И взор его в ночи точно горел. А худые руки, сжимавшие узду, были удивительно тверды и сильны. Даже незнакомый конь ни разу не взбрыкнул.
Несколько часов он, молодой мужчина, вместе с собаками, мчался по лесу, выискивая беглецов. Несколько часов безудержной погони, в которой инстинктам целиком и полностью отдавались как охотник с гончими, так и жертвы.
Люди из окрёстных деревень долго потом рассказывали, как слышали собачий лай. Как после, спустя время, услышали крики людей, которых всё-таки настигли собаки. И, те немногие, что глубокой ночью не спали, а выглядывали в окна или таились в потёмках, рядом с замком, увидели, что прежде казавшийся сумасшедшим аристократ может быть и жестоким.
Связанные крепкими верёвками, вслед за лошадью плелись двое людей. Вокруг них скакали и лаяли гончие - но ни одна не решалась больше укусить пойманных. Молодой мужчина кнутом, не жалея, объяснил собакам, кто есть хозяин и кого следует слушаться. Беглецы же, в окровавленных и изодранных одеждах, покорно плелись, уже примирившись с грозящей судьбой.
Древние устои были предельно просты и ясны. Молодой аристократ знал по книгам, как принято поступать с беглыми слугами. И он не мог себе даже вообразить, что можно поступить иначе.
Он не стал тратить времени больше, чем следовало. Быстрые приготовления были окончены. А двое влюблённых беглых слуг, словно не замечая ничего, в том числе и боли, прощались друг с другом и обещали встретиться в лучшем мире, обещали быть там вместе, несмотря ни на что.
Молодой аристократ всё это время был рядом. Его сердце не тронула жалость. Он руководил повешением. И, услышав хруст ломаемых шейных костей, ещё долго стоял в нескольких шагах от неудавшихся беглецов. Даже когда те перестали подавать последние признаки жизни, - судороги совсем прекратились, - он всё ещё стоял и смотрел на них, словно на какую-то диковинку. Совершенно спокойный и почти равнодушный.
Ветер раскачивал тела. Верёвки протяжно скрипели. А молодой мужчина смотрел на убитых и замученных им влюблённых и думал, похож ли он на своих предков? Похож ли он на великого полководца, скорого и жестокого на расправу?
***
Не успели ещё слухи о случившемся в ночи и о судьбе влюблённых беглецов расползтись по округе, как где-то средь переходов замка молодой мужчина впервые заметил неотступную свою, вторую тень. Крысоподобный слуга впервые заговорил с номинальным господином:
- Су-су-сударь, - заикаясь, заговорил он. - А-а-а...
- Что? - удивился молодой мужчина, оглянувшись и увидев горбатого, сомнительной наружности, мужичонку. - Что тебе надо, падаль?
Слуга, зная о своей наружности, привычный к подобного рода нападкам, - да и к более суровым, тоже привычный, - только склонил голову ниже, и заговорил в подобострастном тоне:
- О мудрый и благочестивый господин! Не гневайтесь на слугу своего... - и это он умел, - возвысить нужного человека, а себя принизить, на его-то, величественном фоне! Это не раз крысоподобного выручало. Вот и теперь, молодой мужчина, его господин, успокоился - убрал руку с кинжала, рукоять которого сверкала инкрустированными красными камнями из-за пояса.
- Не юли, - властно потребовал молодой человек, но уже беззлобно. - Зачем побеспокоил меня?
Крысолюд приподнял голову, вытягивая шею. Он потирал руки с длинными и уродливыми ногтями. Глаза, в свете единичных факелов, блестели, как у грызуна.
- Скажите, о добрейший и мудрейший! - вновь уткнувшись взглядом в каменный пол, заговорил крысолюд. - Как вы поступили с той несносной беглянкой?
- Повесил! - зычно, чуть ли не выкрикнул аристократ. - Так, как и должно поступать с подобным беглым отребьем!
Молодой мужчина, едва закончив и не ожидая больше вопросов, продолжил свой путь в "Галерею славы". Ему не терпелось взглянуть на портреты отца и деда.
- Но господин! - взмолился крысолюд, упав на колени.
Когда аристократ обернулся и увидел распластавшееся на полу тело, то ощутил невыразимое отвращение. И не понимал, что происходит.
- Разве вы позволили умереть этой беглой дряни... чистой... не тронутой девушкой?
- Что ты сказал? - обманчиво спокойно, сказал аристократ.
- Вы разве не знаете, господин? Перед казнью, всякую чернь и тварь нужно... простите... приземлять! Зачем по-вашему есть специальная должность при палачах? Зачем, по-вашему, святейшие и добрейшие последователи ЕГО, лишают недостойных... мерзких и отвратных порождений, чести, прежде чем убить?
- К чему ты клонишь?
