Пролог

Ярослав сидел, вперив взгляд в увесистую кипу листков, исписанных неровным размашистым почерком, и вот уже целых полчаса не мог собраться с духом и приступить к их чтению.

Он никак не мог поверить в то, что нет больше рядом ни Кости, ни Даши. Но хочешь, не хочешь, а придётся теперь с этим жить.

Ярослав тяжело вздохнул и взял в руки верхний листок.

Сверху на листке было тщательно выведено крупными буквами: «Пояснительная записка».

– Ну-ну, – пробормотал Ярослав. – Даже любопытно, что такого ты можешь мне пояснить, чего бы я сам не знал.

«Ярик, я старался как мог. Но ты ведь знаешь – я не мастер отчёты штамповать. Так что извини: как уж вышло.

Заранее согласен со всем, что ты скажешь. Излишне эмоционально. Крайне субъективно. Да и хронология местами хромает. Всё так.

Более того, я позволил себе расширить отчёт заимствованиями из сторонних источников. Но ты убедишься, что без них он был бы скуден и маловразумителен.

В целом же, мне кажется, я вполне справился с последним твоим заданием.

Ну вот и всё вроде бы. Кто бы мог подумать, что так оно обернётся, правда?

Мой прощальный подарок тебе. Не прими за напутствие – к науке он никакого отношения не имеет.

И ярок лампы свет.

И марок карандаш.

За то, чтоб длилась ночь

Сейчас ты всё отдашь.

Когда придёт рассвет,

Стирая все мечты.

Погибнет и кураж,

Обычным станешь ты.

И снова куча дел,

Забот и просто мук.

Потёкший утром кран.

Сломавшийся утюг…

И в этой суете

усталых дум и рук

Мечтаешь не о сне.

А чтоб порвался круг.

И как наступит ночь,

Утешив всех вокруг,

Ты тихо улизнёшь

туда, где нет потуг.

И снова ярок свет.

Послушен карандаш.

За то, чтоб длилась ночь

Сейчас ты всё отдашь.

Твой неизбывный друг Карлуша.

Хотя нет, не так. Это ведь официальный документ. Ну, или выдающий себя за таковой.

Словом, полевой разведчик Констанин Арл рапорт окончил.

Прощай!»

– Вот неугомонный. Всё бы ему шуточки, – хмыкнул в стопку бумаг Ярослав. – Что ж, давай ознакомимся с тем, что ты тут наваял, разведчик полевой. Теперь-то мог бы и поинтереснее должность себе сочинить.

Глава первая

После казни

Устав от скудных будней,

Шагнул за край.

Душе там было скудно.

Здесь – рай.

Ровно год тому назад меня казнили. За что? Это, в принципе, не имеет никакого значения – всякое в жизни случается. У каждого. Формальный повод найти не трудно. Тут важнее – а мне-то что с того?

С одной стороны, не каждому так везёт. С другой – не я первый, не я последний. Казнили, и казнили. День выбрали так себе – уныло-промозглый, хоть самому с тоски в петлю лезь. Планов особых я на этот день не строил. Так что ничего и не потерял.

Так мне казалось накануне казни. Да и первые дни после неё нисколько не омрачили моих светлых надежд. А потом такая дребедень началась – ни в сказке сказать, ни пером описать. Но придётся. Даже у нас тут без отчётности никак не обойтись.

***

Началась новая моя жизнь с того, что про меня забыли, как я думал. За несколько последующих дней – лишь кратковременные явления докторского вида молчаливых типов, то подключавших меня к неким аппаратам, то пичкавших разного рода таблетками и уколами. Издёргался я до нервного тика, ожидая хоть каких-то событий в том санатории одиночного типа, куда меня засунули после экзекуции. Еда, грех жаловаться, была на высшем уровне. Опять же в моих апартаментах был шикарный бассейн и великолепно оборудованный тренажёрный зал. На этом всё. Ни словечком ни с кем не перекинуться, ни элементарную пульку расписать. И вот, наконец, по мою душу явились.

Да не абы кто, а сам Ярослав Залыгин, руководитель Конторы – организации, в которой мне теперь и предстояло трудиться. По совместительству – лучший друг. И я пока не знал, облегчает сей факт мою участь или же совсем наоборот.

