В основу «Ангуттара-никаи» положена числовая схема, являвшаяся основой особой педагогической методики Будды. Чтобы облегчить понимание и запоминание материала, Будда часто излагал свои рассуждения в виде числовых наборов – в формате, который гарантировал, что выражаемые им идеи будут легко сохраняться в памяти слушателей. «Ангуттара-никая» объединяет эти числовые беседы в единый массив, состоящий из 11 nipātas (глав), каждая из которых называется в соответствии с тем числом, на котором основано содержимое входящих в неё сутт. Соответственно в «Ангуттара-никаю» входят «Глава единиц» (ekakanipāta), «Глава двоек» (dukanipāta), «Глава троек» (tikanipāta) и так далее до «Главы одиннадцати» (ekādasanipāta). Так как различные группы факторов пути были включены в «Саньютту», «Ангуттара» может сосредоточиться на тех аспектах обучения, которые не вошли в связанные наборы сутт. «Ангуттара» также включает большое количество сутт, адресованных мирским последователям; они посвящены этическим и духовным проблемам жизни в миру, включая семейные отношения (между мужьями и жёнами, родителями и детьми) и правильные способы приобретения, сохранения и использования богатства. Другие сутты посвящены практическому обучению монахов. Числовое устройство этого собрания текстов делает его особенно удобным для формального обучения, и его могут легко использовать как старшие монахи для обучения новичков, так и проповедники для наставления мирян.

Помимо четырёх основных никай, палийская Сутта-питака включает и пятую, именуемую «Кхуддака-никая». Это название означает «меньшее собрание». Вероятно, изначально эта никая состояла всего из нескольких незначительных текстов, по тем или иным причинам не попавших в основные собрания. Но по мере того, как с течением веков в неё добавлялись всё новые и новые создаваемые работы, её размеры всё увеличивались и увеличивались, пока наконец она не стала самой объёмной из всех никай. Впрочем, основой «Кхуддака-никаи» является небольшое созвездие коротких произведений, написанных либо полностью в стихотворном формате (а именно «Дхаммапада», «Тхерагатха» и «Тхеригатха»), либо в формате, содержащем как стихи, так и прозу («Суттанипата», «Удана», «Итивуттака»), чьи содержание и стиль позволяют предположить, что они имеют очень древнее происхождение. Другие тексты из «Кхуддака-никаи», такие как «Патисамбхидамагга» и две «Нидессы», представляют точку зрения Тхеравады по ряду доктринальных вопросов и, таким образом, очевидно, были созданы в период «сектантского буддизма», когда из-за разницы во взглядах на развитие доктрины каждая из ранних буддийских школ пошла своим путём.

Четыре никаи Палийского канона имеют аналоги в виде агам китайской Трипитаки, несмотря на их происхождение от разных ранних школ. Каждой из никай последовательно соответствуют: «Диргха-агама», вероятно, принадлежащая школе Дхармагуптака и изначально переведённая с пракрита; «Мадхьяма-агама» и «Самьюкта-агама», обе принадлежащие школе Сарвастивада и изначально переведённые с санскрита; и «Экоттара-агама», соответствующая «Ангуттара-никае» и обычно относимая к одной из ветвей школы Махасангхика, изначально она была переведена с одного из диалектов среднего индо-арийского языка или смешанного диалекта пракрита с элементами санскрита. Китайская Трипитака также содержит переводы отдельных сутр из четырёх собраний, принадлежащих, возможно, ещё и другим, пока не опознанным буддийским школам, а также переводы отдельных книг Меньшего собрания, в том числе два перевода «Дхаммапады» (один из которых очень близок к палийской версии) и частей «Суттанипаты», не существующей в китайском переводе как отдельное произведение¹⁰.

