- Вижу, вижу… - забормотал про себя Павел, - без тебя знаю, что здесь больше пяти минут находиться нельзя, так что заткнись!
Меньше чем за минуту мина приведена в боевое положение, установлена рядом с двигателем. Осталось только сделать так, чтобы заряд взорвался в нужное время. Работать в бронированных перчатках не очень удобно, зато относительно безопасно. Провозился чуть больше, чем допустимо при таком уровне излучения. По взмаху руки девушка заводит мотор дрезины. Раздается тарахтение, Павел прыгает с платформы, рычаг подъемника опускается под тяжелой рукой. Платформа вздрагивает, мощные электромоторы воют, словно стая голодных волков, скрипит зубчатая передача. Павел недоверчиво смотрит, как громадная платформа медленно ползет вверх. Оставаться рядом уже опасно. Что есть силы бежит, запрыгивает на ходу в дрезину. Едва миновали ворота, как Маша спрыгивает с сиденья. Пальцы порхают над кнопками пульта, словно крылья испуганной бабочки. Ворота медленно ползут вниз. Едва створка касается пола, как гремит один взрыв, за ним второй. Глухо грохочет, земля трясется, словно в бункере обваливается потолок.
Мощный взрыв вдребезги разносит платформу, тросы один за другим лопаются. Тяжелая ракета рушится вниз, увлекая за собой элементы конструкции шахты и остатки платформы. Крепления толстой стальной плиты, на которой установлены электродвигатели и тросовые барабаны, не выдерживают резкого увеличения нагрузки. Железные болты толщиной в руку взрослого человека лопаются, будто пластмассовые заклепки и вся плита медленно ползет в шахту. Кусок железа весом в сотню тонн переворачивается, с грохотом летит вниз, сметая все на пути. От удара остатки ракеты сплющиваются в жесть, пятиметровый слой твердого, как гранит, бетона крошится в пыль, волной взлетает к потолку. Каменные стены зала не выдерживают, огромные куски породы отваливаются один за другим, еще больше сотрясая своды. Железобетон рвется, словно картон, потолок валится вниз. Тоннель трясется так, словно это старая водопроводная труба, по которой стучат пьяные сантехники молотками, чтобы сбить ржавчину. Колеса вот-вот сорвутся с рельс, дрезина качается, как шлюпка в шторм, с потолка сыпется старая штукатурка, лампы дневного света лопаются, словно воздушные шарики. Бетонные кольца, из которых построен тоннель, трясутся и разъезжаются в стороны, по потолку и стенам ползут трещины, из которых льется вода и кусками вываливается порода. От гула и шума на сверхнизкой частоте болит голова, ломит сердце и закладывает уши. Павел бросает взгляд на девушку. У Маши из носа течет кровь, лицо белее мела. Поручни вот-вот выскользнут из слабеющих пальцев и девушка вывалится наружу. Рука Павла касается талии Маши и, как по заказу, гул стихает, тряска прекращается. Павел останавливает дрезину. Лампы продолжают лопаться и тоннель постепенно погружается в тьму. Далеко впереди одиноко светит единственная уцелевшая лампа, за ней стена сплошного мрака.
- Маш, ты как?
- Плохо. Сейчас отвалятся руки и ноги. И голова. И сама я рассыплюсь на маленькие кусочки, - слабым голосом отвечает девушка.
Дрезина медленно катится по рельсам. Голова Маши склонилась к плечу Павла. Равномерные толчки на стыках убаюкали девушку. Павел не торопится. Где-то впереди застряла ракета и спешить нет никакого смысла. Наоборот, пора подумать о том, как выбираться отсюда. Ему-то что, а вот каково девушке ходить вместе с ним по темным пещерам? А походить придется! Светло-серые стены в зеленоватой окантовке ночного зрения медленно ползут мимо. Рельсы под широким углом поворачивают налево, потом вытягиваются в линию. Далеко, на грани видимости, показалось светлое пятно. Через несколько минут к зеленому примешивается красное, словно где-то в середине зажегся запрещающий сигнал светофора. Это признак сильной радиации. Когда красные свет полностью сменяет зеленый, Павел останавливает дрезину. Дальше можно только пешком ему одному. Включает все приборы, внимательно осматривает тоннель во всех доступных спектрах. Чисто. Тоннель пуст, за бетоном стен сплошная толща скальной породы. Поколебавшись – будить не будить, решает все же не беспокоить. До платформы с ракетой минута быстрой ходьбы, там еще пару-тройку минут, чтобы вывести из строя боеголовку. А если не выпендриваться с разборкой, а просто подорвать гранатой, то вовсе полминуты.
