Затем он действительно нарушил закон. Его большие руки, о которых она фантазировала, скользнули вверх по её телу и обхватили грудь. Амелия ахнула, но не двинулась с места. Она ведь сама напросилась? Она всегда старалась носить скромный верх, чтобы прикрывать полную грудь, развитую не по годам. Но сегодня было слишком жарко, поэтому она надела тонкую футболку поверх самого легкого лифчика.

«Вот, где я провинилась. Я искусила его нарушить закон своей откровенной одеждой. Боже, прости меня! Я не хотела быть, как Иезавель!»

Мистер Перкинс сжал нежную плоть сильнее, чем Амелия себе представляла.

Она очнулась, немного дернулась и хныкнула.

— Тише, тише, — прорычал он ей на ухо. — Не дерись со мной, девочка. Делай, как я говорю, и тебе не будет больно.

— Да, сэр, — прошептала Амелия. Слезы унижения щипали её глаза, пока он мял её тело, словно глину. Она не двигалась, позволяя ему терзать пухлую грудь. Он тяжело дышал ей в ухо, наблюдая за манипуляциями с её грудью.

Он прижался к её телу и был твердым, особенно в паху, когда надавил ей между ягодиц. Она чувствовала, как его мужское достоинство давит на нее, пытаясь добраться до нее через ткань одежды. Из её горла вырвалось легкое рыдание.

«Боже, я так сожалею. Накажи меня как угодно за мои грехи, даже если должна отдать свою невинность мистеру Перкинсу, но, пожалуйста, не дай застать нас. Не дай полиции забрать меня».

Его дыхание участилось. Он стянул с нее рубашку, задрал её лифчик к шее, выпуская тяжелую грудь. Его руки жадно мяли запретную плоть. Он уперся бедрами ей между ягодиц.

Странное тепло разлилось по телу Амелии, начиная с груди и спускаясь вниз. Она затаила дыхание и бессознательно выставила грудь, её тело инстинктивно стремилось к более интенсивным ощущениям, зарождающимся под прикосновениями мистера Перкинса к её противозаконным местам.

— Да, детка, — выдохнул он. — Мы доставим друг другу много удовольствия.

«Я не хотела, чтобы так вышло, клянусь!»

Слезы катились по щекам Амелии. Она осознавала, что вот-вот согрешит. Не так, как если бы мечтала во время чтения школьных молитв или случайно порвала страницу учебника по математике и не призналась. Это был большой грех, грех плоти, который отправит её прямиком в ад.

А если бы их ещё поймала полиция… Ну, ей не хотелось думать об этом.

Её мать не упускала возможности показать Амелии фото искалеченных, израненных мужчин и женщин, работающих в полях и на фабриках, охраняемых мрачными мужчинами в униформе с шокерами. Их обязанности были настолько жестокими, что даже пять месяцев работ обычно заканчивались смертью.

«Они больше никогда не согрешат ради удовольствия, — говорила Марта, мрачно улыбаясь. — Их кастрировали без анестезии. Женщинам намного больнее: их дьявольскую плоть выжигают, чтобы больше не было искушения её пробудить. Каждый день их избивают плетью до потери сознания».

Несмотря на стыд и страх, тело Амелии отвечало на грубые прикосновения мистера Перкинса. Чем больше она думала о том, что произойдет, если их поймают, тем сильнее разгорался жар в её животе. Тепло лилось из нее, смачивая тайную плоть между ног и трусики.

«Что не так со мной? Почему мое грешное тело так ведет себя?»

Мистер Перкинс сильно ущипнул розовый сосок, как бы наказывая за злодеяния. Электрический разряд боли пронзил её, она застонала; медовое удовольствие хлынуло мимо хлопка её трусиков и увлажнило внутренности бедер. Она застонала, когда сосед ущипнул другой сосок.

— Так я и знал. Тебе нравится! — Мистер Перкинс дышал с трудом. — С таким-то телом как у тебя, не могло быть иначе. А теперь на колени.

— Пожалуйста, я не хотела провоцировать вас. Пожалуйста, не дайте мне согрешить… — Амелия вздрогнула.

Он прервал её резким шлепком по спине. Она закричала от боли.

— Вот что получают плохие девочки, которые дразнят мужчин — их наказывают. — Он дважды шлепнул её, его рука болезненно жгла её ягодицы. — Делай, как я говорю, или будет больнее, — приказал он.

