Теперь возликовали те немногие, что поставили на победу гладиатора по имени Золотая Грива. Их восторженные голоса загремели над притихшими трибунами. Лишившись второго меча, противник Александра лишился преимущества. Даже очень прочный, но лёгкий меч не может защитить от тяжёлой секиры, что обрушивается сверху и сбоку, как скала. Араб изо всех сил старался защититься и нанести ответный удар, но получалось плохо. Русич ловко парировал, сильно бил в ответ, буквально вколачивая противника в землю. Ярко-зелёные шаровары потемнели от пота, он просто обливался горячей влагой и слабел с каждой минутой. Всё понимали, что вот-вот погибнет. По рядам зрителей побежал шум, предлагалось новое пари – со скольких ударов русский убьёт – с одного, двух, трёх и так далее. Разгорелись споры, в двух местах на трибунах даже драки вспыхнули и тут же погасли под ласковыми дубинками стражников. Приближается кульминационный момент схватки – расчленение живого человека на части. Чём больше кусков, тем лучше. Шум на трибунах постепенно переходит в непрерывный гул, усиливается по мере того, как один из бойцов слабеет. Когда Александр отбил очередной удар меча, да так, что треснувший клинок отлетает далёко в сторону, трибуны взвыли от восторга. Вой, вырывающийся из сотен глоток, достиг наивысшей точки, словно всех зрителей охватил мерзкий экстаз…
Меч ещё был в воздухе, когда Александр быстро и точно ударил кулаком. Череп громко хрустнул, лицо исчезло, словно провалилось в яму. Убитый противник не упал на спину, а просто рухнул на месте, будто подрубленный. Вой на трибунах разом оборвался. В наступившей тишине всё услышали и увидели, как победитель громко плюнул в сторону трибуны для почётных гостей. Брезгливо отбросил секиру и пошёл прочь с арены с таким видом, будто только что сходил по большой надобности. Ошарашенные зрители молча проводили взглядами уходящего гладиатора. Никто не проронил ни слова, но, как только он скрылся в тени коридора и ворота захлопнулись, цирк взорвался криками. На трибунах вспыхнули драки, скандалы. Проигравшие пари бросились друг на друга с кулаками. Остальные просто возмущённо орали, что их обидели, оскорбили, что подлый гладиатор не имеет права так относиться к добропорядочным гражданам, это вопиющее хамство, оно должно быть наказано и т. д.
Гости почётных лож спокойно, без суеты покинули места, старательно придерживая роскошные лорики – не дай Бог упадёт, кто-то увидит лицо, узнаёт! Цирковая стража коршунами ринулась в толпу разнимать дерущихся простолюдинов. Обозлённые зрители сначала возмущённо заорали на стражников, потом тоже кинулись в драку. На трибунах завязалась массовая потасовка. Народ задавил массой, стражников стали избивать и выкидывать по одному на арену. Вскоре в белом песке без памяти валялось полтора десятка стражников, на трибунах добивали остальных.
– Стража, ко мне! – заорал Антип, дико вращая глазами, – а ты-ы … – взревел ещё громче, завидев Александра, – сейчас узнаёшь, каково бунтовать. В кандалы его!
Прибежавшие на рёв начальника стражники со всех сторон кинулись на Александра, но тут воздух прорезал резкий женский крик:
– Всём стоять, Гриву не трогать!
Стражники сразу узнали голос хозяйки, Зины, в растерянности опустили руки. Она стремительно приблизилась, остановилась в трёх шагах.
– Антип, – холодно произнесла Зина, – пошли людей на трибуны спасать стражников, чтобы их не убили и ни в коем случае не бить зрителей, понял? Мне двоих, остальных отправляй.
– Но как же, хозяйка, это он всё устроил, вот этот гад, – показал толстым пальцем Антип на Александра, – зрители взбунтовались из-за него. Вы видели, чего он им показал, а?
– Видела, – холодно ответила Зина, – я вообще всё вижу и знаю лучше тебя, Антип. Если ты думаешь иначе, то руководить стражей будет другой, а ты выйдешь на арену. Тебе всё понятно?
– Да, хозяйка, – быстро произнёс Антип. Он как-то усох, стал ниже ростом и ссутулился. – За мной! – сипло крикнул, по-стариковски засеменил прочь. Стражники гурьбой бросились за ним.
Зина проводила взглядом, обернулась к Александру.
– Кандалы, – бросила стражникам, что остались с ней.
