В день отправления, прямо в момент, когда я пришпорил лошадь, еще пять человек сбежали из отряда. Это было уже не дезертирство. Это была победа страха над разумом. Кошмар раздавил волю этих людей. Попасть в отряд «белых» не так-то просто. Надо иметь хорошую подготовку, богатый опыт службы и устойчивый дух. Конечно, наемники не редко проявляли себя с не лучшей стороны в спокойное время, но в их боевых качествах я не сомневался . И вот теперь я смотрел, как они открыто бегут по дороге на юг. Они бежали прямо у меня на глазах. Страх, вселенный Кошмаром, был сильнее страха умереть со стрелой в спине или быть убитыми чудом. Я ударил огненным сполохом вдогонку убегающим, но намеренно попал в дерево, стоявшее чуть в стороне у дороги. Командир отряда видел, что я промахнулся намеренно и благодарно кивнул. Остальные же наемники обманулись моим промахом и многие в эту секунду побоялись бежать.

В итоге, мы тронулись в путь в гробовом молчании. Даже лошади не ржали, а их копыта ударяли о мерзлую землю на городской площади без обычного гула.

Уходя с побывки, ты всегда можешь ожидать шумного прощания. Так девка, полюбившая молодого бойца, ревет навзрыд, видя, как он покидает ее навсегда. Ветераны, до утра сидевшие с местными в харчевне, затягивают старую пошлую песню. Кого-то провожают со слезами старики, что обрели в молодом солдате давно утраченное дитя. А из кого-то пытаются, на прощание, выбить карточный долг, устраивая грубую потасовку. Но это бывает обычно. Сегодня же мы уходили на перевал в полной тишине. Мы уходили умирать. Местные не понимали явление Кошмара. Им верилось, что эта тоска и страх родились в их сердцах именно из-за предчувствия нашей скорой кончины. Они обрекли это во что-то вроде предзнаменования.

Это была тяжелая дорога. На протяжении всего пути, что мы проделали по перевалу, я следил за Веллесом. Естественно он больше не творил чудеса открыто. Но он продолжал пользоваться своим зрением, что должно было неуклонно подтачивать его. Однако душа держалась в нем, словно за что-то зацепилась.

Тем временем, с каждым днем, в нем крепло присутствие Кошмара. И, в какой-то момент, я обратил внимание на то, что к старику близко подходим только мы с Джессом. Остальные сторонились его и с каждым днем все больше. При этом, по каким-то причинам, Кошмар не забирал старика. Боюсь, как бы старик не вел со смертью какую-то свою игру, которая может стоить жизни не только ему.

И, как вы уже поняли, даже перевал не стал забирать его. Старик пережил непростое путешествие лучше многих крепких мужчин. Его миновала лавина, он не провалился под лед на озере. Словно кто-то незримый вел его под руку дальше, тщательно оберегая. Несколько месяцев мы медленно двигались вперед в тягчайших условиях. Мы прошли перевал, спустились в долину и достигли Митарра, а старик все еще был жив.

В пути наш отряд очень сильно потрепало. Потеряли немало людей. Кто-то замерз, кого-то сожгла лихорадка. А те, кто выжил, вошли в Митарр со слезами счастья на глазах. Командир гарнизона, он же по традиции севера начальник стражи доложил мне о том, что многие наши наемники имеют серьезные намерения покинуть наш отряд и присоединится к гарнизону города. Очевидно, если мы хотим хоть кого-то удержать, стоит остаться в Митарре, хотя бы на пару месяцев. Но Веллес несет в себе крепнущий Кошмар. И я, дурак, привел его из маленького Уимстера в огромный Митарр.

