Кто-то в коридоре крикнул: «Подъем!». Стас открыл глаза. Вроде только что легли, а уже подъем. Даже не почувствовал, спал или нет. Но вставать все равно надо. Зашевелились и соседи по комнате. Стас соскочил по-спортивному с кровати и вышел на улицу. На свежем воздухе он отжался лежа от земли пятьдесят раз, потом столько же присел, сделал упражнение на растяжку и ополоснулся холодной водой из стоящей у барака бочки.

Вышла Лена. На этот раз он сразу ее узнал. Окликать не стал, а решил подойти к ней сам. Долгого разговора не получилось, так, успели перекинуться дежурными фразами. Дальше был завтрак в столовой и снова плантация. С утра Кеши-агронома не было, поэтому все руководство взяли на себя охранники, только другие, не те, что были вчера.

Пока работали, Стас успел познакомиться с еще одним парнем. Ему было уже чуть больше тридцати. Представился он Антоном Закамским. Находился он здесь почти год. Вначале говорили ему, что отпустят через пару месяцев, потом передвинули на полгода, а сейчас вообще ничего не говорят. Год назад приехал по работе в Красноярск, оттуда его и забрали. Сам не знает, как так получилось. Дело было на железнодорожном вокзале. Сделал все свои дела по работе, купил обратный билет и сидел в зале ожидания, ждал отправления своего поезда. Рядом с ним присели два бородача, тоже ожидали свой поезд. Разговорились с одним – общительный дядька оказался. Сначала больше о себе рассказывал, потом о тайге. Рассказывал, что работает геологом и живет в поселке. Незаметно перешел на расспросы: кто, откуда, кто дома есть. Выложил Антон ему все как на духу: живет с матерью, с женой развелся, ребенок остался с женой. Отца уже давно нет. С родственниками особо не общается. Вполне идеальный «пассажир» для бородачей. Потом, как разузнали после знакомства, чуть ли они не родственные души, решили посидеть в привокзальном кафе. Ну, естественно, с горячительными напитками. Как дальше рассказывал Антон: «Помню, первую рюмку выпили, потом вторую, а дальше ничего не помню». Сейчас-то он знает, что ему подсыпали клофелинчика, но тогда и представить не мог. Вроде нормальные мужики были. Правда, второй больше молчал. Очнулся Антон, уже когда тряслись в джипе по тайге. Рядом те же бородачи, только количеством больше. Самым разговорчивым, понятное дело, оказался Терентьевич. Вербовщик-любитель. Знал, как людей заманивать и каких. Когда прошло знакомство с Силантием, он поинтересовался у Терентьевича, как же его увезли с красноярского железнодорожного вокзала. Тот, как всегда, охотно объяснил. После того как Антон отключился от подсыпанного незаметно клофелина, они вывели его из кафе как своего пьяного попутчика. Взяли билет до Канска. В поезде их никто не беспокоил – спит человек и спит. Ну, выпил лишнего, с кем не бывает. Так ведь не один едет, а с друзьями. Вот никто и не заинтересовался. А в Канске их уже встречали. Посадили в машину и вперед, в тайгу. Вот так Антон оказался в общине. Правда, Антон слово «община» редко произносил. Он больше употреблял слово «секта». Потому что люди здесь чем дольше жили, тем становились более зомбированными. Управлять такими людьми Силантию и его команде было легко и просто. А зомбировать могли только в секте. Ходишь себе как чужой, выполняешь все приказы хозяев. В принципе, возможно, Антон в чем-то был прав. Посмотрев на него, можно понять, что он уже смирился с происходящим и наверняка готовится прожить здесь до конца своих дней. Пока Антон рассказывал по ходу работы свою историю, Стас несколько раз отходил от него подальше. Просто около Антона тяжело было находиться – чем-то от него все время воняло. Может, поэтому с ним никто общаться не хотел. Больше только дразнили: «Антошка-вонючка». Но он на это не обижался. Порой казалось, что ему нравилось, что его обзывали вонючкой. «Хорошо, что с ним в одну комнату не попал, – подумал Стас, – вот бы был праздник, вот бы был душок!». Затем Антон-вонючка перевел разговор на местные темы: как здесь живется, как работается. От него Стас узнал, что есть еще два таких поля, здесь недалеко. Там тоже собирали урожай. Если здесь управишься быстрее, то могут туда перекинуть на помощь. Или наоборот: отстаешь здесь – перекинули оттуда сюда. Правда, Антон добавил, что это поле самое большое. Те оказались по размерам меньше. Помимо этих полей было еще одно, где выращивали коноплю. Там урожай собирали позднее. Куда увозили весь собранный опиум, он не знал. Знал только, что на территории поселения есть амбар, куда доступ запрещен всем, кроме нескольких человек из окружения Силантия. Все собранное маковое молоко относили туда. Что из него там делали, он даже не интересовался.

