========== Глава 3. ==========

Какаши с аппетитом съел все, что ему принесли и, как его просили, выставил дайбан за сёдзи. Он вернулся к футону и книге. Теперь на сытый желудок казалось, что и ход мыслей стал ровнее, и он снова может насладиться любимыми диалогами и выдуманными интригами. Как только это слово пришло ему в голову, Какаши понял, что интриг хватает и в жизни. Он решил, что непременно расскажет Джирайе об увиденном эпизоде женского коварства. Тот уж точно сможет оценить и подтвердить, насколько хитры и опасны бывают некоторые женщины.

Какаши посмотрел в окно, выходящее в сторону густого черного леса. На небе не оказалось облаков, которые бы портили собой черный полог и россыпь алмазов на нем. Какаши мечтательно наблюдал за тем, как переливаются звезды и задумчиво пересчитывал их. Но какое-то шебуршание со стороны энгаве отвлекли его. Он осторожно выглянул и увидел, как на дзабутоне устроилась Токугава. В руках у нее была кисеру, которую она только что раскурила. Рецу была одета в красивое юката, и теперь он мог яснее разглядеть ее фигуру. И Какаши тут же остановил себя. С какой стати ему разглядывать ее фигуру?

— Не уходите, Хатаке-сан, — она сказала это достаточно громко, но не повернула к нему голову. Токугава не могла услышать его, ведь он был предельно бесшумен, так каким образом эта женщина поняла, что за ней наблюдают? Рецу откинула тяжелые распущенные волосы и игриво взглянула на него из-за плеча.

Скрываться уже было бы глупо, и Какаши вышел, присаживаясь рядом. Край юката откинулся, обнажая острые колени и хрупкие лодыжки. Токугава даже не обратила на это внимания, снова втягивая во все легкие едкий дым и выпуская его через нос, как дракон.

— Вы курите, Хатаке-сан? — спросила она, глядя на ухоженный японский садик. Легкий ветер трепал ее волосы, и Какаши поймал себя на мысли, что продолжает разглядывать Рецу с ног до головы.

— Нет, не курю, — ответил он, отводя взгляд в сторону.

Она вдруг повернулась к нему и внимательно посмотрела. Какаши в этот момент был рад, что его лицо скрыто под маской, потому что почувствовал, как начали гореть его щеки. Токугава зажала кисеру в зубах, немного надавливая и отодвигая губу. Она смотрела на Какаши без смущения, даже с интересом, приподнимая бровь.

— Вы всегда так строги и прямолинейны? — Спросила она, начав разглядывать внутренний сад.

— Мне не зачем юлить перед вами, — он ответил низким и тихим голосом.

— Простите, но я не привыкла к такому. Мужчины редко бывают честны со мной, вы должны понять, — они одновременно повернули друг к другу голову. Взгляд Рецу не казался колючим, как до этого. Может, ее разморила ванна, может табак, или все вместе, но теперь ее глаза были полны нежности и женственной кротости.

— Вы напрасно думаете, что женщины часто передо мной выслуживаются.

Она чарующе засмеялась, от чего у Какаши все внутри потеплело.

— От этого вы так скованно себя вели прошлым вечером? Теперь мне все ясно. К подобному вы просто не привыкли. Не знали куда смотреть и что делать, когда я любезничала. Надеюсь, вы простите мне мое поведение и остроту, которую я собираюсь высказать. Но вы были похожи на юного выпускника старшей школы, молодого несмышленыша, который вдруг своей скромностью очаровал взрослую женщину.

То, с каким задором она произнесла это неприятное для Какаши сравнение, не позволило ему обидеться или даже нахмуриться. Напротив, он вдруг вспомнил все события, посмотрев на себя со стороны. Он и правда как юнец сидел напряженный, будто впервые видит красивую женщину, которая просто из вежливости пыталась угостить его. Губы тронула улыбка, которая оказалась спрятана под маской. Токугава не смогла ее увидеть, но по количеству появившихся возле глаза морщинок, она догадалась, что, наконец, заставила его улыбнуться.

