Со временем привыкла к такой жизни и считала её сложившейся и даже неплохой. А то, что доход семейный складывался только из её заработка, в восторг не приводило, но зато она чётко знала: сколько и куда можно потратить. Все расходы были под её неусыпным контролем. Но когда они превышали допустимые возможности, Марина включала все маховики своей рабочей машины, и этот механизма был безотказен.
Она бралась за любую работу, которая приносила ей прибыль. Маленькие и крепкие руки умели делать всё, что только не начинали. К чему прикасались, то непременно оживало, радовалось и играло на разные голоса. Как это у неё получалось? Каким секретом она владела? Неважно ужѐ. Важно было другое.
Кругленькая, низенькая, она как воздушный шар, медленно и верно двигалась вверх по лестнице жизни, как когда-то уверенно делал её муж. Именно так, а не иначе, себе представляла эту жизнь, и она рядом с ним: вперёд и вверх.
Её покладистый характер позволял везде, где бы она ни была, находить нужных людей, притягивая их к себе каким-то особым расположением. Марина всеми силами пыталась завести друзей, верных, добрых и преданных, какой считала себя и сама.
Но задуманное не всегда удавалось. Люди думали, что она лезет в душу без спросу, иные просто не понимали такой открытости натуры и ещё больше сторонились её. Но она не оставляла попыток снова и снова найти с людьми общий язык, быть с теми, кто близок по духу. Её удивительная способность дружить, сочувствовать в итоге делали своё дело.
Однажды коллегу по работе положили в больницу, поставили страшный диагноз. Марина, узнав об этом, дежурила в её палате ночами, чтобы та, не дай Бог, не удумала чего плохого. «Отравлюсь, – говорила, – кому я нужна теперь». «Дура ты, дура!» – твердила ей Марина и не бросала без присмотра.
Ни из-за чего-то, а просто так, потому что у неё было очень доброе сердце. Она всем помогала, только не все это замечали, и дружбу заводить с ней не торопились, но от помощи её не отказывались.
Вот и сейчас днями, пока нянечки были на месте, и можно было поручить болезную им, Марина бегала на работу, за себя старалась смену отстоять и подругу подменяла. Её никто, разумеется, об этом не просил. Сама понимала, что такое проблема и как её решать. Уставала? Да нисколечко! Силы её пополнял несгибаемый характер и вера в то, что она делает всё правильно.
А как же иначе?! Ей знакомо было чувство, когда остаёшься без поддержки и понимания в критический момент. Так тяжело бывает человеку, что он кидается в крайности.
Вот Марина и думала, что поможет другому пройти безболезненно тот путь, который когда-то выпал и на её долю. И помочь так, чтоб без потерь, потому что выкачивает недуг силы душевные, лишает жизни заживо. А когда есть поддержка, человеку легче справиться с бедой и стать на ноги.
Так думала Марина, но не догадывалась о том, что другие могут думать иначе, нежели она. Например, то, что случилось с ними, является только их личным достоянием, и выносить сор из избы у них нет желания ни сейчас, когда тебе хочется об этом рассуждать в силу опыта нажитого, ни потом, когда подвернётся случай напомнить о долге, который тебе в моральном смысле нужно будет вернуть. И вдруг они понимают, что кто-то является свидетелем этого случайного выноса мусора, какого-то недоразумения, нелепицы, истории, скрытой от посторонних глаз или болячек каких-то нежелательных, из-за которых все окружающие будут их жалеть. «Теперь, – думают они, – этот человек, нечаянный свидетель, знает о тебе всё или то, что другие не знают. О Господи! Куда бы деть этого человека, чтобы не видеть даже. И тем более не присутствовать при моменте, когда этот всезнайка всем всё про тебя расскажет. Долгое время ты так умело вуалировал нежелательную информацию от других, а благодаря его нечаянной болтовне вдруг в одночасье будет всё раскрыто».
Так вот, именно тот, о ком вы это знаете, перестаёт хотеть не только дружить с вами, возможно, совершенно избегает с той целью, чтобы этот тот, кто знает, и разговоры не заводил, не поднимал со дна муть информационную, не напоминал о том, что было.
