Автор очень благодарна своей семье – за понимание, поддержку и толерантность к моему новому увлечению;

Марине Лисицыной – моему ПЕРШЕМУ ЧИТАЧУ во всех смыслах;

Андрею Лыкову – за дельные советы;

Тому, кто помог мне с оформлением книги, а также всем читателям, уже оценившим мои колоритные истории и с нетерпением ожидающим новые.

СПАСИБО!

А.А.

Стамбул, 1914 год.

Свадебное торжество закончилось, смолкли звуки праздника, улеглась суета в особняке Энгин-бея и Халиме-ханым. Довольные гости, как и полагается, навеселе, поблагодарив хозяев и в очередной раз поздравив молодожёнов, постепенно разошлись. Теплый желтый свет фонарей освещал часть сада и двор, где прислуга до сих пор возилась с уборкой столов, позвякивая посудой. Служанки пусть негромко, но оживлённо обсуждали все подробности свадьбы – кушанья, наряды гостей, курьёзы и рассказанные истории, и, всенепременно – кто с кем танцевал. Ночные жители сада – цикады заполнили майскую ночь. Родители молодых потихоньку удалились спать. Совсем скоро всё в особняке утихнет.

Доктор Кенан, волнуясь, внес свою жену Мерьем в теперь уже ИХ спальню. Сестра Мерджан помогла всё устроить красиво и романтично: в комнате были и букеты цветов на столе и туалетном столике, и свечи вместо новомодного электричества (их особняк был одним из первых, куда оно «пришло» в Стамбуле), и бутылка «Шампанского» в ведерке со льдом. Считается, что закусывать его шоколадными конфетами – чуть ли не дурной тон, но Мерьем так любила лакомиться 1фонданами, что Кенан решил дополнить напиток ими. К тому же шоколад усиливает сексуальное желание, что в данной ситуации он счёл немаловажным.

В этот вечер семья и гости полностью отбросили мысли о том, что творится в предвоенной Европе, и как идут приготовления к неизбежной войне в родной стране. Даже предсказания приближающегося конца Османской империи, которыми пестрела вся периодика последних лет, не стали нынче темой застольных разговоров. На первом месте сегодня был долгожданный семейный праздник – свадьба доктора Кенана и его возлюбленной Мерьем.

Хорошо, что ещё до свадьбы жених как-то сподвиг Мерьем целоваться. Она уже не боялась, как прежде, что тот набросится на неё с поцелуями. При каждом удобном случае, оставшись наедине они предавались этому занятию. Но особенно горячо было, когда Кенану удавалось зажать её в укромном уголке, и убедившись, что никто не увидит, всем телом прижать к стене и с упоением впиться в медовые губки. Протолкнуться языком чуть глубже и целовать, целовать…долго…до головокружения. Как же трудно было отрываться от этого нектара! Самому потом оставалось ретироваться, для верности перекинув через руку пиджак или жилет, а потом долго приходить в чувство.

Сколько раз зарекался не раздразнивать себя так – уж лучше и вовсе не начинать…Да какой там! Всякий раз соблазн брал верх над осторожностью и благоразумием. На худой конец, иногда получалось сорвать быстрый поцелуй, на мгновение прильнув к губам своей малышки, если встречал её ненароком в коридорах особняка. Кенана радовало, что невеста заводится от его поцелуев, и даже отвечает им – сперва робко, потом всё смелее, входя во вкус и всё больше проникаясь сладостью момента. Благодаря этому, она хоть как-то была готова к таинству сегодняшней ночи.

Войдя в комнату с трепетом – он – от предвкушения предстоящего действа и ответственности за него, она – от ожидания чего-то нового, скорее, приятного, но неизвестного, молодожёны присели на кровать. Затем муж, по традиции, откинул фату от лица жены и страстно, но нежно поцеловал в губы.

– Поздравляю нас! Как же я мечтал об этом дне и этой минуте! Я так благодарен судьбе, что ты теперь со мной, – он достал из кармана красивую коробочку, в которой лежала цепочка с изумрудным кулоном, и опять же, по традиции, осторожно надел ей на шею, затем поправил волосы девушки и сам драгоценный кулон на её груди. Мерьем вся аж зарделась. Этот подарок считается как бы авансом – благодарностью мужа за то, что молодая жена преподносит ему свою девственность и отныне принадлежит ему.

