И десятки тех, кто захотел твое тело, не стоят и мизинца того, кто полюбил твою душу.
©Омар Хайям
– М., ты сильно спешишь?
– Ты что-то хотел? Могу задержаться на пару минут.
– Да, – как-то суетясь, говорил он, – присядем?
Ребята присели на лавочку в сквере. Вокруг никого не было, но С. все равно обернулся, как бы не решаясь говорить при посторонних.
– С., что случилось?
Парень опустил голову, он судорожно разгибал и сгибал пальцы. Вдруг он резко ее поднял, смотря прямо в глаза девушке, произнес:
– Все, так не может больше продолжаться. Я измучен долгим томлением. Мне нужно высказаться, да, ты должна знать, пусть после этих слов и многое может поменяться. М., ты мне очень сильно нравишься, – выдохнул, наконец, он.
М. сидела неподвижно, вглядываясь в лицо другу, не веря его словам, они поразили ее так сильно, что она никак не могла отвести взгляд, все думая, что он ошибся или брякнул, не подумав. Это же С., с ним не может быть такого.
– С., это шутка? – недоуменно поинтересовалась она.
– Я знал, что ты не поверишь, тоже сначала не мог понять, действительно ли я что-то чувствую или же это так, просто твоя близость на меня так влияет. Оказывается, нет, все по-настоящему. Я даже стихи написал, смотри, – он достал бумажку и начал читать, слова его лились плавно, не спеша, два раза он сбился, но найдя нужную строчку, снова и снова продолжал.
М. сидела, вслушиваясь в его речь, настоящее ей казалось сном, таким радужным, но непонятным. Глаза против ее желания стали влажными. Как это было трогательно, такого ей никто еще не посвящал.
– С., ты же не пишешь стихи, – заметила она шепотом.
– Для тебя я это сделал, в какой-то момент что-то нашло, само на бумаге получилось, – говорил мягко он, вкладывая ей в руку листок с признанием.
– Ты же не понимал красоту природы.
– Я постарался понять, ты так это объясняла, что не вдуматься в это было сложно.
– С., – слезы уже потекли по щекам, но они были теплые и сладкие, – мне так приятно, никогда бы не подумала, что я кому-то нужна такая. Ты всегда все переворачивал, все мои суждения отвергал, смотря на них с другой стороны, а теперь ты мне говоришь такое… может быть, правда, противоположности сближаются?
– Тебе было не интересно слушать мой взгляд на вещи? – опечалился он.
– Ой, С., ты, наверное, не то подумал. Чужое мнение – самое важное, что только может быть. Ты его отлично преподносил, если бы не ты, то я не смогла бы понять себя. Не смей бросать оспаривать меня! Я вспоминаю с радостью то, какие у нас были дискуссии, а если ты говорил тоже, что и я, то этого бы не вышло. Люди нужны, чтобы дополнять друг друга – один раз скажешь ты, я передумаю, другой раз мои слова направят тебя на размышления.
– М., спасибо тебе.
– За что же?
– За беседы, за часы, в которые я мог любоваться тобой, ты не представляешь, какое это наслаждение! Никто другой не способен так доказывать, спорить, но при этом оставаться безумно милым и ранимым человеком. Я знал, что мои чувства останутся только моими, нет, я не грущу по этому поводу, просто, мне очень хотелось, чтобы ты знала о них. Друзья, давай тогда останемся ими же, главное, что ты все равно будешь рядом.
– С., – сквозь слезы улыбнулась М. и, вложив в его руку свою с измятым листком, крепко обняла его. Тихонько, чтобы слышал только он, прошептала, – куда же ты от меня денешься…
Должно ли искусство быть понятным? Да, но лишь для тех, кому оно адресовано.
©Станислав Ежи Лец
– Взгляни, – подозвала М. С., – смотри, это же волшебно!
– Что именно?
– Картина, конечно.
– Их тут десятки, все примерно похожи, может быть, только техникой немного различаются, да сюжетами, а так я завтра даже не смогу вспомнить ни одну в отдельности, все сольется, представляя собой общую картинную галерею, где висело множество полотен.
– Позволь же спросить, зачем ты тогда сюда пришел?
– Во-первых, ты позвала, во-вторых, взглянуть на шедевры русской живописи.
– Ты сказал «шедевры», а теперь попробуй растолковать это слово.
