -- наконец-то дошло до Юры.

   -- Неправильно сказал, -- заметил тот. -- Это не раздвоение личности; просто в каждом человеке есть что-то хорошее и что-то плохое, у меня же эти две стороны подразделяются на цвета: светлая-хорошая сторона днём живёт во мне, а вот тёмная, мрачная и отвратительная предпочитает полночь. Конечно, когда она появляется, она, естественно, не соглашается с тем, что она плохая, и будет называть злой ту сторону, что живёт днём. Но, я тебя очень прошу, ты не верь ни единому её слову. Когда солнце заходит за горизонт, то два противоположных оттенка добра и зла сливаются во мне и дожидаясь полуночи, оставляют обе мои стороны в покое. Так длится с часу ночи до рассвета. Так что перед самой полуночью наступает "кризис", сопровождаемый сильными болями. Но не из-за болей я пытаюсь совершить самый страшный грех, убив себя. Просто тёмная моя сторона начинает всячески убеждать меня и настаивать на том, чтоб я отправился на ЧЕРДАК, наложил на себя руки и чтоб никакого Юрия Владивостоцкого в доме не было. Чтоб хоть миллиард тысяч человек находилось рядом, но не в коем случае не Юрия Вла... -- Не договорив, он на секунду потерял сознание, шлёпаясь со стула, но тут же вскакивая на ноги.