Примерно в то же самое время, когда мама обеспокоилась нашим будущим, в моей жизни произошло первое судьбоносное событие: мои родители развелись. В итоге мама осталась одна с четырьмя детьми и ей пришлось работать по ночам официанткой, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Это были трудные времена, но, к счастью, нам помогали мамины родители.
Мои бабушка и дедушка переехали в Америку из Германии накануне Великой депрессии. Не зная английского, они брались за любую работу, вплоть до того, что дедушка таскал пианино на верхние этажи зданий, где не было лифта, а бабушка варила пиво, которое потом продавала немецким иммигрантам. Когда они освоили английский, с работой стало получше, и уже через десять лет дедушка и бабушка открыли семейный бизнес, начав с клининговых услуг в Чикаго, после чего переехали в соседний с Нормалом Блумингтон и купили там гостиницу недалеко от центра.
Именно в той гостинице я получила первое представление о бизнесе. Так как мама работала в ночную смену, днем она была свободна и обычно брала нас с собой в гостиницу, где мы помогали ей в меру своих сил и возможностей. Братья забрасывали уголь в печь, а мы с сестрами были на побегушках или занимались уборкой. Я чувствовала себя самым счастливым ребенком на свете, когда мне разрешали посидеть за большой стойкой в фойе и побыть в роли администратора. Рядом со стойкой находилась стеклянная витрина с конфетами и разными полезными мелочами, и мама заметила, что гости намного охотнее что-нибудь покупали, если их обслуживала я. Все пытались быть милыми с ребенком, поэтому мама поручала мне встречать гостей или болтаться где-нибудь неподалеку, когда она заменяла администратора.
Бесстрашное американское путешествие моих бабушки и дедушки и их упорный труд преподнесли мне важный урок: можно начать, не имея ресурсов, связей и навыков – даже не зная языка, – и постепенно устроить свою жизнь. Кроме того, они активно участвовали в жизни города и были очень уважаемыми людьми.
Однако мама все больше убеждалась в том, что нам нужно выбираться из кокона Нормала. В итоге с четырьмя детьми и скромными сбережениями она решила совершить прыжок в неизвестность. Помню, как она объявила о том, что мы переезжаем за тысячу миль, в Форт-Лодердейл, и стала расписывать, как это здорово. Мне было одиннадцать лет, и я сомневалась, что это здорово – ведь мы никого там не знали. Но мама обладала заразительным оптимизмом, и ей каким-то образом удалось обставить наш переезд как увлекательное путешествие. Чем он в итоге и оказался.
В Нормале я ходила в государственную школу, и меня перевели в среднюю школу Помпано-Бич, но, когда мы туда приехали, у меня отнялась речь от фанеры на окнах, граффити на стенах и полицейских в коридорах. Оказалось, что во Флориде нет подоходного налога и школы практически не получают финансирования. Не успели мы сделать и нескольких шагов по вестибюлю, как мама сжала мою руку и потянула меня к выходу. «Идем, – сказала она. – Ты заслуживаешь лучшего».
В местной католической школе нам оказали не слишком теплый прием – возможно, потому, что мама была разведенкой с четырьмя детьми. После посещения других частных школ округи выяснилось, что, благодаря знаниям, полученным в Иллинойсе, я намного опережала своих сверстников, и мне предложили стипендию в новой школе при местной пресвитерианской церкви. Это был стартап, существовавший только на пожертвования, и, следовательно, достаточно рискованное предприятие. Я и представить себе не могла, что оно даст мне пропуск в мир высшего образования, которое моя мама никогда бы не потянула, и все благодаря щедрости других людей.
В новой школе меня всячески холили, лелеяли и вдохновляли. Я до сих пор помню свою классную руководительницу, мисс Нил, которой был всего двадцать один год и которая под всякими предлогами составляла мне компанию после уроков – как мне стало понятно позже, чтобы я не болталась одна. Она и по сей день остается моим очень дорогим другом.
