Джиб бросил седло на Лаки, закрепил его, привязал к нему свою военную сумку и запрыгнул в седло.

Веранда Джулии просто сияла от многоцветья гераней. Большие желтые цветы украшали кустарники, росшие перед ее домом. Когда он подъехал к дому, она вышла навстречу такая счастливая, что у него что-то екнуло в сердце. Ему было очень приятно, что она его ждала. Если бы он не был таким грязным, заросшим и уставшим от пребывания в камере, он, возможно, бросился бы к ней с объятиями.

— Что там насчет Мосси? — спросил он.

— Присядь на веранде на минутку. Я принесу тебе что-нибудь выпить.

Она усадила его в докторское кресло-качалку и принесла немного лимонаду. Он залпом выпил его, и она налила ему еще стакан. Кошка прыгнула к нему на колени и замурлыкала.

— Мосси повез Джимми домой, — начала Джулия. — Пока он не вернулся я хочу показать тебе то, что я обнаружила среди бумаг.

Она дала ему листок бумаги с именами членов семьи Мосси. Джиб какое-то время внимательно изучал список. Это вызвало у него прилив воспоминаний. — Эйда Свейн, — прочитал он. — Я когда-то видел ее.

— Расскажи мне.

Апрель месяц, 18 число 1864 года. В этот день их отряд покинул Кэмп Вул в штате Массачусетс и отправился на юг. Полковые знамена весело развевались на ветру. Трубачи и барабанщики играли марш под названием «Девушка, которую я оставил».

Джиб рассказал ей все подробности того дня, удивляясь, что очень многое осталось в его памяти. — Когда мы садились на поезд, многие семьи пришли на вокзал, чтобы проводить в путь своих мужей или братьев. Я чувствовал себя так, как будто отправлялся в веселое путешествие, полное разного рода приключений. Мосси плакал.

Мосси поднял окно в вагоне, где мы находились и высунул голову наружу. В его руках было полно пакетов с продовольствием. На перроне в это время стояла его жена с двумя очаровательными детишками. Она все пыталась обнять его на прощанье.

— Почему же он не вернулся к ним после окончания войны? — спросила Джулия.

Прошло двадцать лет, подумал Джиб. Каждый человек в их полку заметно изменился во время южной кампании 1864 года. Когда война окончилась, некоторые из них подались на запад, но большинство вернулось домой. Мосси был единственным семейным человеком, который не вернулся к семье.

Джиб откинулся в кресле-качалке, погладил кошку и подумал, что он имеет право рассказать ей. Ведь это было личным делом Мосси, но с другой стороны, Джулия знала его все эти годы, да и Мосси все эти годы заботился о ней. Наконец, Джиб решил, что ей не повредит, если она узнает как можно больше.

— Я расскажу тебе, что мне однажды сказал Мосси. Он сказал мне, что родился и вырос в хорошей христианской семье и что у него по-настоящему христианская жена. Он также сказал, что ему пришлось видеть такое, чего не следовало бы видеть, и делать такие вещи, которые никогда и никому не следует делать. Он сказал, что война испортила его. Ему никогда не удастся очистить себя от запаха войны, забыть все то, что он видел и что делал. — Джиб покачал головой.

Затем он рассказал ей о сражении при Вилдернессе. Три недели спустя после того, как ни оставили Кэмп Вул, их полк столкнулся с неприятельскими войсками в Вирджинии. Началось ожесточенное сражение, невиданное по своей жестокости. Стрельба была настолько интенсивной, что не было даже возможности убрать убитых и раненых. Стояла сильная жара, и весь лес был сухим. Небольшого огня было достаточно, чтобы превратить его в пепелище. Душераздирающие стоны раненых на поле боя были похожи на марш идущих в ад людей.

— В течение многих лет меня преследовали ночные кошмары, — сказал Джиб. — С тех самых пор у Мосси не все в порядке с головой.

Джиб не смотрел на Джулию. Он был рад, что она сидела молча и не задавала никаких вопросов. — Мосси сказал, что эта война разрушила его изнутри. Он был уверен, что принесет с собой грязь в свой собственный дом. Ему казалось, что он принесет домой остатки войны и от этого пострадает вся его семья. — Джиб уставился на клочок бумаги, который он все еще держал в руках. — Тогда я думал, что это довольно странное поведение, но я полагаю, что в этом суждении не меньше здравого смысла, чем во всем остальном.

