В тот день Оля вышла из-за стола, подошла к Климу, поздоровалась с ним за руку и не торопилась руку отпускать. Она что-то говорила, пустяки какие-то, что давно его не было, что она соскучилась, что он стал забывать их банк и, может быть, у него с другим банком есть что-то. Ну вот примерно такой разговор. С одной стороны – ни о чём, но с другой – полный тонких намёков. Ольга сделала шаг назад и, не отпуская руки Клима, потянула его к себе. Клим шагнул. В приёмной они были одни. Но Клим зал, что в приёмной есть камеры наблюдения. Собственно говоря, про камеры знали все, кто не ленился поднять глаза и посмотреть под потолок. Подумав о камерах наблюдения, Клим невольно на них глянул.

– Второй день не работают, – заметив его взгляд, сказала Ольга.

– А шеф?

Ольга вздохнула с заметным сожалением:

– Да что ему сделается? Работает, как жеребец. На таблетках, наверное.

Клим, конечно, удивился бы такой откровенности Ольги, если бы не произошло другое событие, после которого ему было уже не до удивления. На словах «Жеребец. На таблетках, наверное» открылась дверь кабинета, и в приёмную вышел банкир. Судя по его разгневанному лицу, он услышал последние слова Ольги. Мгновенно оценив сцену, банкир кивнул Климу: заходи в кабинет, есть о чём поговорить. Потом, гневно посмотрев на секретаря, развернулся и пошёл в глубь своего кабинета.

Клим посмотрел на Ольгу, она была готова расплакаться.

– Всё будет хорошо, – успокоил её Клим и наконец забрал свою руку из рук Ольги.

Клим вошёл кабинет и плотно закрыл дверь. Банкир уже был за своим столом и грязно ругался в адрес секретаря, обещая ей панель и нищету.

– Не думал я, что банкиры такие эмоциональные.

– Ты ещё! Молчи лучше, пока я и тебя не отправил к чертям собачим. Эмоциональные! Ничего не эмоциональные! Знаешь, что я для неё сделал?

– Пётр Сергеевич, ну сам посмотри на себя: чего ты так распалился? Мне говорили, что банкиры все такие холодные, трезвые, расчётливые. А ты – чистый порох! Динамит! Готов всех взорвать. Знаешь хоть, про что разговор был?

– Знаю, не маленький. Ничего я не вспыльчивый. Устал просто. Знаешь, какие дела приходится решать? Не чета твоим! И нулей побольше, и люди повыше. И ошибиться нельзя.

– Понимаю.

– Да чё ты понимаешь?!

И банкир, желая доказать, что вопросы, которые он решает, наиважнейшие, вдруг стал рассказывать такое, что Клим понял: живым ему из банка не выйти. Потому что, если людям такое рассказывают открытым текстом, значит, людям жить чуть-чуть осталось. Клим узнал такое, чего знать не хотел и не планировал: о людях, на которых держится вся система.

Банкир во время своего запальчивого хвастовства постепенно успокаивался и стал понимать, что наговорил лишнего. И теперь с Климом, которого он считал Стасом, надо что-то делать. Или убивать, или резко приближать. Момент, что обратно дороги нет, они поняли оба одновременно. В кабинете возникла невыносимая тишина. Клим понял, что в этой тишине решается его судьба.

– Стас, понимаешь, для чего я тебе всё это рассказываю? – обратился к нему успокоившийся и принявший решение банкир.

– Надеюсь, хотите предложить перейти на следующий уровень отношений, – спокойно сказал Клим.

Если банкир решил убить Стаса, то вот ему хоть одна зацепка, чтобы передумать. Если банкир решил, что теперь без вариантов – надо парня приближать, то вот ему правильные слова. Вдруг они банкиру сами на ум не пришли.

– Верно! Большие дела нас с тобой ждут, а ты с чужими секретарями обнимаешься.

Похоже, только теперь банкир принял решение, как поступить с парнем. Ну и правда: Стас уже давно в деле, за него попросили серьёзные люди. Занимается обналичиванием, дело поставил хорошо. Не наглеет. Кому нужно – докладывает. Чего ему на месте сидеть, пусть начинает работать, да вот хоть с генералом Фёдоровым для начала, а там посмотрим, подумал банкир и подытожил.

– А Олю, если она тебе так понравилась, забирай себе – не жалко. Мне типаж нравится, а характер, если честно, у неё дрянь. Потом сам скажешь.

