Ната обладала критическим подходом в таких вещах и умела предложить действенный план захвата-перехвата без вероятности скомпрометировать себя. По сути, он сводился к тому, что нужно записаться в те же кружки, сидеть за соседним столом во время обеда и подбрасывать анонимные записочки на День Святого Валентина. Но если парень ходит только на баскетбол, обедает в другой перерыв, а 14 февраля ещё далеко – в ход шла по-настоящему серьёзная артиллерия. Например, можно было пустить дикий слух о том, что объект воздыханий САМ давно влюблён в девочку и ищет с ней встреч, но она игнорирует его и страшно устала от его настойчивости. И когда вся школа начинала гудеть об этом, парень зачастую уже и сам начинал в это верить. Здесь у него случался когнитивный диссонанс: если он так настойчиво добивается девушки, почему она всё ещё не его? Возможно, следует стараться лучше? Девочка какое-то время ещё разыгрывала роль неприступной царевны, но вскоре сдавалась. Это не были союзы, созданные на небесах. Их создавала Ната.

Справедливости ради надо сказать, что парочки не существовали долго. Через месяц-два, иногда и три они распадались, когда отношения заходили в тупик. Мальчики не понимали, какие легитимные шаги возможны для развития событий. А девочки уставали от их неловких ухаживаний и бестолковых комплиментов. Полагалось разыграть знатную сцену расставания. Причины разрыва подбирались особо тщательно, и в арсенале школьной Санта Барбары были стандартные сценарии: излишнее внимание к другой девочке, чрезмерное погружение в учебный процесс в ущерб совместному времяпрепровождению, приоритизация мужской дружбы перед романтическим союзом. Я думаю, что это заложено почти во всех людях – стремление отработать эти наиболее распространённые программы. Отрепетировать, натренировать «на кошечках», чтобы во взрослой жизни уже знать свои реплики и не тушеваться.

Однажды в нашем классе женский кворум принял решение прекратить цирк со свободным парообразованием. В раздевалке перед физкультурой девочки по-быстрому составили наиболее гармоничные пары с точки зрения комплекции и популярности в социуме. А после разминки – оповестили мальчиков. Ната, как одна из самых симпатичных девчонок в классе, оказалась в паре с Максом, высоким и худым весельчаком. А я, как пухлая и одутловатая – со Стасом, непропорционально крупным мальчиком, который чрезвычайно глупо и зло шутил. Остальные парочки разбрелись по залу, собираясь начать свои тщательно подготовленные отношения.

Я помню свои мысли и чувства. Да, Стас был редкостным придурком. Но на что ещё я могла рассчитывать с моей-то внешностью? Мои пухлые ляжки в неподходящих спортивных шортах невыгодно подчёркивали широкие колени. Огромная майка на выпуск тщетно пыталась скрыть ещё по-детски торчащий живот, но вместо этого прятала намечающуюся грудь. Я была рада, что мне в принципе досталась пара – ведь мальчиков в классе было гораздо меньше, чем девочек. И пусть, что распределение сработало по принципу «каждой твари по паре». То есть Стаса прикрепили ко мне исключительно затем, что посчитали, что будет несправедливо отягощать другую, более симпатичную девочку. Логично будет оставить её свободной от этой награды.

Мы помялись какое-то время, не зная, как разрушить неловкое молчание. Но тут учитель стал собирать детей для игры в волейбол, и важный разговор не состоялся. В общем-то, не состоялся никакой.

Ната рассталась с Максом к концу того же урока. Она сказала ему: «Не понимаю, зачем это нужно». Макс согласился и забыл об этом через десять минут.

А я же была счастлива оказаться замеченной и нужной представителю противоположенного пола. Мне казалось, это ужасно важная веха в моей жизни. И возможно, так в итоге и оказалось? Потому что после уроков Стас сказал во всеуслышание:

– Я не хочу с Анькой встречаться, мне другая девушка нравится!

Что сказать, парень знал, чего хочет. Между прочим, повзрослев, он совершенно преобразился – от лишнего веса не осталось и следа, зато Стас раскачал широкие красивые плечи, обзавёлся стильными татуировками и моднецкой бородой и стал жутко классно-опасным мэном.