– Ну, что-то очень яркое, – замялся парень.
– Не просто яркое, а в этом произведении должно быть мастерство и еще кое-что… Вот, взгляни сюда.
Девушка подвела друга к холсту с изображением пустого поля, на котором разыгралась метель, в середине был написан дедушка, крепко прижавший к себе внучка, а вокруг них были волки. Много волков с оскаленными зубами, с которых капала слюна на белый снег, их бешеные глаза с жадностью смотрели на людей. Звери подступали все ближе и ближе, смыкая круг, готовясь накинуться в любой момент и порвать маленьких беззащитных людишек. А метель все сильнее завывала и завывала, окутывая картину все больше своим холодом и безнадежностью.
– М., не спи, – окликнул С.
– А, ну вот, эту картину я назвала бы шедевром, а именно настоящим искусством. Взгляни, как потрудился художник: он не только безупречно изобразил пейзаж, фигуры людей и выступающие мышцы волков, но и передал то движение и эмоции, которые чувствуют персонажи. Испуг и страх за маленького мальчика в глазах деда, его рука крепко прижимает крохотную головку к себе. А паренек жмется и сам ближе, веря, что дедушка его спасет. Волчьи звериные глаза всматриваются в темноту, дожидаясь какой-то команды, чтобы растерзать жертву. Белый снег мечется, подгоняемый ветром, подчеркивая неокончательность изображенной ситуации.
– Вот ты рассказала, и я увидел, без тебя бы мне не разобрать. А что насчет авангардизма?
– Как по мне, – девушка зашагала в следующий зал, – так это лишь выражение своих чувств, накопившихся эмоций с помощью различных красок и незатейливых фигур, это творчество, но не мастерство. Даже маленький ребенок может такое намалевать, не то, что тот шедевр. Вот только какая несправедливость! Люди, не имеющие никакого таланта и рисующие не пойми что, доступное в понимании только им одним, получают за свои полотна огромные деньги, а настоящие великие художники за свои старания гроши.
– Многим нравится такой импрессионизм.
– Раскрутка. «Картины» можно было бы покупать и по другой цене. Я тоже люблю изображать нечто, но это лишь для меня, так я выплескиваю на бумагу свое внутренне состояние или мысли.
Картина П.К. Вениг «Дедушка, спаси»
Воображение – самый высокий воздушный змей, который может запустить человек
©Лорен Бейколл
– Стой, – преградила путь М. С.
– Что такое? – обернулся он к ней. Девушка всматривалась в темноту. Ее глаза сверкали, отражая последние лучики света. Она нахмурила брови, как бы пытаясь вспомнить что-то или понять. – Ладно, идем.
М. переступила через порог, одной ногой оказавшись уже в непроницаемой тьме.
– А где здесь выключатель?
– Мне кажется, что его здесь нет.
М. вздохнула и снова повторила:
– Ладно, идем, – окунувшись уже полностью в царство невидимки. С. последовал за ней. Пройдя несколько шагов, он почувствовал, как подруга его крепко схватила за руку и сжала так сильно, что она онемела.
–М., что такое? Ты боишься темноты?
Ответ последовал не сразу.
– Теперь я ничего не могу сказать точно, – С. ощутил легкое дуновение ветерка от повернувшейся к нему М. Он видел смутные ее очертания, но ясно чувствовал, что она пристально смотрит на него, стараясь что-то разглядеть, а может быть, ее глаза были устремлены в другую сторону, а ему только показалось все это.
– Я никак не могу понять: боюсь ли темноты или нет сейчас. Я отчетливо помню, как была маленьким ребенком, который боялся даже зайти в комнату, где не было света, как я никак не могла побороть себя и открыть глаза, когда засыпала, а лампы были уже выключены. Мне казалось, что что-то страшное наблюдало за мной, постоянно приближаясь, а если я открою хоть один глаз, то чудовище меня поглотит, или я увижу то, что мне потом будет сниться в ночных кошмарах. Если же все-таки случалось такое, что мне было необходимо пройти через что-то темное, то я преодолевала это место бегом, стараясь не оглядываться и не думать ни о чем, иначе мне начинали мерещиться разнообразные звери, тянущие ко мне свои лапы, из которых в любую секунду могли появиться когти, чтобы схватить меня, – М. вздрогнула.