Дирк не поверил ни слову. Он знал, кто был виноват во всем. Он нашел тело отца, прочитал письмо, а позже узнал, что на следующий после визита в лавку день нидский представитель слетал в ньюджентианский заповедник в Мичигане и заключил с сектой прямое соглашение, используя информацию, беспечно предоставленную отцом. Входя в дверь, посол Ниду знал, что «Мясная лавка Мёллера» перестанет существовать в течение нескольких дней – и принял в дар от отца Дирка и мясо, и сведения, даже не намекнув на то, что его ждет.

Может быть, сердечный приступ стал не самым худшим исходом, думал Дирк. Иначе его бы убило уничтожение дедовой лавки.

История и литература полны героями, ищущими отомстить за смерть отцов. Дирк взялся за эту задачу с мрачной методичностью, и положил на ее решение столько времени, что на его фоне Гамлет – само воплощение обсцессивно-компульсивной медлительности – показался бы безумно нетерпеливым. Получив от правительства компенсацию за лавку, Дирк поступил в Университет Джона Хопкинса в Балтиморе на факультет межпланетных взаимоотношений. Этот факультет был одним из трех лучших в стране, наряду с Чикагским и Джорджтаунским университетами.

Мёллер защитил диплом в последнем; преодолеть весьма высокий конкурс удалось, согласившись специализироваться на гардах, сезонно-разумной расе трубчатых червей, чья недавно основанная миссия расположилась на территории бывшей Морской Обсерватории. Однако вскоре после того, как Мёллер приступил к своим исследованиям, у гард началась Некомпетентность – период застоя, размножения и сниженной мозговой активности, совпадающий с началом Уу-учи, осеннего сезона на Гарде, который должен был продлиться три земных года и семь месяцев. Поскольку Мёллер мог работать с гардами весьма ограниченное время, ему позволил выбрать дополнительную тему. Он выбрал Ниду.

После первой основательной статьи по Ниду, содержащей анализ их роли в получении Объединенными Нациями Земли представительского места в Конфедеративном Сообществе, на Мёллера вышел Антон Шредер – наблюдатель от ОНЗ, а впоследствии первый полномочный их представитель при КС. Он оставил этот пост, чтобы возглавить Американский Институт Колонизации – мозговой центр, расположенный рядом с Арлингтоном и занимающийся вопросами расширения инопланетных владений Земли – с согласия Конфедеративного Сообщества или без него.

– Я прочитал вашу статью, мистер Мёллер, – не представившись, сказал Шредер, когда Мёллер принял вызов на свой служебный коммуникатор; Шредер (правильно) предположил, что Мёллер знает его голос по тысячам речей, репортажей и ток-шоу, сделавших его знаменитым. – Она примечательна обилием содержащегося в ней дерьма, но примечательно обилием дерьма сразу в нескольких смыслах, некоторые из которых – совершенно случайно, не сомневаюсь – довольно близко подбираются к истинному положению Ниду и Конфедеративного Сообщества. Хотите узнать, в каких именно?

– Да, сэр, – сказал Мёллер.

– Отправляю за вами машину, – сказал Шредер. – Она будет у вас через полчаса. Наденьте галстук.

Часом позже Мёллер уже пил из информационного и идеологического пожарного гидранта, которым оказался Антон Шредер – человек, знавший Ниду лучше, что все остальные земляне. За несколько десятилетий общения с нидами Шредер пришел к следующему выводу: ниды нас имеют. Пришло время поиметь их в ответ. Мёллера не надо было упрашивать присоединиться к этому начинанию.

– Сейчас появятся ниды, – сказал Алан, поднимаясь. Мёллер выхлебал остатки молока и тоже встал, в то время как пузырь газа скрутил его кишки в узел камикадзе. Мёллер закусил щеку в попытке скрыть спазм. Нельзя было выдавать кишечное расстройство делегатам-нидам.

Последние вошли в зал переговоров обычным порядком – низшие по порядку клевания впереди – и направились к своим местам, кивая людям, расположившимся по другую сторону стола. Никто не предлагал руки; вследствие присущего их расе крайнего социального расслоения, ниды были не из тех, кто склонен к безудержной фамильярности. Ряды стульев заполнялись с краев, пока на ногах не остались только двое; друг против друга в самом центре стола оказались Мёллер и старший торговый представитель Ниду, Ларс-вин-Гетаг.