«Род Капецки издавна владеет знатными пашнями к югу от Столицы. Эта семья всегда знала толк в политических играх. Свой надел они получили от короля за то, что выбрали верную сторону во время мятежей на юге. Они вырезали всех, кто косо смотрел на корону, и за то получили земли своего прошлого господина. А, когда чудотворцы набрали силу, Капецки сразу поддержали их. Наградой им стало расширение их владений на юг. Реми Копецкий, что некогда был главой этого рода, бредил идеей о своем вине. И, хотя земли его были для этого непригодны, он с жаром взялся за дело. Реми высадил самый неприхотливый виноград, удобрял и орошал землю, тратя на это невероятные деньги. И, в итоге, получил в семейную казну три полных амбара удивительно горького и сбивающего с ног поила. Сам Капецки любил это вино, по крайней мере, он так говорил. Вельможа с радостью возил его другим высоким лордам на пробу. И, будучи в Металлической долине, он преподнес Деандиру двенадцатому две бочки этого напитка. Пока хозяин дегустировал напиток, гость изволил блудить с женой Деандира. Однако, после снятия пробы, Барон Метиллической долины немедленно впал в гнев. И, когда он попытался лично высказать гостю свое мнение о напитке, то застал того блудящим со своей супругой. Деандир самолично заколол и Капецкого, и свою жену. Останки любовников он погрузил в бочку с вином и отправил назад во владения Капецки. Сын Реми – Ян, на эскалацию конфликта не пошел. Он женился на средней дочери Деандира – Яссе, вырубил все виноградники отца, и похоронил того прямо в бочке у одной единственной оставленной в назидание лозы. С тех пор фраза «вино Капецки» пошла в народ, и означает крайнюю степень сумасбродства, что, скорее всего, приведет к кончине».

Гаррет Тунвой «Крылатые фразы и поговорки. Том 2»

858 год со дня Возрождения. Северные земли. Второй Северный тракт.

Мрачный выдался денек. К югу от перевала вообще редко бывали погожие деньки. Здесь, и лето – не лето, и зима – не зима. С угрюмого серого неба медленно падало что-то похожее на снег. Падая на, еще теплую землю, снежинки сразу превращались в воду, обращая все вокруг в непролазную грязь. Человек, шедший слева от меня, оступился и припал на одно колено прямо в свежую грязь. Он тихо выругался и с большим трудом выбрался из месива. Его ботинки при этом издали довольно громкий чавкающий звук. Я, хоть и старался ступать как можно мягче, тщательно вымеряя каждый шаг, но и сам постоянно хватался за сучья деревьев и кустарник, чтобы не упасть.

На мне, как назло, была белая накидка. Братство часто использует их при полевых вылазках, чтобы бросить пыль в глаза. Однако в этих краях уже целый месяц без перерыва идут то дожди, то мокрый снег. И весь север до самого перевала сейчас утопает в грязи. Посему моя накидка давно уже утратила былую белизну. Сейчас она была покрыта ровным слоем разноцветной грязи. Например, вот это, почти желтое пятно, я посадил три недели назад на сосновом пятачке к востоку отсюда. А вот этот зелено-коричневый оттенок появился на моем одеянии в тот день, когда я начал тонуть в болоте немного севернее этих мест.

Два года я тут. Мне доверили довести до конца расследование трагического случая произошедшего с Веллесом, одним из «белых», что пытаясь разобраться с местным культом, неожиданно сам для себя, стал его пособником. Чудотворец стал важной частью обряда, ни цель которого, ни результаты были даже Братству не ясны.

В Братстве, как и в любой другой закрытой организации, деятельность которой зациклена на чем-то конкретном, в последние годы сложилась очень нехорошая тенденция. Мы все почему-то стали считать себя экспертами в том, чего человек не в силах понять. Старики из Совета, поплевав на перо, вынесли вердикт, глупость которого превышает все разумные пределы:

«Адепты воздавали хвалу кому? Ольберту Невидимому. Значит, ритуалом хотели его вернуть к жизни. Ах, он и так согласно их верованиям жив? Значит, просто хотели поговорить. Веллес? Талантливый чудотворец с чистой историей. Приставим к нему одного из наших. Когда-нибудь потом. Задание плевое, справится кто-то из рядовых. Роккар? А, это тот, кто настаивает на детальном расследовании? Так давайте отправим его туда, пусть, собственно, сам все разгребает».

Я, конечно, сильно упростил. Но в Братстве надо мной искренне потешались до тех пор, пока я не покинул Столицу. Потешались наверно до сих пор, просто я этого не слышал. Ведь я до сих пор отказываюсь верить, что все случившееся – простое совпадение. Слишком долго Братство прячет свои знания, слишком долго варится в своем соку. Брат Литовур, что основал братство, хотел спрятать знания о Кошмаре от простых смертных, но предостерегал нас от того, чтобы мы сами не погрязли в рутине, которая неизбежно возникает, когда ты слишком долго занимаешься чем-то одним.