«Всегда слушайся взрослых, почитай отца своего и мать свою».

Мать Амелии не терпела непослушания.

Как и всегда, Амелия повиновалась, встав на колени. Она стыдливо и смиренно опустила голову. Грех или нет, закон или нет, голос матери в её голове запрещал ей спорить. Марта Райан вырастила послушную девочку.

Мистер Перкинс встал на колени позади нее, раздвигая её колени.

Она почувствовала, как раскрылись её складочки, влага текла свободно.

Её грудь сжалась, она заплакала от стыда.

Он погладил руками её бедра, постепенно задирая юбку на талию. Обнажив попку, скользнул руками по её белым хлопковым трусикам маленькой девочки.

— Нагнись через стол, — приказал он. — Нагнись, чтобы я сорвал эту чертову юбку.

Амелия плакала навзрыд, только так она могла показать протест. Она наклонилась над столом, смяв под собой конверты и коробки из-под фастфуда.

— Прекращай своё нытье, — приказал он, закатав её юбку до спины, оголяя её ноги и трусики. Он шлепнул её ещё несколько раз, чтобы закрепить урок. Рыдания душили Амелию. Её ягодицы приятно горели от его дисциплины, жар поднимался к потаенной плоти, и она задрожала.

Он потерся об нее, его шершавые джинсы раздражали её кожу.

— Ты хочешь этого. Ты хочешь узнать, как развлекаются мужчины и женщины.

Да, ей хотелось. Должна была, судя по порочной реакции тела. Боже помоги ей, она хотела, чтобы он показал ей все тайны, за которые её могут бросить в тюрьму, избить, убить. Да что с ней было не так, если она хотела этого жестокого мужчину? Она прижала кулак к губам, чтобы приглушить рыдания стыда.

Мистер Перкинс скользнул рукой под её трусики, провел ладонью сверху вниз по горячей влажной расщелине. Амелия вздрогнула, когда сосед толстым дерзким пальцем растер влагу по её плоти, но даже не посмела сопротивляться. Он, задыхаясь, хрипло усмехнулся и оттянул её трусики в сторону, полностью обнажив её запретное местечко.

Он прикасался там, где её не должен трогать ни один мужчина, кроме будущего мужа, и то только для того, чтобы сделать детей.

Он скользил костяшками пальцев вверх и вниз по ёе щели, слегка поддразнил анус, а затем окунул их в колодец её женственности и далее вверх, коснулся потрясающе чувствительного бутончика, от чего дрожь и ощущение расплавленной неги разлилось внизу её живота. Затем он изменил направление и повторял это снова и снова, пока её приглушенные рыдания не смешались со стонами.

На мгновение он остановился и, поглаживая её женственность, приоткрыл внешние губки. Затем скользнул толстым пальцем в её тело. Амелия задохнулась от подобного вторжения. Он ещё глубже толкнулся в нее пальцем. Она подалась к нему бедрами, в бессознательном порыве вобрать его в себя больше.

Тяжело и прерывисто дыша, он двигал пальцем туда-сюда. Боже, помоги ей, но это оказалось приятно. Она даже не догадывалось, что её тело может доставлять подобное удовольствие. Мистеру Перкинсу тоже нравилось?

Амелия оглянулась, он наблюдал за тем, что делал с ней, и не сводил взгляда с её дьявольской плоти. Он словно загипнотизированный пялился на нее, приоткрыв губы и истекая слюной. Амелия зажмурилась и опустила голову на стол.

«Он смотрит на меня. На мои интимные места. Я сделала это с ним своим похотливым телом. Ему нравится, потому что я сделала его таким. И мне тоже это нравится. Я думала, что секс причиняет боль. Мама говорила, что заниматься сексом больно, потому что это грех. Но мне так хорошо. Почему это грех, если мне так хорошо?»

Большим пальцем мистер Перкинс погладил набухший бутончик в потайных складочках Амелии. Она задрожала, когда удовольствие стало практически невыносимым. Все мысли о грехе смыло волной охватившего её наслаждения. Никогда ещё её тело не испытывало такого блаженства! Она двигала бедрами в едином ритме с его движениями, истекая соками ещё обильнее, чем раньше. Ноющая боль внизу живота усилилась. Амелия ощущала, что стоит ему только сильнее задвигать пальцами, как случится нечто чудесное. Она чувствовала, что оно где-то там, но всё ещё недостижимое. Амелия ухватилась за край кофейного столика.