Старик хмыкнул, крутанул головой - так и есть, тут кого только нет - воры, убийцы, религиозные фанатики и помешанные на культах, просто идиоты и сумасшедшие. Монах крепче прижимает к себе сумку и шагает следом за Алексеем, чуть наклонив седую голову.

  Людское месиво остается позади, железная громадина старого авианосца встречает гостей гулкой тишиной. Огромная палуба заставлена контейнерами в два-три этажа, узкие проходы скудно освещены фонарями и то не везде. Алексей заметил, что по крышам контейнерного города прогуливаются люди с оружием, переброшены мостки и установлены прожектора. Они выключены, но при необходимости вооруженные люди воспользуются.

  - Куда теперь?

  Монах машет рукой, идет первым. Старик шагает уверенно, сворачивая то направо, то налево. Над головой плывут фонари, тянутся пучки проводов, мельтешат ночные насекомые. Ветер с моря не проникает в закоулки контейнерного города, углы пахнут мочой и сыростью, из-под железных коробок доносится шорох и писк крыс. Алексей идет, глядя под ноги - не наступить бы в гадость липкую!

  Проход между контейнерами расширяется, в лицо дует свежий морской ветер, впереди сияет электрическим светом небольшая площадка, на краю которой возвышается храм - все тот же морской контейнер, но с треугольной крышей и маковкой в виде перевернутой луковицы с крестом на конце. В таком храме может одновременно поместиться не более двух десятков человек, маловато будет! Алексей произнес это вслух, на что монах Константин ответил:

  - Больше и не нужно. В вертепе верующих немного.

  Дверь в храм заперта. Старик прикладывает ладонь к прямоугольному куску стекла, секунду спустя вспыхивает тусклый зеленый свет, щелкает замок, дверь приоткрывается. Брови Алексея ползут вверх - вход словно в правительственный бункер! В церкви пусто. Не горят лампады, одна единственная лампочка тлеет на простенькой люстре, не ведется служба и даже гостей никто не встретил. Константина это нисколько не смутило, он, похоже, и не ожидал другого. Спокойно проходит вглубь, останавливается возле алтаря. Половик сдвигается, в руке вспыхивает маленький фонарик. Старик касается рукой пола, невидимая кнопка замыкает контакты, чуть слышно лязгает железо и появляется прямоугольное отверстие.

  - Нам туда, - сообщает монах и буквально ныряет в дыру.

  Алексей с опаской смотрит вниз, с трудом различает стертые добела металлические ступени с поручнями. Лестница относительно невелика, метра три всего и упирается в рифленый железный пол. Алексей спускается медленно, боясь поскользнуться на скользких ступенях и задом наперед, как больная старуха. Как только голова опускается ниже пола, люк бесшумно становится на место, тихо щелкнув железными краями. Железный пол холодит ступни, высокий потолок поделен на прямоугольники трубами и пучками кабелей, в помещение свежо и тихо. Едва слышно щелкает тумблер, загорается настенный светильник в зарешеченном плафоне. Алексей оглядывается - помещение большое, как и все на американском авианосце - ведь америкосы страдали гигантоманией, это всем известно! - видны перегородки, двери, какие-то стеллажи.

  - Тут у тебя склад что ли? - спрашивает Алексей.

  - Все сразу, - ответил Константин, сосредоточенно роясь в сумке. - Значит так, я впущу тебя в кладовку, подбери себе одежду и обувь, а то ходишь как пляжный мальчик, тут таких не любят. В углу душ и туалет. Приведи себя в порядок и за стол. Я чего-нибудь накидаю.

  Через полчаса Алексей сидит за столом. Вымытое тело придает радостное ощущение чистоты и свежести, влажные волосы холодят макушку, одежда согревает. Выбор в церковной кладовке невелик - одежда старая, ношеная, но чистая. Одеваться, как монах, Алексей не стал. Выбрал себе брюки из синей парусины и такую же рубашку. Когда-то давно это называлось джинсовым костюмом, было "писком" моды. Широкий солдатский ремень и солдатские ботинки на пружинящей подошве завершили одевание. Константин тоже избавился от лохмотьев, вымылся и переоделся в рясу.

  - Слушай, мне всегда хотелось спросить - как вы, монахи, не наступаете на подол? - спрашивает Алексей с набитым ртом.

  - Приноравливаемся.

  - Но штаны-то носите?

  - А как же? Монах тоже мужчина.

  Еда на столе разнообразием не отличалась. Гороховая каша с мясом осьминога, немного масла и крабы. Не очень питательно, зато много. Давно не евший Алексей нажирается так, что пузо уперлось в ремень с явным желанием вырваться наружу.

  - Все, святой отец, упоролся я - дальше некуда. Полежать бы, а?

  - Валяй! Вон там, под стеной, топчан.

  Едва только голова касается тряпочного узла, заменяющего подушку, как мир исчезает и наступает тот самый крепкий сон, когда хоть из пушки стреляй - ноль на массу.

   Глава 5

  Любой корабль - это огромная железная бочка, которая резонирует все звуки, возникающие как внутри, так и снаружи. Именно поэтому подводники слышат приближающихся охотников, а те, в свою очередь, вслушиваются в толщу воды надеясь поймать звуки подводной лодки. Кто услышал первым, тот и победил! Алексей проснулся от гула и дрожи железного корпуса, словно в глубине корабля заработал неведомый механизм. "Двигатель включили? - подумал он. - Да ну, какой двигатель, корыто вросло в берег по самое никуда. Тогда что?" Сонная слабость покидает тело, мышцы наливаются силой, мочевой пузырь сообщает о предельном давлении на стенки емкости для хранения. Константин еще спит, слышно ровное дыхание старика. На потолке тлеет лампа, в полутьме Алексей быстро находит нужное помещение, приводит себя в порядок. Еды на столе нет, Константин, словно заботливая хозяйка, все прибрал и столешницу протер, лазить по шкафчикам Алексей не хотел. "Пусть дрыхнет! - решил он, - выйду осмотреться."

  Изнутри потолочный люк открывался простым нажатием, а вот чтобы попасть обратно, надобно приложить хозяйскую ладонь к считывающему устройству. Алексей решает проблему просто - сует в щель сложенный коврик. Теперь проблем с возвращением не будет. В церквушке тихо и пусто, прихожане на этом корабле либо заняты своими делами, либо их вовсе тут не существует. А может, сегодня нет службы, бывают же и у священников выходные дни! Тихо звенит засов, входная дверь бесшумно раскрывается, дневной свет раздвигает полумрак комнаты. Врываются шумы и запахи - крики чаек, возгласы людей, свежий воздух и вонь подгорелой еды, а также кислый запах старой мочи, блевотины и разлагающегося мяса. "Местечко то еще! - мелькнула мысль. - Бульвар Капуцинов наизнанку".