Интересная особенность: Высоцкий везде выступает как желанный гость: пришел, увидел, удивил… И никогда не обманывал ожиданий потенциальных зрителей!

Валерий Иванов-Таганский: Я познакомился с Владимиром Высоцким в 1962 году в театральном общежитии. В тот год меня переполняло счастье: я стал первокурсником Театрального училища имени Щукина. Мало того, мне еще и выделили место в знаменитом общежитии. Жили мы на Трифоновке – большой коммуной: ходили друг к другу в гости, что-то вечно обсуждали, спорили. Однажды моя сокурсница, высокая и неотразимая красавица Нила Животова, громко постучала в комнату. Взволнованным голосом сообщила: «Валера, давай быстрей сюда! К нам в гости пришел Высоцкий!» Признаюсь, но на тот момент я этого имени еще не знал. Однако волнение Нилы странным образом передалось и мне. В тот день я впервые увидел своего будущего соратника по Театру на Таганке. Он сидел, глубоко провалившись на одной из коек, вплотную к нему был придвинут небольшой журнальный столик. Видно было, что ему очень нравится Нила: он то и дело останавливал на ней тяжелый, но ласковый взгляд. Я еще, помню, тогда подумал: небольшой совсем – «с комочек» человек! – а глазеет орлом! И голос, как прорвавшаяся труба. Минут через пятнадцать Нила, на правах хозяйки комнаты, стала просить Володю спеть. Высоцкий встал: он был невысоким, но складным; одет простовато, но опрятно. Что я запомнил хорошо: под светлой рубашкой у него была тельняшка, а к гитаре был приделан электрический шнур. Подстроив гитару, он стал петь свои песни. Через минуту нас всех странным образом затрясло. Во-первых, голосовая волна летела в полутора метрах от нас и била фронтально, будто током. Но главное, видно было, как певец выкладывается. Сидел – один человек, а встал и начал петь, сразу же превратился в человека-вулкана. Казалось, под ним пол ходуном ходит! Все присутствующие были студентами одного из лучших театральных вузов страны, к этому времени накопили немало разных, в том числе и гениальных, амбиций. Но вдруг все как мышки притихли, пришибленные необычным даром этого нежданного гостя. Это была наша с ним первая встреча, и то, как Володя пел в этот день, врезалось мне в память на всю жизнь. Он был практически мой ровесник – старше всего на шесть лет – и тем не менее безоговорочно заставил меня изумиться. В молодости, как у многих молодых актеров, у меня было немало гонора, но тут меня просто сшибло. «Как же здорово он поет, – подумал я, – да еще и на свои стихи!»

Высоцкий не мог не видеть, какое впечатление производит на людей. В том числе и на коллег по артистическому цеху. Но при этом, зная себе цену, никогда не зазнавался. И с готовностью ободрял коллег, если считал их творчество интересным.

Геннадий Норд: Когда Высоцкий ушел из жизни, мне уже было тридцать шесть лет, я работал далеко на севере. Но до этого я несколько лет трудился на калининградском телевидении. И вот я приехал в Калининград – это был март 1980 года, сразу позвонил старым знакомым, на телевидение. Они говорят: приходи сегодня, для тебя будет огромный сюрприз. А так как я уже считал себя состоявшимся автором – у меня же несколько книг к тому времени вышло, даже по радио крутили мои песни! – то подумал: мол, я сам для вас сюрприз, куда уж там больше! Но, естественно, пришел. Спросил: а что еще за сюрприз такой? Они говорят: подожди, сейчас будет. И вот когда зашел Владимир Семенович, то я буквально испытал настоящий шок!.. А дальше народ сидел, общался. Жаль, что не все помню, к сожалению, потому что был буквально ошарашен: я встретил человека, который стал для меня небожителем. Мы просидели очень долго. А потом он взял гитару, сыграл, спел несколько песен. Тут кто-то из ребят ему и говорит: а у нас тут тоже сидит человек, который пишет песни. Высоцкий удивился: интересно, кто это? Тут ребята на меня показали. Я взял гитару и сыграл три песни – в том числе «Лягухи» свои знаменитые, которые потом стали неофициальным гимном российской эмиграции. Он послушал. Потом, когда я отдал гитару, он внимательно посмотрел на меня и сказал: «Пиши. Тебе надо писать!» Вот и все, что он лично мне сказал за весь вечер.

Думаю, что можно на этом пока и закончить: «вот и все», что хотелось сказать в этой главе… Дальше будет много других интересных историй, которыми с нами поделились наши эксперты.

Считается, что довольно долго Высоцкий буквально находился в плену своего дворового, полублатного имиджа. Где-то ему это помогало – создавало некий ореол запретного, рискового и разбитного. Где-то порядком мешало: например, в тех случаях, когда функционеры с киностудий боялись утверждать его на очередную кинороль. «Как бы чего не вышло». Хотя Высоцкий уже давно перестал писать «хулиганские» песни. Но это его не спасало от предвзятого отношения членов разного рода художественных советов. Впрочем, вряд ли они глубоко знакомились его творчеством – скорее всего, просто «что-то такое слышали». А дальше вступала в силу та самая инерция восприятия.

Но, так или иначе, первая известность к Высоцкому пришла именно после его ранних песен, стилизованных под «блатную» тематику, лирическими героями которых становилась шпана, заключенные, «честные воры» и прочие представители уголовной субкультуры.

Владимир Гугнин: В нашем дворе, на задворках Москвы, среди пацанов ходили мифы и легенды о Высоцком, по накалу не уступающие мифам античным. Я, например, не раз слышал, что «Высоцкий сидел». А как же иначе? Ну никак не мог человек, ревущий «блатные» песни с кровавым надрывом, не сидеть! Говорили, что Высоцкого «упекли» за то, что он, мол, милиционера ножом «порезал». Также ходила молва, что Высоцкого самого «порезали» уркаганы, когда он с ними что-то там не поделил «на малине». Ударили якобы «пером» в самое сердце. Но Владимир Семенович, как настоящий супермен, выжил и «отомстил гадам». Много я слышал сказок о Высоцком, а вот о том, что он выходец из классической московской интеллигентной семьи, выпускник театрального училища и актер драматического театра, мы не знали! Да и знать не желали, если честно. Пацаны дружно считали Высоцкого криминальным элементом. То есть решительным, честным, свободным мужиком – с «фиксой» во рту и наколками по всему телу.

Нельзя утверждать, что уголовная тематика была для Высоцкого исключительно умозрительной, привнесенной извне. Исследователи не раз отмечали, что в детстве он многое из этих блатных понятий пропустил через себя. Поэтому и знал многие реалии, о которых пел, если и не изнутри, то во всяком случае – близко, по-соседски.

Александр Чистяков: Высоцкий – дитя войны, одно время был безотцовщиной, пока отец не забрал его к себе в Германию. Человек с хорошим образованием, но с уличным воспитанием. У него же практически рядом с домом находился Бутырский следственный изолятор. Он видел тех людей, кто носил передачи сидельцам – причем именно уголовникам, а не каким-то политическим репрессированным. Блатную романтику Высоцкий воспринял с самого детства.

Уличное воспитание накладывало свой отпечаток на ту картину мира, которая складывалась у подростков – сверстников Высоцкого, обитателей тех самых дворов, где частично царили блатные понятия.

Сергей Жильцов: Не забывайте, что это был Каретный, и все эти близлежащие переулки: драки уличные, стенка на стенку, борьба за лидерство и т. д. Высоцкий быстро в это дело втянулся и стал таким настоящим послевоенным москвичом.