Какое-то время они сидели молча. Джиб допил свой лимонад и снова погладил кошку. Разговор о войне испортил ему настроение.

— Что мне делать, Джиб?

Он сам не знал, что делать. Мосси любил Эйду, но кто знает, что он думает о ней сейчас? Двадцать лет — это слишком большой срок. К тому же за это время никто не становится моложе.

— Поговори с ним об этом. Скажи ему, что ты будешь рада написать ей письмо и сообщить, что с ним все в порядке.

— Может это Лучше сделать тебе?

Джиб подумал над ее словами. Темные и мрачные воспоминания о войне — запах дыма, тела солдат, залпы орудий и предсмертные крики раненых — все это он вспоминал с дрожью. Все это почти стерлось в его памяти за многие годы и он не хотел возрождать в памяти эти воспоминания.

— Нет, будет лучше, если это сделаешь ты, — сказал он.

Затем они снова сидели молча, погруженные в свои мысли. Где-то внутри дома настенные часы пробили пять часов. Джиб взял кошку со своих колен и положил ее на пол веранды. — Я думаю, что мне уже пора идти на шахту.

Джулия посмотрела на него. — Джиб, — сказала она наконец, — я хочу вложить свои деньги в Ратлинг Рок.

Джиб молча слушал, как Джулия излагала ему свой план. Она сказала ему, что ей известно все насчет денег, которые он взял взаймы у Ли. Но их было совершенно недостаточно для того, чтобы закупить все необходимое оборудование и нанять людей для работы в Ратлинг Роке. Она также сказала, что доктор не возражал бы против того, чтобы она оказала ему помощь. Она говорила все это с небольшой дрожью в голосе, как будто опасалась, что он может отказаться от предложенной помощи.

Но Джиб прервал ее, не дав возможности обдумать и обговорить все детали. — Это будет не дешево.

Она плотно сжала губы и молча кивнула головой.

— Я знаю одно место в Солт Лейке, где продают ранее использовавшееся оборудование, — продолжал Джиб. — Это вполне приличное оборудование из шахт, которые недавно закрылись. В общей сложности стоимость оборудования, найма рабочей силы, проведения необходимых изысканий… Он замолчал и старался не смотреть на Джулию. — Все расходы на оснащение пятидесятифутовой шахты и проведения изысканий составят около семидесяти пяти тысяч.

Он слышал, как она вскрикнула. — Долларов?

— Да, это весьма приличная сумма.

Он дал ей возможность обдумать все обстоятельства этого дела. Если она пойдет на это, он сможет смыться из города с половиной ее наследства. Собственно говоря, он так все и задумал. Разумеется, она будет переживать какое-то время, но потом все забудется.

— Я сообщу мистеру Кулиджу в банк, чтобы он выписал тебе аванс, используя мой счет в банке, как инвестиции. — Она выпрямилась в своем кресле-качалке, всеми силами стараясь выглядеть самоуверенной. Джиб сразу понял, что она ни черта не смыслит в финансовых делах.

— Вероятно, это больше, чем ты можешь себе позволить, — сказал он, предоставляя ей возможность отказаться от своего предложения и спасти деньги.

— Нет. Эдвард оставил мне очень много денег. Договор был заключен. Джиб встал и надел шляпу. —

Я очень признателен тебе.

— Я поговорю с мистером Кулиджем завтра. Он откроет счет на твое имя.

Джиб медленно стал спускаться вниз по ступенькам веранды, стараясь подавить в себе какое-то отвратительное чувство от только что состоявшейся сделки.

От Джулии Джиб направился прямо в Торговый Дом Вилливера, чтобы купить порох и запалы, а также различной длины стальные буры. Затем он зашел к Блюму, чтобы договориться с ним о снабжении шахты продовольствием. Он склонился над прилавком, составляя список необходимых товаров.

— Ты нашел удачное время для начала работ, — неодобрительным тоном сказал Блюм.