– Что ж, давай отметим нашу свадьбу?! – предложил Кенан, открывая «Шампанское». Перед этим он слегка потряс бутылку, чтобы выстрелило эффектнее. Они и за ужином немного выпили, но то было уже несколько часов назад в суете праздника. Теперь же всё было более спокойно и интимно – исключительно для них. Молодые чокнулись хрустальными фужерами и выпили прохладный шипучий напиток (жених позаботился, чтобы это был не кислый сухой брют и не что-то совсем уж приторное, а полусладкая марка, которая понравится и даме). Мерьем с удовольствием выпила, а он уже держал наготове конфетку. Кенану не надо было закусывать – это всего лишь лёгкое шампанское, но он подыграл своей девочке, чтоб скормила ему вторую часть откушенной конфеты. И вот так, с шоколадным вкусом на губах, начал жадно целовать её, что называется «в засос». По ходу дела сбросил свадебный сюртук и развязал галстук-бабочку. Мерьем ответила его горячему поцелую. Выпускница французского пансиона догадывалась, что должно произойти между ними, но знала об этом лишь приблизительно. Никто из подруг пока не был замужем, кроме Мэри, с которой, однако, после отъезда той в Париж они не виделись. Сестрице Гюльсум лучше было и не напоминать о её брачном опыте…такое, скорее, захочется стереть из памяти, нежели с кем-то делиться. Мамы и тётушки в те времена не рассказывали подробностей об интимных отношениях между супругами. Всё, что сказала ей тетя Халиме было: «Только ничего не бойся… Всё будет хорошо… Так надо». А ЧЕГО не стоило бояться и КАК надо – Мерьем, увы, не совсем поняла. Поэтому невеста была немного насторожена, хоть и доверяла новоиспечённому мужу. Недавняя школьница, конечно, знала из уроков биологи о продолжении рода и как спариваются животные, откуда берутся дети, и всё же, у неё не было чёткого представления о том, как на самом деле это происходит между людьми.

Кенан не спешил. Он хотел, чтобы всё прошло празднично и непринужденно.

– Какие вкусные конфеты! – заметил он. – Может, ещё по одной? – И тут ж протянул ей следующий фондан. Мерьем съела его с выражением лица, с которым когда-то вкушала своё любимое уличное лакомство – сахарную вату на палочке— смакуя и интригующе облизывая пухлые губки. Это возбуждало красавца всё больше.

– Любовь моя, как же ты великолепна в своем свадебном платье! Просто сказка наяву! Но ты, наверное, устала… Давай-ка, помогу тебе разуться? – он встал на колени и деликатно снял изящные свадебные туфельки с ножек Мерьем. Поцеловал пальчики и погладил ножки от ступней всё выше, задержался на гладких девичьих коленках, прошёлся по внутренней стороне бёдер… Затем сел рядом с ней на кровать. Расстегнул верхние пуговицы рубашки – становилось жарко от нарастающего желания.

– Твоё роскошное платье я уже рассмотрел, но знаю, что вы с сестрицей Мерджан ездили выбирать красивое бельё… МНЕ покажешь? – и подарил еще один вкусный долгий поцелуй в медовые губки. Не дожидаясь ответа, принялся расстёгивать платье. Целуя и шепча своим бархатным обволакивающим голосом самые ласковые слова, он постепенно раздевал любимую. Та не сопротивлялась, а смотрела в его карие глаза, обрамлённые непомерно длинными ресницами, словно кролик на удава. Видимо, сказалось действие алкоголя да шоколада в сочетании с магией глаз и голоса нашего героя. Кроме того, Мерьем понимала, что сейчас не место и не время чудить да взбрыкивать – ей и самой не терпелось узнать, что же скрывается за фразой «заниматься любовью». В конце концов, это была уже не озорная школьница, а сформировавшаяся женщина, причём, восточная, а они, как известно, созревают раньше своих северных сестёр.

Вскоре Кенан справился с платьем и залюбовался кружевным бельем, одновременно, теперь уже по праву супруга, знакомясь осмелевшими руками с теми частями тела, которые оно скрывало. Угадывалось, что девушка стесняется без одежды предстать перед мужчиной, пусть даже самым любимым во всём белом свете. Впрочем, его восторженные комплименты, искренность которых явно читалась в потемневших глазах и слегка севшем голосе, помогли Мерьем преодолеть стеснение и придали уверенности в своей неотразимости.