В первые годы после переезда в Форт-Лодердейл я проводила лето у бабушки с дедушкой и еще больше к ним привязалась. Когда бабушка умерла, это было для меня огромной потерей, как и для всей семьи, но мы воспряли духом, когда дедушка купил дом буквально в нескольких шагах от нашего. В шестнадцать лет я переехала к нему, и это стало для меня совершенно новым опытом развития и образования. Каждое утро мы вместе пили кофе, а когда я приходила со школы, разговаривали о том, как прошел мой день. А еще мы часто гуляли и рыбачили на канале. Я очень любила проводить время с дедушкой, и он приучил меня к самодисциплине, за что я благодарна ему до сих пор. Я помню, как он в семь утра барабанил в дверь моей спальни, даже если это были выходные или каникулы. «Уже семь утра! Ты собираешься проспать весь день?» – громко кричал он через дверь своим зычным голосом с немецким акцентом. Я часто думала, что на самом деле он пытался донести до меня мысль: «Наступил новый день. Он несет много возможностей. Не упусти их». Благодаря ему я стараюсь следовать этому принципу всю жизнь.
Я мечтала стать юристом, и мне посчастливилось попасть на стажировку к судье И. Клэю Шоу – младшему, который вскоре стал мэром города и конгрессменом. Это была главным образом административная работа – составление документов, ведение картотеки и т. п., – но я впервые попала в действительно профессиональную среду с дресс-кодом и другими незнакомыми мне вещами. В конце каждой недели судья Шоу вызывал меня к себе в кабинет, усаживал на один из двух стульев перед пылающим камином (что в Южной Флориде большая редкость) и устраивал «допрос». Над чем я работала? Чему научилась за эту неделю? Как моя успеваемость? Остаюсь ли я на праведном пути? Он был моим наставником, и каждую пятницу, выходя из офиса, я давала себе слово разбиться в доску, но не разочаровать его.
Во время учебы в колледже я была волонтером избирательной кампании Шоу, а в 1980 году, когда его избрали в конгресс, присоединилась к его команде в качестве кадрового помощника и перешла на вечернее обучение. Благодаря этому опыту меня заметили в администрации Рейгана и предложили переехать в Вашингтон. Старший брат проехал со мной тысячу миль и даже одолжил свою кредитку Sears, чтобы я могла купить утюг и гладильную доску. Мы до сих пор общаемся почти каждое утро. Мама не просто нас вырастила: она сделала нас настоящей семьей, и мы всегда заботились друг о друге.
Моя карьера шла в гору, но я решила уйти в частный сектор. Это было время зарождения интернета, и, когда меня пригласила первая в стране национальная онлайн-служба, я очень вдохновилась идеей демократизировать доступ к идеям, информации и коммуникациям – давать людям больше возможностей. Когда мы были маленькими, мама почти два года откладывала деньги на то, чтобы купить нам энциклопедию. А теперь все эти знания были доступны – достаточно лишь щелкнуть мышкой. Мне казалось, что, работая в частном секторе, я принесу большую пользу миру, чем на государственной службе.
Спустя какое-то время я перешла на аналогичную должность в General Electric, а потом, ближе к тридцати годам, присоединилась еще к одному молодому стартапу, America Online (AOL), которому посвятила почти десять лет. AOL стоял у истоков интернет-революции, и название этого сервиса отражало нашу грандиозную идею: сделать Америку виртуальной. В период своего расцвета AOL контролировал 50 процентов национального трафика и являлся крупнейшим интернет-провайдером в стране. Это был очень ценный опыт, и я считала, что мне повезло стать частью одного из самых инновационных периодов в истории США.
Годы работы в AOL ознаменовались еще одним важным событием: я стала мамой. Появление двух дочерей навсегда изменило мой взгляд на мир. Позже у нас образовалась смешанная семья и детей стало уже пятеро! Я быстро поняла, что роль работающей мамы требует достаточно смелого подхода к воспитанию детей. Чего я тогда не знала, так это того, как многому у них научусь и каким источником вдохновения они для меня будут.