– Карлуша, как себя чувствуешь? Кстати, как пережил казнь? Таблеточки по расписанию принимать не забываешь? А то подхватишь на какой-нибудь трухляндии заразу, лечи тебя потом… – Ярик в своем репертуаре: ни «здрасьти», ни «прости» – с места в карьер.

– И тебе привет.

– Давай быстро пробежимся по формалитету, а потом, смакуя долго и подробно, определимся с тем, как тебе жить дальше. Хотя бы ближайших пару-тройку недель – глубже на первый раз заглядывать не будем.

– Нормально пережил… – едва успел вставить я свои три копейки в скороговорку новоприобретённого начальства.

– Что? – Ярослав, совершенно не обращая внимания на мой насупленный вид, основательно устраивался за рабочим столом: одну за другой доставал из портфеля какие-то папки, блокноты и распределял их по поверхности стола. – А! Вот и хорошо. Аппаратура вроде как никаких изъянов в твоём организме не зафиксировала. Общий физический и душевный фон в норме. Но какой-то ты заторможенный, Карлуша…

– Да вы меня тут полторы недели промариновали. А в твой речевой галоп мало кто… – опять я не успел закончить фразы.

– Итак, Константин Арл. Полных лет – 34. Холост… – бормотал Ярослав, уткнувшись в одну из раскрытых папок.

– В порочащих связях не замечен, и так далее и тому подобное. Ты кому сейчас все это рассказываешь, Яр? Мне? Себе? – Не выдержав, заорал я. И это, похоже, возымело нужный эффект, поскольку мне удалось вызволить друга из чиновничьей ипостаси.

– Хорошо, – вздохнул Ярик и отпихнул от себя все бумаги. – Так и запишем: перенёс медико-лабораторный период без патологических изменений. По-прежнему не в меру ворчлив, в меру критичен и судорожно нетерпелив.

– Ярррр! Заканчивай, по-хорошему прошу!!!

– Как скажешь, Карлуша. К делу, так к делу.

– И хватит уже с меня этой детской клички! Будь добр…

– А вот тут извини, Константин Алексеевич. Теперь ты по всем официальным бумагам – Карл, – Ярослав хлопнул ладошкой по стопке лежащих перед ним папок. – И скажи спасибо, что новое имя почти всю прежнюю родословную в себе хранит. Вот Карлом в новый мир и пойдёшь. Точнее, исхожен и изучен он уже вдоль и поперёк. Но для вхождения в тему, практикант Карл, он тебе более чем подходит.

– Когда? – Моё нетерпение давно уже вышло за грань дозволенного, и я был совершенно не в том настроении, чтобы с этим бороться.

– Не торопи любовь. Через два дня отправишься. А пока что знакомься с вводными, – Яр передал мне серебристо-пепельный диск с ладонь величиной, и у меня сразу возникло ощущение обретения. Будто я стал полнее – не в физическом, в каком-то ментальном плане. Цельнее, что ли. Хотя и ощущения ущербности себя былого тоже не появилось. Был одним, стал другим. Апгрейднутым. Корявое определение. Но лучшего не подобрать. – Это твой персональный опекун – операционный комплекс универсальной навигации. Некоторые твои будущие коллеги рекут его ангелом-хранителем, ну или просто ангелом. Не нравится им, видите ли, сама концепция опекунства над собой.

– А…

– А ангел – правильнее ангэл, но так неудобно, слух режет, – потому как анализатор глобальных экзопланетных латералий. Ну и вместе с тем хранитель невообразимой бездны информации и твоей шкуры в разного рода передрягах. По ходу сам разберёшься в своих с ним отношениях.

– Лате… чего? – только успел я промычать, как тут же и получил ответ на свой вопрос – ангел сработал. В общем, если пренебречь неизбежной притянутостью за уши расшифровок аббревиатур, в сухом остатке получим банальное межпространственное и межвременное взаимодействие миров. И думы о том, где и когда это получается хорошо или не очень.

– Судя по просветлевшему взору, Карлуша, опекун подтвердил своё согласие считать вас сродниками. Ну и славно. Мне меньше менторствовать. А отправляетесь вы с ним на Недельку. На недельку, до второго, – напевая, Яр материализовал перед собой ещё один объёмистый портфель – чемодан почти – прилично потёртой иссиня-черной кожи, – я уеду…