Шаги гулко отдаются в пустом тоннеле. Платформа длиной в два железнодорожных вагона постепенно приближается. Громадная ракета лежит, словно гроб на столе, круглое сопло горит на экране лицевой панели ярко-алым светом сильного радиоактивного излучения. Идти прямо становится опасно. Павел сходит со шпал левее, на дорогу и сразу наступает на ком мокрого белья – так ему показалось. Под сапогом неприятно чавкнуло. « Какое белье? Что за фигня такая»? – мелькнуло в голове. Опускает глаза, взгляд останавливается на изуродованных до неузнаваемости человеческих останках. Руки и ноги вырваны, половины головы нет, словно дисковой пилой отрезано. Черепная коробка пуста, мозг аккуратно вынут. Или съеден. Грудная клетка смята, обломки ребер торчат наружу, словно пальцы грешников изо льда. Дорога залита кровью, повсюду разбросаны куски мяса, обглоданные кости. Со стен свисают внутренности, переплетаясь с обрывками проводов. В неподвижном воздухе стоит запах пыточной камеры или скотобойни. В подсыхающих лужах темной жидкости тускло блестят стреляные гильзы, валяются пустые автоматные магазины, пулеметные ленты. Осторожно, стараясь не наступить на человеческие останки, идет дальше. Звук шагов нарушает тишину глухим звоном железных каблуков. Мимо плывет круглый бок ракеты. Павел доходит до конца поезда, останавливается возле электровоза. Кабина пуста, тоже вся в крови. Лесенка с другой стороны залита какой-то густой жижей, со ступенек свисают кишки и легкие.
Павел спрыгнул на придорожный гравий, обошел с другой стороны. Везде одна и та же картина – кровь, изуродованные тела, россыпи стреляных гильз, валяется оружие. Проверил – все автоматы без патронов, люди сражались до последнего. Поднял взгляд. В потолке зияет громадная дыра, от нее начинается широкий ход в сторону. Павел покачал головой – все ясно, нападавшие свалились в буквальном смысле на голову. Началась бойня, в которой у людей шансов не было. Жалости к убитым нет, но и радости оттого, что мутанты или еще какие уроды победили, тоже не появилось. Отошел подальше. Грохнул выстрел один, второй … Две гранаты, одна за другой, врезались в черное нутро атомной турбины. Сдвоенный взрыв разорвал обшивку, рыжее пламя на мгновение отшвырнуло тьму вдаль. Раздался еще один взрыв, сильнее предыдущих, от которого корпус ракеты разломило пополам. На рельсы выплеснулась бесцветная жидкость, смывая потоком кровь и грязь. Словно песок из порванного мешка посыпался белый порошок. Анализатор показал такой уровень радиации, что Павел шарахнулся назад, будто ядовитая змея внезапно появилась. Побежал, прыгая через трупы и ямы в бетоне. Когда счетчик успокаивающе загорелся зеленым, остановился. Где-то здесь должна быть дрезина и спящая девушка. Павел завертел головой, но ни девушки ни дрезины не обнаружил.
Он глупо оглянулся назад, как будто мог пробежать мимо и не заметить. Тоннель пуст.
В груди появляется холодок нехорошего предчувствия. Вокруг никаких следов нападения, словно девушка вместе с дрезиной испарилась или вознеслась. Стены и пол целы, ни одного пролома. Остается предположить, что Маша испугалась темноты и решила отъехать на освещенное место, отсюда несколько сотен метров. Другие предположения Павел отмел сразу. Не раздумывая более попусту, бросился бежать. На всякий случай включил все приборы наблюдения и обнаружения, которые только были в бронекостюме. Минуты не прошло, как впереди Павел увидел лежащего на рельсах маленького человека. Подошел поближе, всмотрелся. Это был карлик. Тот самый, что разговаривал с ним на заброшенном кладбище. У него еще имя такое вычурное – сэр Арчибальд. Павел осторожно перевернул труп ногой. На теле Арчибальда нет никаких повреждений, он словно заснул, только вот лицо чуть-чуть искажено, как будто перед смертью укол сделали. Труп еще не застыл, значит смерть наступила совсем недавно. Павел в затруднении оглянулся по сторонам. Откуда он здесь взялся, карлик этот? Отчего умер? Что за фигня творится вообще?