Читателей палийских сутт часто раздражают постоянные повторы, встречающиеся в текстах. Трудно сказать, какая часть этих повторов исходит от самого Будды (который, будучи странствующим проповедником, должен был использовать их, чтобы закрепить свою точку зрения в умах слушателей), а какая часть была добавлена в процессе позднейшей редактуры. Впрочем, очевидно, что присутствие многократных повторений обусловлено процессом устной передачи.

Чтобы избежать излишних повторов в переводе, я использую многочисленные пропуски. В этом отношении я следую англоязычным печатным изданиям палийских текстов, которые также весьма сокращены относительно оригиналов, но, чтобы избежать гнева современных читателей, иногда прибегаю к ещё большим сокращениям. С другой стороны, я стремился к тому, чтобы из-за сокращений ничего существенного из оригинальных текстов, включая их колорит, не было упущено. Идеалы заботы о читателе и сохранения точности текстов иногда предъявляют к переводчику противоположные требования.

Представление шаблонных повторений, в которых приводится одно и то же высказывание в отношении последовательного набора понятий, является постоянной проблемой при переводе палийских сутт. Например, при переводе сутты о пяти совокупностях возникает искушение отказаться от перечисления отдельных совокупностей и вместо этого превратить сутту в общий рассказ о совокупностях как понятии. Но, на мой взгляд, такой подход превращает перевод в вольный пересказ, приводящий к потере слишком многого из материала оригинала. Моя стратегия заключается в том, чтобы переводить полное высказывание в отношении первого и последнего члена набора понятий, а промежуточные члены просто перечислить, разделив их многоточиями. Таким образом, в сутте о пяти совокупностях я полностью привожу шаблонное описание только для формы и сознания, а остальные элементы последовательности представляю в виде: «чувство… восприятие… волевые конструкции», подразумевая, что полное описание относится также и к ним.

Такой подход требует частого использования многоточий, что также вызывает критику. Когда в структуре повествования я сталкиваюсь с повторяющимися отрывками, то иногда вместо использования многоточий для обозначения пропущенного текста я просто сжимаю их воедино. Однако с текстами, имеющими доктринальное содержание, я придерживаюсь подхода, описанного в предыдущем абзаце. Я думаю, что на переводчике при переводе отрывков, имеющих доктринальное значение, лежит ответственность за точное указание того, как построен текст, и многоточия являются лучшим инструментом для этого.

Подобно другим религиозным учениям, учение Будды возникло как реакция на напряжение, лежащее в самой глубине человеческого существования. Что отличает его подход – так это прямота, глубина и бескомпромиссный реализм, с которыми он смотрел на это напряжение. Будда не предлагал нам полумер, которые оставляют скрытые болезни под поверхностью; наоборот, он отследил наши экзистенциальные болезни до их основополагающих причин, столь устойчивых и разрушительных, показав, как они могут быть вырваны с корнем. Хотя Дхамма в конечном итоге ведёт к мудрости, уничтожающей все страдания, она начинается не с этого, а с наблюдения за тяжёлыми событиями повседневной действительности. И здесь также очевидны её прямота, вдумчивость и жёсткий реализм. Учение начинается с того, что предлагает нам развить такое качество, как yoniso manasikāra – основательное внимание. Будда призывал нас не бездумно плыть по течению своих жизней, но – стать бдительными по отношению к простой правде реальности, окружающей нас и требующей постоянного рассмотрения.

Одна из самых очевидных и неизбежных, но при этом наиболее сложных для полного понимания истин состоит в том, что мы обречены стареть, болеть и в конечном счёте умереть. Обычно считается, что Будда обращал наше внимание на реальность старости и смерти, чтобы побудить нас вступить на путь отречения, ведущий к Ниббане – полному освобождению от цикла рождений и смертей. Несмотря на то что это является высшей целью, Будда начинал с другого призыва к тем, кто обращался к нему за руководством. Первое, о чем говорил Будда, – это этика. Говоря об оковах старости и гибели, он призывал нас сначала воспитывать добродетель и вступить на путь благой жизни, отказавшись от всего дурного.