- Свет мой зеркальце скажи … Твою мать!!! – и без сил опускается на землю.

  Из маленького куска полированного стекла на него смотрит чужое лицо. Нет, глаза, уши, нос и губы его, но они изменены до … Вобщем, кончики ушей заострились, сами уши усохли, стали меньше. Лицо покрыто разводами шрамов, отчего один глаз кажется ниже другого. Правое веко от ожога стянуло и теперь глаз открывается неполностью. Удивительно, но ресницы не пострадали. Губы истончились, превратились в узкую линию, отчего подбородок выглядит массивным, нижняя челюсть зрительно потяжелела. Чётко очерчены скулы, нос … похудел, исчезла картофельная округлость. Волосы заметно поредели, особенно на макушке, появились проплешины. Одним словом, то, что Антон увидел в зеркало, повергло его если не в ужас, то шок был достаточно силен. Почему-то вспомнились кадры из фильма « Призрак оперы». Те, в которых продавший душу дьяволу скрипач сидит перед зеркалом и накладывает на изуродованное лицо куски свежей кожи. Ну, до такого Антону конечно, далеко, но аналогия вполне уместна. Особенно, если вспомнить, каким успехом пользовался он ещё совсем недавно у сокурсниц. Крышка зеркала падает, раздаётся тихий стук, отражение изуродованного лица исчезает. Антон кладёт коробочку на место, рука опускается. Холодный вазелин приятно липнет к коже, словно напоминая – ты только что заново появился на свет, покрыт влагой, как новорождённый.

  « Заорать, что ли»? – вяло думает Антон.

  Полог отлетает в сторону, вспыхивает ослепительный овал солнечного света. Громадная фигура на мгновение заслоняет, полог с шуршанием возвращается на место. Профессор Науменко останавливается. Взгляд скользит по обнажённой фигуре, замирает на коробочке зеркала. Ясно видны жирные следы пальцев. Александр Александрович понимающе кивает:

  - Любовались? Судя по всему, вы не в восторге.

  - Вы кто? – хриплым голосом спросил Антон.

  - Без лишней скромности скажу – ваш спаситель.

  - Простите за неучтивость. Должен был догадаться. Как вы думаете, с такой физиономией уборщиком городского морга возьмут? У меня высшее образование.

  - Я похлопочу. А пока поднимитесь с пола и расскажите, кто вы и что вы, - предложил Науменко.

  То ли от безысходности, то ли от полной растерянности Антон рассказал все о своей прошлой жизни. Путешествие через пустыню в его памяти не отложилось.

  - М-да, - покрутил головой профессор.

  Пальцы коснулись пышных усов, скользнули по короткой бороде.

  - Интересный рассказ, - продолжил он, - прямо роман какой-то. Крупный проигрыш, поспешный побег. И вот вы без документов, денег и даже лишены прежней внешности. Не знаю, что посоветовать. Если, конечно, все рассказанное вами правда.

  - До последнего слова. Иначе я бы просто попросил вас связаться с консульством или позвонить родственникам.

  - Логично, - согласился Науменко. – Ну, что ж … Ох, простите! – спохватился профессор, - я ж не представился. Науменко Александр Александрович, доктор исторических наук, профессор и прочая

  Рассказал, что его экспедиция работает в этом районе Египта уже больше недели, в её составе двенадцать человек – аспиранты, преподаватели и студенты старшекурсники. Раскопки длятся до конца лета, затем возвращение в Россию. Помогают местные жители, выполняют самую тяжёлую работу – выемку грунта. Наглые аборигены все время требуют повышения зарплаты, ссылаясь на тяжёлые условия труда.

  - Достали уже своей хитрожоп …! Э-э, простите, это неинтересно, - спохватился разошедшийся профессор. – Ладно, Антон Петрович, отдыхайте. Поговорим о вас позже.

  Учёный ушёл. Антон вернулся на свою провазелиненую раскладушку. Надо думать, как жить дальше с такой рожей и без документов. Но как ни напрягал мозги Антон, ничего путного так и не придумал.