Который, так уж вышло, был сыном Фадж-вин-Гетага, нидского посла, сорок лет назад вошедшего в «Мясную лавку Мёллера». Это нельзя было целиком списать на совпадение; вся дипломатическая миссия нидов на Земле состояла из представителей клана вин-Гетаг – довольно далеких и захудалых родственников нынешнего царствующего клана ауф-Гетаг. Фадж-вин-Гетаг даже по стандартам Ниду оказался чрезвычайно плодовитым, и в итоге на Земле остались только его потомки.

Как бы там ни было, Мёллера эта ситуация совершенно устраивала – было только справедливо, что сын Джеймса Мёллера ответно повергнет во прах сына Фаджа-вин-Гетага. Мёллер не верил в карму, но зато верил в ее слабоумную двоюродную сестру – концепцию «что посеешь, то и пожнешь». Для вин-Гетагов наступило время жатвы.

Ирония ситуации заключалась и в сопутствующих обстоятельствах, подумал Мёллер, ожидая ответного приветствия от Ларса-вин-Гетага. Этот раунд торговых переговоров между Ниду и Землей должен был завершиться провалом на гораздо более раннем этапе. Мёллер и его единомышленники многие годы втайне готовили разрыв отношений с нидами; согласно их плану в этом году торговые соглашения должны были окончательно прерваться, альянс – развалиться, антинидские демонстрации – пройти по всей Земле, а колонии землян – ступить на путь полной независимости от Конфедеративного Сообщества.

Новый президент и состоящая из симпатизантов Ниду администрация все испортили; новый министр торговли заменил множество старых делегатов на новых, и эти новички были готовы отдать что угодно за восстановление нормальных отношений с нидами. Теперь переговоры зашли слишком далеко для дипломатических осложнений; все проблемы были решены двумя-тремя уровнями ниже. Требовалось что-то особенное, чтобы завести процесс в тупик. И предпочтительно что-то такое, что выставляло в дурном свете именно Ниду.

– Дирк, – произнес Ларс-вин-Гетаг и слегка поклонился. – Доброе вам утро. Готовы ли мы к сегодняшнему выкручиванию пальцев? Радуясь собстенному остроумию, он улыбнулся – в исполнении нида это выглядело устрашающе. Ларс-вин-Гетаг считал себя остряком и специализировался на насилии над земным сленгом. Однажды он посмотрел фильм, снятый до Контакта, в котором этому занятию предавался инопланетянин, и решил, что это круто. Шутки его приедались очень быстро.

– Совершенно готовы, Ларс, – сказал Мёллер и поклонился в ответ, перенеся еще один спазм. – Наши пальцы в вашем распоряжении.

– Великолепно, – Ларс-вин-Гетаг сел и потянулся за повесткой. – Мы по-прежнему прорабатываем сельскохозяйственные квоты?

Мёллер бросил взгляд на Алана, автора расписания.

– До десяти мы обсуждаем бананы и подорожник, а затем вино и столовый виноград – до обеда, – сказал Алан. – После обеда приступаем в квотам на скот. Начнем с овец.

Вступил один из нидов.

– У нас есть некоторые небольшие сомнения относительно доли бананов, которые по договору должны поставляться из Эквадора. Насколько нам известно, банановый вирус уничтожил урожай этого года.

Сидящий напротив него землянин ответил.

В течение следующего часа переговорам предстояло вяло булькать на дальних концах стола. Алан и его коллега с другой стороны должны были присматривать за остальными. Ларс-вин-Гетаг уже заскучал и принялся изучать спортивные сводки на своем планшете. Мёллер удостоверился, что его участие еще долго не потребуется, и ткнул в собственный планшет, загружая аппарат.

Идею использования аппарата подсказал сам Ларс-вин-Гетаг. Говоря очень мягко, Ларс-вин-Гетаг не блистал; он оставался торговым представителем среднего уровня, в то время как его родственники занимались куда более важными вещами. Даже и это пост Ларс-вин-Гетаг занимал, предположительно, только потому, что семейная честь не позволяла ему быть кем-то еще меньшим; его неудача стала бы позором всего клана.