Но он вдруг осекся, вспомнив двух облапошенных ею людей. Тогда она пользовалась другим, более грубым и явным обольщением. А что если и сейчас она делает то же самое, только изящнее и тоньше? Какаши не был уверен, что она не пытается что-то провернуть, но все равно решил быть максимально сдержанным. Он не понимал, зачем ей это нужно было, ведь он просто временно занимался ее безопасностью. Что с него можно взять? У него нет рисовых полей, лесов для вырубки или баснословных денег.

— А вы не часто радуете этот мир своей улыбкой, я права? — Она смотрела ему в открытый глаз и затягивалась.

— Я не снимаю маску на людях.

— От чего же? — Она удивленно вскинула брови.

— Это долгая история, а уже достаточно поздний час.

— В отличие от своих слуг я не любитель рано засыпать и просыпаться. Но в этом мы с вами похожи.

Какаши снова воспринял это как укол за то, что он проспал этим утром. И сколько это будет продолжаться? Или быть может, это означало, что ни он, ни она до сих пор не спят? Какаши с трудом мог понять эту женщину. Все ее фразы можно было трактовать по-разному, и если ответить не так, она может все вывернуть наизнанку. Проигрывать Какаши не хотел.

Рецу вдруг поправила распахнутую юкату, прикрывая лодыжки, и отложила в сторону кисеру. Она развернулась к нему лицом, облокачиваясь на колонну. Одну ногу она подогнула под себя, и сделала это так, что подолы юкаты не разошлись при этом, а вторую выпрямила в его сторону, едва касаясь ступней его бедра.

— Мне нравится, что вы такой сдержанный, так даже интереснее, — она снова улыбнулась, и Какаши понял, что оказался прав, и до этого тоже была игра, а он всего лишь очередное развлечение. Эта женщина очень опасна.

— Я нахожусь при исполнении.

Она снова рассмеялась, но теперь более низко. В лунном свете ее лицо казалось бледнее, а глаза блеснули каким-то диким огнем.

— Вы смеетесь надо мной? — Какаши прищурил один глаз и развернулся, облокачиваясь на противоположную колонну.

— Простите мое дерзкое воображение, но я только что представила, какой вы не при исполнении. Полная противоположность? Любите выпить и поразвлечься? — Она лукаво улыбнулась, прищурив глаза.

— Нет, — отрезал Какаши.

— Опять такой короткий ответ, — вздохнула Токугава. — Вы всегда немногословны.

— А вы любите смущать других внезапными комплиментами.

— Свою немногословность вы принимаете за добродетель?

— Для человека моего положения это хорошее качество.

— Будь оно у меня, своих денег я бы не заработала.

Перед Какаши всплыли воспоминания о недавней сделке. Любопытный способ зарабатывать.

— Осуждаете меня? — Вдруг спросила Токугава. Неужели она смогла прочитать его мысли?

Рецу очистила кисеру от старого табака, и, засыпав новый, раскурила ее заново. Если бы они находились в помещении, Какаши бы не понравилось дышать табачным дымом, но ночной ветер хорошо рассеивал этот едкий запах.

— Не в моих правилах судить. Каждый живет исходя из своей морали.

— И какова ваша мораль? — Спросила Рецу, но, видимо, это был риторический вопрос, потому что она тут же продолжила. — Я всего лишь обанкротила старого похотливого жлоба. На деньги, которые я заработаю с этих рисовых полей, я смогу построить еще один медицинский центр или детский дом, например.

— Уж не хотите ли вы сказать, что поступили благородно?

— Это понятие такое же растяжимое и субъективное, как и многие другие. Время покажет, кто из нас прав. Или не покажет. — Уверенно произнесла Токугава и снова замолчала. Какаши не стремился возобновить разговор, ему вполне было комфортно и в тишине. Когда было так темно, а Рецу сидела на безопасном расстоянии, он чувствовал себя не так уязвимо. — Существует ли справедливость, по-вашему?

— Это слишком сложный вопрос, чтобы я однозначно мог на него ответить, — задумчиво произнес Какаши. — Но думаю, что это такое же растяжимое понятие. Справедливость для каждого своя.

— О, я даже знаю, что вы думаете по этому поводу. Я все равно поплачусь за то, что так поступаю с людьми, верно? — Токугава не убирала с лица свою улыбку. — Просто вы слишком вежливы, чтобы озвучивать это мне в лицо. Я не виню вас, но люблю, когда со мной говорят откровенно. С лгунами я поступаю… Вы видели, как я с ними поступаю.