  Поздно вечером Антон, чисто вымытый и одетый в поношенный комбинезон разнорабочего, сидел на раскладном стуле. Рядом расположился Науменко. Ковбойская рубаха расстёгнута на груди, виден золотой крестик на цепочке. Бритая голова сверкает, как биллиардный шар. Пальцы доктора наук бегают по клавиатуре, посылая один запрос за другим.

  - Итак, я разослал письма моим хорошим знакомым с просьбой разузнать, как быть в вашей ситуации и как её можно изменить к лучшему, - произнёс он, поглядывая на грустного Антона поверх очков. – Думаю, выход найдём. Во всяком случае, подтверждение, что Антон Петрович Лыткин действительно закончили педагогический ВУЗ, пришло. Склонен верить, что вы в самом деле тот, за кого себя выдаёте.

  В ответ Антон только криво улыбнулся, плешивая голова качнулась туда-сюда. Он успел уже остричься наголо, по примеру Науменко. Дикое египетское солнце успело слегка поджарить остриженные участки и теперь нежную кожу на голове щипет.

  - Ну-ну, не обижайтесь. Недоверие вполне естественно, всякое бывает, - извиняющимся тоном произнёс профессор. – А пока предлагаю следующее: оставайтесь с нами. Работа для вас найдётся, даже по специальности – вы же историк. Кое-что заработаете. Ну как?

  - Согласен. Да и выбора нет, - прошептал Антон. Разговаривать обычным голосом он ещё не мог.

  На следующий день Антона представили остальным археологам. Вообще-то, о нем давно знали, но видели только укрытым простыней и замазанным вазелином. Сотрудники по очереди пожимали руку, с интересом смотрели в глаза. На их лицах явно читалась жалость и едва заметная радость – слава Богу, что не я! Антон не обижался - сам был таким совсем недавно. Глядя на инвалидов, жалел и тихо радовался – я не такой. Как новичка, Антона поставили на самую простую работу – расчищать найденные артефакты. Именно так громко называли в экспедиции различные камушки, осколки посуды и просто мусор, который чаще всего и находят на раскопках. Землекопы криками подзывают археологов, когда достают из земли что-то интересно. Дальше учёные кисточками счищают грязь с находки и определяют предварительную ценность найденного предмета. В старых кроссовках на босу ногу, в комбинезоне, наглухо застёгнутом и широкополой солдатской панаме Антон был похож на отечественного бомжа, неведомо как попавшего в африканскую пустыню. Сходство добавляла недельная щетина, что проросла на лице серым мхом. Сбрить нельзя, больно. Антон примостился у какого-то камня. Плоская поверхность не то поцарапана, не то украшена орнаментом. Время замазало полосы землёй и глиной. Антон деревянной палочкой аккуратно счищает грязь. Рядом роются в сухом песке землекопы. За время, проведённое в Египте, Антон научился понимать некоторые слова. Аборигены разговаривают громко, не стесняясь. Уверены, что никто не поймёт. Какой-то парень лет тридцати, загорелый дочерна, словно жук, что-то говорит соседу, время от времени бросая взгляды на молодую женщину археолога. Она сидит совсем рядом, тоже счищает грязь с камней. Часто наклоняется, чтобы всмотреться в плиту. Просторные брюки натягиваются сзади, бедра вырисовываются чётко, видна каждая складка. Антон попытался вспомнить имя, но не сумел. Таня или Маня … блин, ну совершенно нет памяти на имена! Женщина невысока, смуглая, тёмные волосы собраны в пучок на затылке. Аспирантка, что ли? Во всяком случае, для студентки старовато выглядит. Землекоп посматривает все чаще, речь становится быстрее, появляются жесты, которые известны всем по современным фильмам. Их снимают режиссёры, которые по уровню мышления и кругозору недалеко ушли от примитивного египтянина. Антону удалось разобрать несколько слов. Сплошная похабщина. Бросил палочку, ещё раз взглянул на женщину. Она увлечена работой и совсем не обращает внимания на окружающих. Край рубашки вылез, обнажилась белая полоска кожи чуть выше брючного ремня.