– Мне нравится Эмма, я за ней буду ухаживать.

Эмма тоже училась в нашем классе. В ней были восточные крови, и она созрела гораздо раньше остальных девочек: у неё уже была красивая грудь 2 размера, круглые бёдра и она красила губы цветным блеском. Ещё она пела в школьном хоре и поэтому знала, как реагировать на внимание других людей – в отличие от меня. Эмма смущённо опустила роскошные пушистые ресницы и томно ответила:

– Что ж, я не могу тебе запретить.

Хотя ещё с утра я не догадывалась о своей симпатии к этому персонажу, но в тот момент моё сердце было разбито. И как! На глазах у всех класса! Я была унижена, оскорблена и разрушена. Но с того времени я начала писать романтичные стихи о страданиях своей души, действительно считая себя несчастно влюблённой без надежды на взаимность.

Стас действительно оказывал своей избраннице все возможные знаки внимания: вытирал вместо неё классную доску, приносил её тетрадь первой, когда учитель просила их раздать, и всегда старался сесть с ней рядом. К 14 февраля накал достиг своего пика, и Эмма сдалась. Она разрешила ему поцеловать себя в щёку и держать за руку на переменах. Я молча страдала.

На 8 марта учителя разрешили нам организовать дискотеку на нашу параллель. Мальчикам поручили переставить парты и стулья в сторону в одном из больших классов, родители купили одноразовые стаканчики и сок, девочки сделали рулеты с сыром на зубочистках. Кажется, Макс занимался подбором музыки.

Как водится, народ толпился вдоль стенок, пугливо поглядывая на своих одноклассников – словно это не были те же самые люди, с которыми они учились уже не первый год. Всё было как будто по-особенному. Наконец, кто-то додумался погасить свет. И в полутьме мартовского ненастного полудня школьный класс-таки превратился в танцпол. Первыми решились танцевать на глазах у всех именно те парочки, которые были сконструированы решением общественности. Они мерно покачивались в такт медляку – убейте меня, я не вспомню названия. Девочки повесили руки как ниточки на плечи кавалерам, а те смиренно держали онемевшие ладони на бёдрах своих партнёрш.

Ясно помню, что упросила маму разрешить мне надеть новый брючный костюм цвета верблюда. Она всю зиму откладывала его в сторону, ведь он был лёгким, весенним. Но против моего справедливого аргумента, что 8 марта – это уже весна, она не устояла. Меня не приглашали.

Стас танцевал с Эммой. В какой-то момент они остановились, она что-то сказала ему и отошла к подругам, стайкой стоявшим у стены. Они глупо захихикали. Стас же нашёл меня глазами и двинулся в мою сторону.

– Потанцуем?

Я ничего не ответила, а только вышла на танцпол. Мы протанцевали, кажется, секунд 30 до конца трека. Он смотрел в сторону. И я поняла, почему он пригласил меня. Когда музыка закончилась, я спросила:

– Тебе Эмма сказала со мной танцевать?

– Ага, она сказала, это будет справедливо.

Надо ли говорить, что это было ни капли НЕ справедливо. Я немедленно ушла с праздника и проплакала после этого ещё неделю. «Спасибо за благотворительность, мисс У-меня-уже-пришли-месячные», – думала я. Но одно я тогда поняла и запомнила на всю жизнь. Если это не твоё – твоим оно никогда и не станет.

Глава 2. Ната

Маша, конечно, была Гермионой. Красивая, умная и острая на слово – какого ещё персонажа она могла выбрать? Я тоже была из миров Гарри Поттера, но не конкретным героем из книг, а каждый раз кем-то разным, придумывала по ходу сюжета. Я могла управлять их играми, выбирая персонажа то скромного – если мне хотелось, чтобы Маша была повнимательнее, то наоборот напористого – если была готова к активным действиям. Хотя какие там были активные действия, сейчас вспоминать смешно… Поцелуи, обнимашки. А ведь это длилось достаточно долго, мы дружили с начальной школы. Тогда мы с Машей выбирали героев из «Короля Льва» или каких-то кошек, сейчас не вспомнить даже откуда. Разыгрывали сцены, которых на самом деле не было: но мы додумывали, достраивали сюжетные линии под свой вкус и свои потребности.