Если бы я рассказала ее полностью, это была бы долгая, нудная, путаная, кошмарная дребедень, и вы, скорее всего, сочли бы ее героиню полной идиоткой. Вам пришлось бы терпеть длинные описания того, как она бездумно блуждала, часто спотыкалась и ходила кругами, пытаясь отыскать тропу, которую смутно себе представляла. Два шага вперед, одиннадцать назад. Как страдала от эмоционального выгорания, медленно восстанавливалась, приходила в себя, а потом снова загонялась и снова перегорала. Я была персонажем фильма ужасов о простой жизни, персонажем, который действительно хочет выжить, но не оставляет себе ни малейшего шанса, постоянно совершая одни и те же ошибки. Не проверяет, закрыта ли дверь. Считает, что злодей мертв, когда тот явно притворяется. Наивно полагает, что в машине они в полной безопасности… Ну а дальше вы сами знаете что.

На самом деле я не была идиоткой, однако мой путь однозначно не был гладким. Я набивала себе шишки, но продолжала идти дальше.

Задним умом я понимаю, что первые пару лет тыкалась как слепой котенок, потому что не знала, зачем мне, собственно, нужны перемены в жизни. Конечно, я могла стонать: «О Боже, как я устала! Пора сбавить темп», но конкретно сформулировать свои мотивы – свое «почему» – не могла.

Честно говоря, я об этом вообще очень долго не задумывалась. Не задумывалась о своей жизни и решениях, которые принимала, и о том, с какого перепугу я их принимала. У меня не было собственного мнения. Не было ни личной философии, ни даже элементарной системы ценностей, на которой можно было бы строить свою жизнь. Я просто существовала.

Я не знала, что думаю, к чему стремлюсь. А без этих двух вещей оказалось крайне сложно изменить свою жизнь, да еще кардинально. Мне нужно было найти свое «почему», но я не знала как.

Если бы меня спросили, что для меня самое дорогое, какие мои главные приоритеты, я, не колеблясь, ответила бы: муж и дети. Они действительно были для меня всем – центром моей вселенной.

Я, конечно же, не сказала бы, что мои приоритеты – это Facebook, вещизм или гонка за успехом. Хотя в действительности они уже давно стали моими приоритетами, так как я тратила на них свое время и энергию. Именно туда – сознательно или подсознательно – я направляла свои усилия, и, как это ни печально, именно такой и была моя жизнь. Я полностью потеряла из виду свои истинные цели.

Аристотель сказал: «Мы – то, что мы постоянно делаем», а я все время только сравнивала себя с другими и накапливала барахло, ненавидя себя за нерасторопность и не замечая удивительных вещей прямо у себя под носом. Я постоянно куда-то неслась, торопила дни и сокрушалась о том, чего у меня нет.

Между моими реальными ценностями и повседневными действиями существовал огромный диссонанс. Даже тогда, в тумане депрессии, беспокойства и оцепенения, я знала, что для меня самое главное, но продолжала жить в прежнем режиме.

Как-то раз мы провели рождественские и новогодние праздники в Канадских Кордильерах. Мы очень долго туда собирались, и это был незабываемый опыт. Кроме прекрасных воспоминаний об играх в снежки и катании на лыжах, эта поездка дорога мне тем, что она стала началом моей новой жизни.

Банф – небольшой красивый город в Кордильерах. Туристический, но все равно красивый. Мы остановились в более спокойном Кэнморе, а в Банф приехали на рождественские гулянья (как истинные южане!).

Заглянув в книжную лавку, я прикупила себе брошюрку «642 небольшие идеи, о чем еще написать» (642 Tiny Things to Write About) в надежде с пользой провести отпуск и вспомнить свои навыки творческого писательства. Вернувшись в номер, я достала этот сборник практических советов и открыла его на первой попавшейся странице.

«Напишите собственную эпитафию в трех предложениях», – прочитала я.

Ничего себе «крошечная вещь»! Может, для кого-то она и крошечная, но мне она показалась огромной.

Это был призыв сформулировать – четко и вразумительно – самые важные элементы моей жизни. И хотя меня просили только о трех предложениях, они были квинтэссенцией всей жизни. Моей жизни. Это вообще не было советом по писательскому мастерству. Это было советом по жизненному мастерству.

Короче говоря, меня просили быстро перемотать свой жизненный путь до финального этапа. Представить, что жизнь прожита, и оценить, как она прожита. Веселенькое дело!

В качестве подсказки мне предлагали мысленно прогуляться через следующие четыре, пять, шесть десятилетий и посмотреть на свою жизнь (или, точнее, подумать, какой я хотела бы ее видеть). Какими событиями я хотела бы наполнить эти годы? Кого хотела бы видеть в центре своей жизни? Чем хотела бы заниматься? Как проводить свое время? Где хотела бы жить? Как хотела бы относиться к людям, своему окружению, своей планете?

И наконец, более серьезный и негласный вопрос: как мне нужно жить, чтобы люди сказали обо мне то, что я хочу услышать?

Пока я сидела на лоджии, размышляя о том, как хочу провести оставшуюся жизнь, мне пришли на ум не только слова, которые я хотела бы услышать, но и образы тех, кто произносит эти слова и для кого они предназначены.

Именно там, в апартаментах Кэнмора, переполняемая впечатлениями, о которых раньше могла только мечтать, я стала создавать мысленную картину своей жизни и ее завершающего этапа. Я представила себя самодостаточной пожилой дамой (привлекательной и умной вроде Хелен Миррен), которая провела свои последние дни в окружении семьи и близких друзей. У меня было лицо, выдающее любительницу всласть посмеяться, и открытый сияющий взгляд, располагающий к душевному общению.

Я увидела своих замечательных детей, уже совсем взрослых, произносящих эту эпитафию перед большой группой родственников и друзей, и вообразила себя личностью, которая все же оказала влияние (пусть и не колоссальное) на наш мир. Я представила, как дети шутят по поводу моей эмоциональности и любви к посиделкам у костра на заднем дворе, как они делятся историями о наших совместных путешествиях, авантюрах, на которые я всех подстрекала, и о моем образе жизни «слушай себя и свое тело», о том, что у меня всегда были хорошая книга, блестящая идея и привычка обескураживающе покатываться со смеху. Я отличалась отменным чувством юмора, страстью к постапокалиптической фантастике (чем больше зомби, тем лучше) и проницательностью. Я была интровертом и любила побыть одна, но всегда тепло относилась к людям и с готовностью протягивала руку помощи. Я была матерью, женой и подругой, которую искренне любили и так же искренне оплакивали. И у меня были зрелая раскрепощенность и седина Хелен Меррен. Конечно.

После нескольких переписываний я смогла ужать свою эпитафию до четырех предложений (люблю растекаться мыслию по древу, что тут сказать?), и вот что мне хотелось бы услышать от своих детей, даст Бог, не раньше чем лет через пятьдесят:

Может, не слишком совершенно и содержательно, но именно это я услышала. Именно это было квинтэссенцией достойной жизни.

А теперь то, что не вошло в эпитафию и даже не приходило мне в голову, пока я ее писала:

• банковский счет;

• размер и/или фешенебельность гардероба;

• размер моих пор;

• регулярность коррекции бровей;