– … я почти было успокоилась, когда узнала, что Марк пропал в пустыне, – снова послышался голос Зины, – но тут появился ты. Не то благородный дурак, не то искатель приключений и сокровищ. Ты не просто вернул моего злейшего врага… Ты вернул его к славе и богатству вместе с любимой красавицей женой. Ты возродил этот проклятый род! Тебе нет прощения!!!

Александр слушал заторможённое бормотание Зины и ему вдруг захотелось… пошутить! Медленно склонил голову на грудь, словно засыпая и, улучив момент, когда в голосе Зины зазвучали горестные нотки, громко, с всхлипыванием и присвистом, всхрапнул! В каменном мешке камеры звук получился такой, словно кабан размером с гору хрюкнул.

– Ах! – как ни в чём ни бывало произнёс Александр, широко раскрывая синие глаза, – я, кажется, вздремнул? Извиняюся!

От такой наглости Зина обмерла. Страшно белеет лицо, чёрные глаза на белом кажутся дырами в преисподнюю. Медленно, словно оживающий труп, встает. Скрюченные пальцы вырывают саблю из рук матери. Александр насмешливо приподнимает бровь.

– Напрасно шутишь, – замороженно растягивая слова, прошептала Зина, – лезвие намазано ядом. Одно прикосновение – и всё. А ты почти голый, не заметил?

Александр насторожился. Только сейчас обратил внимание, что лезвие вымазано чём-то жёлто-зелёным. А он действительно почти голый, если не считать коротких, чуть ниже колен, штанов.

– Ни один яд не действует сразу, – неуверенно ответил он, – я многое успею до смерти…

– Не успе-ешь… хе-хе … – гнусно захихикала Зина, – этот яд не убивает, а парализует. Мгновенно. Ты будешь валяться на полу, не в силах даже моргнуть, но всё видеть и чувствовать. Тебя будут живьём жрать крысы, ты будешь чуять боль, когда они станут выгрызать твою плоть и ты не сможешь сделать ни-че-го!

Зина замахивается… Из тени за спиной выступает мать. Мягко, но решительно удерживает руку дочери.

– Подожди-ка, Зиночка, мы решали по-другому!

Дочь, словно бешеная волчица, поворачивается, мгновение смотрит в чёрные глаза. Обмякла, опустила руку.

– Вот хорошо, доченька, вот хорошо … – торопливо бормотала мать, отбирая саблю, – сядь, успокойся…

Зина опускается на стул, словно тряпичная кукла, руки вытягиваются вдоль тела. Секунду молча смотрит перёд собой отсутствующим взглядом, глубоко вздыхает, взгляд поднимается.

– Слушай меня внимательно, русская свинья, – громко и чётко говорит Зина, – твоя паршивая жизнь очень дорого мне обошлась. Ты заплатишь за всё, понял?

– И чём же? – хмуро поинтересовался Александр.

– Ты… ха-ха… нищий! Прости, забыла, – издевательски усмехнулась Зина, – при тебе было немного золота, этот болван Марцеллий дал на дорожку, но оно не покрыло даже расходов на наёмных асассинов, которые должны были доставить тебя сюда. Спасибо мамочке, – мельком взглянула на мать, – что помогла. Пока ты махал мечом, она просто ляпнула мокрой тряпкой по твоей морде и всё! С копыт долой.

– Чём тряпку намочили? – спросил он.

– Не твоё дело… а-а, ты и в этом разбираешься? Учту.

Александр отвернулся. Досадливо поморщился – и чего умничал?

– Я давно говорила, – вмешалась в разговор мать, – ссансины энти – дерьмо собачье. Только хвастаются. Этот битюг их в куски изрубил вместе с ихними дамасскими саблями и александрийскими кольчугами за полсекунды. Только успела платок снадобьем намочить, смотрю – он уже на последнего замахнулся! Хорошо, тот шибздик вёртким оказался, этот бык промахнулся, да мечом в карету угодил. Меч-то и застрял! – захохотала мать, – вот тогда я и подобралась…

– Да, мама, спасибо, – без улыбки прервала её рассказ Зина, – так вот, бычок северный, платить будешь так. В нашем славном городе очень распространён древний римский обычай устраивать бои в цирке. Бой идёт без правил и продолжается столько, пока на арене не останется один – победитель! Ты будешь драться на арене за деньги, понял?

– Бои гладиаторов – забава для безбожных язычников, – усмехнулся Александр, – и как власти христианской столицы на это безобразие смотрят?