«Что можно из этого сделать, – подумал Стас, – ясно как день божий. Превращают в опиум. Сильно придумано. Даже, получается, своя лаборатория имеется. И производство. Куда же все это они “сплавляют”? Вот бы у кого узнать. Да вряд ли только, что кто-то из работяг знает. Даже могут не знать те, кто здесь уже долго обитает». На вопрос, сколько же эта община или секта существует, вначале Антон внятно ответить не смог, но потом, что-то вспомнив, сказал: «Не меньше десяти лет». Эту информацию ему случайно выдал один из местных поселенцев. Также от него он узнал, что плантациями занимаются года четыре или пять. Сначала одно поле вырастили, потом другое, вот так у них и пошло. Как Антон знает, все началось тогда, когда во главе общины стал Силантий. До него, говорят, был другой. Тот умер. Не то сам, не то помогли, но об этом никто не любит вспоминать. Как пояснил Антон, таких похищенных, как он сам, здесь человек десять, может, чуть меньше. Остальные все местные. С истоков общины живут. Может, им и не нравится заниматься тем, что заставляет делать Силантий, но идти против него пока никто не осмелился. У местных много не узнаешь, они больше молчат. Иногда по праздникам, когда медовухи выпьют, тогда могут кое-что рассказать, и то не все и не всем. По утверждению Антона, они не разговаривают потому, что боятся даже того, что кто-то из своих может донести за излишне сказанные слова.

Беседу с Антоном прервал оклик охранника на обед. Услышав такую приятную команду, все устремились к опушке леса, где обычно базировалась полевая кухня. Увидев двух девушек-поварих, Стас с недоумением посмотрел на них – Лены среди них сегодня не было. «Значит, отправили по другому направлению, – подумал Стас. – С чего бы это?». Вроде ничего подозрительного они не делали. Или у них там, на кухне, практика такая – сегодня здесь, завтра там. Стас надеялся, что Лена завтра сюда придет. Здесь хоть поговорить получится. А то везде уши, не ровен час – доложат Силантию. Говорили же, нельзя общаться с девушками, хотя сам Силантий об этом пока им ничего не говорил. Дает, наверное, время, чтобы ребята сами самостоятельно вникли в местные обычаи. А если не вникнут, то он тогда объяснит. А если и потом не поймут, то это уже будет потом…

После сытного обеда все разлеглись, используя положенный получасовой отдых. Стас не присоединился ко всем, а пошел на ручеек, журчащий рядом. Благо в округе их было полно. Вода в ручейке была холодная и прозрачная. Сначала он попил воды немного, потом разделся до нижнего белья и стал обливаться водой. От морозящей кожу холодной воды хотелось крикнуть, но он, вдруг вспомнив случай с Тимуром, решил этого не делать. Постояв еще немного у ручья и дав себе обсохнуть, он оделся и медленно побрел к остальным. Кто-то давал храпака, кто-то уже поднимался с места, когда он подошел. После обеда не сильно хотелось окунуться в маковое поле, но надо было идти. Идти, чтобы добыть то, от чего другие люди могли умереть и умирали. Добыть то, за что в правовом государстве могли дать реальный тюремный срок за изготовление, реализацию, хранение и транспортировку. Но отказ добывать мог обернуться тоже плачевно. Как и какой здесь найти выход? Это тот вопрос, который не оставлял Стаса в покое.

После обеда снова оказались рядом с Антоном. Точнее, он старался держаться ближе к Стасу. Видно, хорошего собеседника в нем увидел. Стас и сам был не прочь с ним пообщаться, но запах, исходящий от Антона, иногда раздражал.