Иван вздохнул с облегчением. Его знания в церковных праздниках были весьма скудные, но он точно помнил, что на покрова должен выпасть первый снег, стало быть, он переместился в прошлое правильно день в день, но по каким-то причинам точка "схлопывания" непонятным образом сместилась и весьма существенно. Вероятно, его сейчас ищут на другом конце Челябинска, куда он должен был переместиться. Настроение сразу улучшилось.

   - А что в деревне много жителей осталось, или все в город подались?

   - А что в городе-то делать? Торговля одна, а в деревне народу много, почитай до ста дворов наберется.

   - Надо же, а я думал деревень все меньше и меньше.

   - Не знаю, не знаю, видать, ты мил человек давно в наших краях не был. Небось, все по чужим странам и городам шастал, так я разумею?

   - Да нет, я все больше по стране хожу.

   - Ученый что ли какой, а ли писатель?

   - Ученый.

   - Это плохо.

   - Это почему же? - удивленный таким заявлением, переспросил Иван.

   - Так все беды наши от ученых, от того видать господь и прогневался на нас и послал на землю бед столько, что сколько времени прошло, а страданиям нашим конца и края не видно.

   - Не скажите. Ученые люди во благо других людей служат, а не корысти ради.

   - Ну можот и так, не мне судить.

   - А беды в чем проявляются? - спросил Иван, дабы поддержать разговор.

   - Так ведь сколько людей-то чудных стало на белом свете. Раньше такова отродясь не было. А скотина какая, а болезни и хвори, что никто не знает, как лечить их.

   Иван слушал мужика, продолжая размышлять о том, где переночевать, чтобы утром отправиться в Челябинск. При этом он не до конца уловил смысл сказанного им и поэтому переспросил:

   - Так ведь и раньше болели, а что сейчас новые болезни в деревне появились?

   - А кто ж их знает, новые они, али старые невесть откуда пришедшие к нам. Только что люди, что скот помирать стали раньше времени.

   В этот момент дорога резко повернула вправо, и Иван заметил неясные очертания домов. Тусклый свет огней в окнах говорил, что они въехали в деревню.

   - Простите, любезный, не подскажете, где можно переночевать?

   - Так ежели денег нет, кто ж тебя милый не то что на постой, а на ночлег пустит.

   - Да, насчет денег вы правы, ни рубля, ни копейки.

   - Ладно, так и быть, переночуешь у меня, - ответил мужик и остановился возле ворот. В этот момент послышался чей-то, сначала детский, а потом, женский голос:

   - Мам, батька приехал.

   - Ну че стоишь, открывай ворота.

   Ворота распахнулись, и телега въехала во двор. На крыльцо вышла женщина, по всей видимости, жена и вытерев руки о фартук, строгим голосом спросила:

   - Не один что ли приехал?

   - Не один, не один. Путника вот привез на ночлег, а то поди замерзнет горемыка, ночи-то поди уже морозные.

   Явно недовольная визитом незнакомца, женщина вернулась в дом. Иван спрыгнул с телеги. Озираясь по сторонам, даже при тусклом свете звезд и луны, сразу оценил разительное отличие дома и внутренних строений от привычных садовых участков, на которых приходилось бывать. Старый бревенчатый дом, с дымящейся трубой на крыше, напротив длинные низкие строения, развернутые и примыкающие одной стороной к дому. Судя по звукам и запахам, в них содержали скотину. Рядом еще одно строение с высокой крышей напоминающее амбар. Парнишка, открывший отцу ворота, ловко стал распрягать лошадь, после чего повел её в сарай.

   - Че стоишь, заходь в дом, - произнес мужик, обращаясь к Ивану. Смущаясь, Иван последовал за ним. Просторные сени напоминали музей быта сельских жителей старой Руси. Стены из бревен сплошь были завешаны разными деревянными корытами, инструментом и засушенными растениями. В углу стояли кадки, лопаты и небольшие сани. Две деревянные лавки завершали убранство сеней. Посередине на высоком пороге была почти квадратная дверь. При этом она была непривычно низкая, отчего, входя в избу надо было нагибаться. Иван осторожно переступил порог и вошел внутрь избы, убранство которой поразило еще больше. Справа от двери была большая русская печь, возле окна добротный деревянный стол, с обеих сторон которого стояли деревянные лавки, напротив на веревках сушилось постиранное белье. Но больше всего его поразила лучина, длинная тонкая палочка, освещавшая избу. Казалось еще немного, и киношники с криком: "Стоп, снято", выскочат из-за занавески, смеясь и перебивая друг друга, начнут объяснять, как здорово они разыграли Ивана. Однако вместо них, из-за занавески вышла дородная женщина, и хмуро взглянув на Ивана и оценив его внешний вид, тихим, грудным голосом произнесла:

   - Милости просим, - и рукой указала на лавку. Иван осторожно присел на лавку. Во всем происходящем было что-то неестественное, непонятное и пугающее и оттого помимо его воли, страх все сильнее проникал в сердце.

   Глава 2

   Вскоре женщина достала из печи чугунок с картошкой, крынку с молоком и каравай хлеба. Неожиданно с печки с шумом и гамом слезли двое малолетних детей, следом за ними в избу вошел старший сын, и когда все уселись, хозяин дома перекрестился и только после этого молча начали есть. С начала эксперимента Иван ничего не ел и с удовольствием ел картошку, непривычно вкусный хлеб и молоко, совсем не такое по вкусу, к которому он привык. Закончив трапезу, хозяин дома неожиданно спросил:

   - Так в каких краях, мил человек вы бывали, что видали?