– Как на проституцию и контрабанду – сквозь пальцы, – спокойно ответила Зина. – Надо не жадничать, отстёгивать кому следует и всё будет в порядке.

– А если я откажусь, то твоя мамаша ткнёт меня отравленной саблей. Потом впустите сюда стаю голодных крыс и будете наблюдать, как они жрут меня?

– Нет, всё проще, – усмехнулась Зина, – тебя просто выкинут на арену. Ты ведь не будешь спокойно наблюдать, как тебя станут убивать, схватишься за меч. Именно это и нужно.

Александр вздохнул, отвернулся. Зина поднялась со стула, мать угодливо отставила в сторонку.

– Соглашайся, бычок. И среди гладиаторов бывают везунчики. Они пробиваются наверх, к славе, деньгам… Я ведь не столько хочу убить тебя, сколько просто вернуть затраченное. Марк и так от меня не уйдёт.

Зина вышла из камеры, тяжёлая дверь захлопнулась. Александр продолжает сидеть на охапке соломы, глядя в угол. Выбора у него, похоже, нет.

Когда блики на потолке исчезли, дверь открылась и в камеру вошёл здоровенный, абсолютно лысый мужик. Держит толстую деревянную дубинку, вроде тех, что носят портовые стражники, только вдвое толще. Вслед за ним входят ещё трое таких же здоровых. У одного в руках верёвочная сеть. Лысый вопросительно посмотрел на Александра. Тот пожал плечами, кивнул.

– Тогда выходи, – мотнул лысой головой мужик.

Александра провели через просторный двор, затем по прохладному коридору внутрь большого дома. Остановили возле неприметной двери. Тот, что с дубинкой, ткнул кулаком, створка распахнулась и в лицо Александру ударил странный запах благовоний и лекарств. От удивления замирает на пороге. Перёд ним стоит женщина. Ярко накрашенная, с громадными золотыми кольцами в ушах, на пальцах сразу по несколько перстней, шея в бусах, как шарфом обмотана. Украшений столько, что ему показалось, будто она вся в бусах и золотых висюльках с ног до головы. Женщина подняла дугообразную чёрную бровь, тряхнула копной густых рыжих волос. Молча показала кроваво-красным ногтем в направлении странного вида стула перёд зеркалом. Охранники подтолкнули Александра.

– Э-э! – упёрся он, – это что за дела? Чего тут будет?

– Не брыкайся, – махнул рукой лысый, – хозяйка приказала привести твою рожу в божеский вид.

Александра усадили в кресло. Подошла парикмахерша, двумя пальчиками брезгливо потрогала волосы, провела по щеке, хмыкнула. Обошла вокруг, задумчиво рассматривая. Охранники расселись по лавкам, стали о чём-то тихонько переговариваться. Рыжая ещё немного посмотрела, подумала, потом решительно взялась за ножницы. Долго колдовала над головой Александра, затем вымыла волосы, высушила, стала как-то странно расчёсывать и взбивать. Покончив с этим, отошла в сторонку, взглянула.

– Хорошая получилась грива, – пробормотала рыжая парикмахерша, – теперь морду переделаем.

Взяла одной рукой подбородок Александра, другой подпёрла свою голову, задумалась.

– Что-то ещё? – осведомился он.

– Да, – ответила рыжая, поворачивая его голову туда-сюда, – у тебя хорошие волосы. Густые, светлые. И такие же брови и ресницы. Прямо как у породистой свиньи. Я сделаю их чёрными, ровными и длинными. Подправлю глаза, нос, губы. Из свинячьей рожи простолюдина я сделаю лицо аристократа, понял?

– Мне на арене драться, а не со сцены стихи декламировать, – угрюмо сообщил Александр, – на чёрта мне лицо аристократа?

– Хозяйка приказала, – ответила рыжая, – она придумала образ воина с далёкого загадочного севера… решительное волевое лицо древнего героя… золотые волосы, небрежно рассыпанные по могучим плечам. Твоя сивая морда совершенно не подходит под это образ. Наша хозяйка – поклонница совершенства и красоты. Всё, что в её руках, тоже должно быть красивым. Ты думаешь, почему её девочки лучшие в Константинополе? Потому что я довожу их крестьянские хари до совершенства! Одежда, косметика – это всё потом, ведь сначала любой мужчина видит лицо. Ты не просто будешь драться, нет. Ты будешь биться с мерзкими арабами, черномазыми неграми и косоглазыми визгливыми тайцами! У нас на арене разыгрывается зрелище, а не примитивная драка озлобленного мужичья между собой. Понял, варвар?