Итак, есть в этом деле две стороны: одна та, с которой, собственно, всё и случилось, а вторая – очевидец произошедшего или соучастник. Первый хочет побыстрее забыть обо всём, второй – ублажать собеседника разговорами о том, как надо было делать, что именно предпринимать и как жить дальше с тем, что случилось. Это приводит иногда к тому, что в отношениях некогда очень близких людей происходит окончательный разрыв.
Каждый из двух сторон переживает случившееся с ним по-своему. Так произошло и с Мариной. Подругу она, не приобретя, потеряла, хотя сокрушалась очень долго, но позже оправдывала её.
У самой ведь тоже в жизни было много чего, о чём она не хотела бы никому сообщать, делиться подобными историями с другими – небольшая радость. Такое, наоборот, хочется спрятать подальше и не доставать подольше. И она понимала, глядя на подругу, которая таковой совсем недавно считалась, а теперь обходила её десятой дорогой, что поступила бы так же. Но как же жить дальше, ведь стены одного заведения, так или иначе, сталкивали их бок о бок.
После больницы подруга вернулась к работе и виделась с Мариной каждый день. Но общение было сведено к минимуму: здравствуйте – до свидания. И обеим приходилось вырабатывать новую тактику общения. С этой ролью Марина пусть и не сразу, но тоже справилась. Хотя осадочек остался в душе и у одной, и у другой. И только широта натуры помогла Марине не уподобиться злу, так и караулящему её на каждом перекрёстке событий. Но она выстояла, продолжая предначертанный путь далее, как и окружающие её люди, а в школе их было предостаточно.
Надо кого-то заменить: ребёнок заболел – пожалуйста! Марина всегда готова на такие подвиги. Кровь из носа поработать в выходной день ради престижа школы? Пожалуйста! Она рада за этот престиж постоять. В сверхурочные выйти, на совещание сходить, помочь дочери или сыну какой-нибудь коллеги справиться с непониманием материала, пропущенного по болезни – это ж святое дело.
«Безотказная», – говорили о ней одни. «Утверждается! Показывает себя, будто добренькая!» – утверждали другие. А она всё делала и делала порученное ей, сносу не было энергии такого человека.
Марина вообще никогда не сидела на месте, вечное движение – вот её кредо. Казалось, что такую «юлу» одновременно можно было встретить в разных местах: на конференции, на конкурсе, на выставке…
Работала она учителем уже около семнадцати лет. Делала это с огоньком, особым подходом, своим, творческим. Дети это чувствовали и просто обожали свою Марину Арнольдовну, которая отвечала им взаимностью: встречала с улыбкой, обнимала, как мать, каждого, ободряя успехи, и не журила в случае неудач.
Особенно ученикам нравились её театральные встречи, которые она устраивала сообща с ними, где каждому находилась роль по душе. Умела Марина предвидеть сущность человеческую. Ненавязчиво подталкивала детей к деятельности, профессионально у неё это выходило: каждого к своей роли вела она незаметно, исподволь. Многие из учеников, заканчивая школу, шли по её стопам. А получив профессию, приходили за советом опять же к ней.
Многие в коллективе, глядя на эту любовь, весьма противоречиво были настроены к Марине: одни сторонились, иные не понимали, третьи не принимали всерьёз. «Слишком уж много на себя берёт! Выпендривается!» – в итоге заключали они. Ну это ничего.
Она всё равно была на своём месте. Ответственная, выполняла множество поручений по службе, всё тащила на своих плечах. Сама себе даже казалась стойким оловянным солдатиком, мужу – вечной улыбкой весны, дочери – теплом всех песков необъятных пустынь, одновременно ранимой, милой, робкой, как дитя.
Как эта женщина могла попасть в террариум, на зону, в этот ад, по мнению многих? Кому-то, может, и ад, а для неё – спасательный круг, место уединения и возможности приложить свой талант. А попала она туда совершенно случайно.