– Пётр Сергеевич, спасибо за доверие, я и сам уже рвался к делам поважнее. Сделаю всё в наилучшем виде. А с Ольгой мы за руку впервые сегодня поздоровались, и я кроме как в вашей приёмной нигде не виделся с ней и не планировал.

– Ну давай, иди, работай! Нечего время на пустые разговоры тратить.

Клим попрощался с банкиром, пожал ему руку и вышел из кабинета в приёмную. Ольга говорила по телефону и внешне была совершенно спокойна, будто ничего не случилось.

«Крепкая девочка, – подумал Клим. – А я вот только что второй раз родился».

Пётр Сергеевич Ершов уволил Ольгу через неделю под совершенно другим предлогом, за сорванное совещание. Он обвинил Ольгу в срыве выполнения плана продаж: она, якобы, не назначила совещание и не выполнила его поручение. Хотя оба – и банкир, и Ольга – знали, что поручения не было. Ольга получила хорошие рекомендации и компенсацию за досрочное расторжение контракта. И вскоре Ольгу сменила Леночка, такая же бледная, хрупкая и такая же темноволосая…

Клим прошёлся по квартире. Не могло ли быть так, что банкир затаил решение избавиться от Стаса ещё тогда, когда наговорил при нём лишнего? Вполне в его духе. Получается, что тогда Клим не отменил смертный приговор, а лишь смог отсрочить. Все последующие встречи банкир был подчёркнуто рационален и расчётлив, будто хотел доказать Стасу, что он настоящий банкир, и совсем он не такой эмоциональный, как про него подумал Стас.

Клим пожалел, что позволил создаться таким отношениям, когда банкир перед ним должен что-то доказывать. Теперь понятно, что такие отношения были обречены на разрыв. Если банкир чувствовал, что не может доказать, то это должно было его злить при каждой встрече со Стасом. Если банкир считал, что он доказал, то это должно было довести его до ярости. Кто он и кто – Стас? И почему он, находясь на своём месте, что-то доказывает этому ничтожеству Стасу! Напрасно Клим позволил сложиться таким отношениям. И надо же, на пустом месте, за пять-десять секунд всё решилось.

Теперь Клим отчётливо понимал, что банкир обидчив и мстителен. Он имел план покончить со Стасом и только дождался подходящего повода. Господи, до чего может довести страсть к тёмненьким!

Зазвонил телефон. Неизвестный номер. Клим подошёл к столу, взял телефон, нажал кнопку ответа, поднёс телефон к уху. Молча слушал.

– Я не спала сегодня.

Знакомый голос Евы.

Клим молчал. Подвинул листок с рисунком, взял ручку, вычеркнул имя «Софья».

– Что случилось?

– Я не поблагодарила тебя.

– Поблагодарила, мне этого достаточно.

– Мне недостаточно.

Ева уже начинала злиться непонятливости Клима.

– Хорошо, что ты хочешь?

– Где ты сейчас? С кем? – спросила Ева требовательно.

– Проснулся в хостеле. Умылся. Позавтракал. Вот, думаю, чем заняться.

– Где ты?

– В центре.

– Далеко от «Чёрного неба»?

– Это гостиница?

– Да.

– Минут двадцать-тридцать на такси.

– Я тебя здесь, в ресторане, жду.

Ева отключилась. Клим обвёл её имя на листке. Встал, подошёл к шкафу, открыл. Аккуратный ряд однотипной одежды на вешалках. Выбрал футболку, чёрные джинсы с полки. Открыл сейф. Достал пистолет Макарова, обойму. Посмотрел на патроны. Передёрнул затвор. Спустил курок, поставил на предохранитель, вставил обойму на место. Протёр пистолет ветошью. Положил в сейф. Проверил, сколько у него денег с собой. Кошелёк, кредитка, «Тройка», телефон. Клим убедился, что ничего не забыл, и вышел из квартиры. Проверил, закрылся ли замок.

Первые сутки многое решают в раскрытии уголовного дела. Всё, что сделано и найдено по горячим следам, имеет огромное значение. Через день свидетели что-то забудут. Дождь смоет следы. Ветер отнесёт улики в сторону. Кто-то уедет. Кто-то умрёт. Всё, что можно сделать в первые сутки, надо делать в первые сутки. Всё, что можно сделать в первый час, надо делать в первый час.