Те ловко надели цепи, замкнули железные браслеты на ногах и руках, один с издевательским поклоном вручил тяжёлое ядро Александру. Тот принял, но тут же уронил его, как бы невзначай. Тяжёлая железяка падает в миллиметре от большого пальца на ноге стражника. Стражник багровеет от злости, лицо надувается, зубы скрежещут, но отступает в сторону под взглядом Зины. Александр равнодушно складывает руки на груди, стараясь не поцарапать кожу грубыми браслетами. Посмотрел на Зину.
– А я всё думала, за что лесного дикаря в генералы произвели? – задумчиво произнесла она. Небрежно щёлкнула пальцами и услужливый стражник аккуратно подставляет стул. Зина вальяжно садится, неторопливо расправляет складки платья.
– Сижу целыми днями, ломаю голову, как привлечь зрителей, – задумчиво продолжала она, – заставляю рыжую дуру красить, стричь, завивать тупорылое мужичьё, наряжать в несуразные костюмы, сочиняю по ночам сценарии дурацких шоу, чуть ли не театральные пьесы пишу. Вдруг являешься ты, – Зина заметила, как удивлённо поднялись брови Александра, поправилась, – ну, не вдруг, а я тебя заставила выйти на арену и сразу получилось то, что мне не удаётся вот уже год, два – по-настоящему привлечь внимание зрителей!
– Не понимаю я тебя, Зина, – пожимает плечами Александр, криво улыбаясь, – ты так сложно выражовываешься…
– Не придуривайся, – строго обрывает Зина, – всё ты понимаешь. Ишь, простачок!
Александр удивлённо хмыкает. Цепи согласно позвякивают – нет, не понимаем, мол…
– Ты привлёк внимание публики, понимаешь? – раздражённо заговорила Зина, – ты разозлил их, обидел, зацепил за живое! Тебя ненавидят за оскорбление и пренебрежение их мнением, эти люди сейчас только и делают, что с возмущением обсуждают твои плевки, жесты. Ты, ничтожество с мускулами, посмел так нагадить на их любовь к зрелищу! А ты знаешь, какие люди сидели в ложе?
– Да плевать мне, кто там сидел в этой ложе, – пренебрежительно дёрнул Александр лохматой головой. Грива светлых волос всколыхнулась, как от порыва ветра. – Я с императором, как с тобой сейчас, разговаривал, а тут какие-то дворянишки пришли на драку посмотреть. Как быдло простолюдное, ей богу.
Зина неожиданно рассмеялась, даже в ладоши хлопнула.
– А они и есть быдло, ты разве не знал? Всё до единого, что в ложе, что на простых лавках. Но сами себя таковыми не считают, нет, – произнесла, хитро прищурившись и наклонив голову набок, – а ты взял и сказал им об этом, то есть показал, грубо так, по-солдатски, но зато всём понятно. И теперь они всё тебя ненавидят и хотят твоей смерти. Припрутся на следующее представление в надежде увидеть, как тебя убьют или искалечат и ещё знакомых приведут, друзьям порекомендуют прийти, понимаешь? Это-то и надо! И не говори мне, что ты сделал это случайно. Человек, что запросто разговаривал с императором – это действительно так, я знаю – случайно ничего не делает. Ты умышленно взбудоражил половину города… да, да, не удивляйся, бордели и цирк посещают очень многие, но не думай, что тебе удастся удрать под шумок. Ты не Александр, императорский гвардеец и генерал, а гладиатор Золотая Грива. Тебя никто не узнаёт и не поверит твоему рассказу. Да и… так, ладно, гладиатор, ты утомил меня. Эй! – крикнула Зина.
– Слушаю, госпожа! – подобострастно склоняется стражник.
– Этого в отдельную каморку, принести хорошей еды, воды, чистое бельё и доставить туда самую лучшую девку из борделя. Мамке передай, пусть она этим займётся. Ну, а ты, Золотая Грива, девицей сильно не увлекайся, понадобишься уже через пару дней. Зрители неделю ждать не станут, так что отдыхай как следует, драка будет серьёзной.
Александра увели, а Зина в задумчивости осталась сидеть. Слуги и рабы старались как можно быстрее проскользнуть на цыпочках мимо, что бы не дай Бог не побеспокоить хозяйку. А Зина так крепко задумалась, что не замечала никого вокруг. Ей хотелось придумать такое, что бы зрители просто ломились на цирковые бои. Медленно уходит, не замечая никого вокруг.
