С озера доносится плеск. Оглушенная пинком ящерица пытается выбраться на берег. От удара она плохо соображает и потому вылазит из воды там, где более крупный собрат догрызает лошадиное нутро. Возможно, конина ему приелась или просто решил полюбопытствовать. Клыкастая голова поднялась, жестокие глаза замерли на барахтающемся в тине тельце. В следующую минуту трехпалая лапа опустилась в жидкую грязь возле воды, шея изогнулась и треугольная голова оказалась совсем рядом с ящерицей. Последовал глубокий вдох, ленивый кивок, клыки щелкнули и ящерица исчезла в пасти. Падает обрывок гибкого хвоста, слышен тихий плеск и тина смыкается на том месте, где только что трепыхалось тело. Ящер замечает людей на другом берегу, жестокие глаза оценивающе скользят по ловким фигурам. Взгляд возвращается к недоеденной лошади и чудище равнодушно отворачивается от людей - их еще поймать надо, а лошадка уже готова к употреблению!

  - Что за зверь! Свинья мутант? - кивнул Павел на распростертое тело животного.

  - Это кажется, валлаби, - с сомнением в голосе ответил Ледатр.

  - В лапе? Ничего нет, ни спереди, ни сзади.

  - Да не в лапе, а в-а-лл-а-б-и! Грызун такой, только очень крупный.

  - Съедобный?

  - Родственник крысы, - скривился Ледатр.

  - Попробуем. Помогайте!

  Павел ловко содрал шкуру, промыл тушку в воде и разрезал вдоль позвоночника. Потом вдвоем выкопали ножами и руками неглубокую, но широкую яму. Натаскали сучьев, сухой травы, под них положили несколько плоских камней. Огонь вспыхнул сразу, словно дрова были пропитаны горючим составом. Пламя поднялось так высоко, что ящер на другом берегу несколько раз отрывался от лошади, поднимал башку и подолгу с беспокойством смотрел на странные забавы людей. На своем ящерином веку он видел немало пожаров и хорошо знал, что такое огонь. Дрова прогорели, в яме осталась куча оранжево-красных углей. Павел сгреб в сторону, расчистил место по середине. Глинозем хорошо спекся, палка звонко постукивает о твердую корку. На горячее дно, словно на сковородку, укладываются половинки тушки. Вокруг плотным заборчиком ложатся дышащие жаром камни, сверху несколько кусков песчаника, плоских, как тарелки. Затем укладываются свежесрубленные палки, на них толстый слой мха и все это засыпается землей.

  - Ну, вот ... жаровня готова, теперь надо подождать часок и мясо будет готово, - удовлетворенно произнес Павел, похлопывая плоской стороной клинка по земле.

  - Это долго. Лучше бы шашлык сделали, - недовольно пробурчал Ледатр.

  - Нет подходящих условий. Мясо для шашлыка вымачивать надо, иначе оно жестким получается. А в земляной жаровне мясо печется медленно, но равномерно, влага не уходит и жир не капает в огонь, а тоже остается, - пояснил со знанием дела Павел. - Избалованы вы, господин Римский. О тарелках с вилочками еще скажите.

  - Привычка к комфорту не является недостатком, Павел Андреевич. Это признак ... э-э ... в общем, признак! - вздернул небритый подбородок Ледатр.

  - А привычка к простой, здоровой и вкусной пище больший признак! Когда вы попробуете мясо, приготовленное таким вот способом - а ему несколько тысяч лет - э-э ... способу, не мясу! - другое покажется вам просто никаким.

  - Ну-ну, посмотрим, - недоверчиво произнес Ледатр. Сел на плоский камень, предварительно подстелив травы. Несколько раз беспокойно оглянулся на другой берег, но ящер продолжал копаться в животе лошади. Павел садится так, чтобы видеть и ящера на том берегу и край леса, из которого недавно вышли.

  - Господин Римский, куда мы все-таки идем? - спросил он.

  - В поселок людей будущего, - твердо ответил Ледатр.

  - Ага, там живут те, кто не смог приспособиться к современной жизни - пацифисты и защитники пингвинов; верующие в Кришну, Каббалу; сайентонисты и маоисты; побывавшие в плену у инопланетян; жертвы бесчеловечных экспериментов спецслужб; дети снежного человека; те, кто видит мир по-другому ... кто еще? Словом, все те, кто в нормальном обществе не приживается, кто не может сделать карьеру, заработать денег и не нравится красивым женщинам. Такому в дурдом или сюда, все правильно.

  - Какая странная классификация. Где вы таких терминов набрались, Павел Андреевич? С каких пор военные занимаются социологией? - покачал головой Ледатр.

  - А с чего вы взяли, что я военный?

  - Да видно, - усмехнулся Ледатр. - Правда, вы стараетесь избавиться от солдафонских привычек, но пока не удалось. Ладно, оставим это ... В чем-то вы правы, таких и еще более ... э-э ... замутненных, хватает. Но почему такая ирония? Поверьте, именно иной взгляд на привычные вещи ведет к истине. Она парадоксальна, вызывает усмешку, недоверие, но это от общей ограниченности и инертности мышления большинства человечества. Девяносто девять процентов так называемых "царей природы" всего лишь биомасса, переносчики генов от предков до потомков. Они не читают серьезных книг, не интересуются наукой, природой, искусством, вообще ничем. Их любимое занятие в свободное от работы время одурманивание мозга алкоголем и лицезрение шоу, где умные - я подчеркиваю, умные! - скоморохи разыгрывают пошлые сценки, вульгарные бабенки демонстрируют задний проход, мочеиспускательный канал и гипертрофированные молочные железы. Чем больше, тем лучше.

  - Эк вы злобно насчет прекрасной половины! Вы женоненавистник, Ледатр Давыдович? - спросил Павел. - Феминистки на вашу голову не хватает.

  - Причем здесь половина, да еще и прекрасная? Я говорю о вульгарных простолюдинках, если хотите. Чернь была, есть и будет. А что касается феминисток ... Когда женщины научатся зарабатывать головой и руками столько же, сколько мужчины, феминизм исчезнет сам собой. Мясо уже готово?

  - Ну, насчет равных заработков вы, наверно, правы ... Нет, не готово! ... А вот по поводу "биомассы"... Знаете, Римский, эти люди работают. Это они создают все то, что нас окружает. Они сшили нашу с вами одежду, изготовили оружие, которое мы, кстати, потеряли. Да, придумывают новое одиночки, но построить, скажем, высотный дом, одному нельзя. Нужно много строителей, тех самых простолюдинов. Без них дом не построить. А то, что они невежественны, с вульгарным вкусом и небольшими запросами - так это от недостатка образования. Ну, не требуется много ума, чтобы складывать кирпичи! А вот когда дома будут строиться сами, по воле человека, он перестанет быть простолюдином. Мы образованы настолько, насколько того требует наша профессия.