Вопрос был риторическим, так что ответа молодому сталкеру получить не удалось.

За сараем раздался хруст. Было полное ощущение, что через лес кто-то ломится, не разбирая дороги. Клизма, вытерев окровавленные руки о штаны, сорвал с плеча карабин. Емеля вытащил и снял с предохранителя пистолет, Рыба взвел курки у своего обреза.

На опушке появились люди. Много людей – не менее двух десятков. Все в крестьянской одежде и с чем-то из сельскохозяйственного инвентаря – либо вилами, либо серпом, либо лопатой – в руках. И, насколько можно было судить по их лицам, настроенные отнюдь не самым дружелюбным образом.

– Это еще что за народное восстание? – истерично взвизгнул Емеля.

Клизма направил в сторону людей дуло карабина и крикнул, чтобы те не подходили. В ответ те взяли наперевес свои орудия и ускорили шаг. Стало понятно, что ничего похожего на мирные переговоры и близко не получится.

Несмотря на то, что стрельба по мирным сельчанам казалась форменной дикостью, каждый из сталкеров осознавал, что этого не избежать. Было что-то в этих людях неправильное, чего не может и не должно быть в обыкновенных сельских жителях, пусть они и решили, вопреки здравому смыслу, остаться выживать в Зоне. Да, подобное неизбежно ожесточает людей. Но не до такой же степени. Сталкеры видели перед собой перекошенные лица, в которых даже и не злость была, а было какое-то дикое любопытство, смешанное с азартом. Как у охотников, которые пошли загоном на обыкновенного волка, а теперь преследуют исключительно диковинного зверя.

Клизма решился первым. Прицелившись в грудь широкоплечего мужика, бежавшего с занесенной над головой совковой лопатой, он нажал на спуск.

Оружие громыхнуло, толкнуло в плечо отдачей. На темно-серой рубашке мужика расцвела рваная багровая клякса, его швырнуло на спину. Лопата упала сверху. Ряды нападавших сомкнулись, они ускорили бег. Из их глоток вырвалось что-то вроде негромкого гортанного рева. В этом реве не было ничего, кроме угрозы.

Теперь выстрелил Рыба. От оглушительного дуплета у сталкеров заложило уши. Голова толстой тетки в нелепом розовом платье разлетелась на куски. Тело пробежало еще шага три и упало ничком.

– Валим отсюда! – рявкнул Клизма. Что-то подсказывало ему, что дело не ограничится односторонней пальбой по живым мишеням.

Нападавшим оставалось пробежать метров десять. Сталкеры двинулись в сторону оврага, уложив перед этим несколькими прицельными выстрелами особо ретивых крестьян.

Ситуация была страшной в своей нелепости. Одно дело, когда ты стреляешь по мутантам, и совсем другое, когда по ту сторону прицела – люди. Причем не бандиты и мародеры, а простые сельчане.

Или все-таки не простые? Каждый из троих сталкеров – и более опытный Клизма, и Емеля с Рыбой – видели, что нападавшие на них крестьяне – это что-то ненормальное. Дело было даже не в агрессивности и полном пренебрежении к угрозе получить пулю. Что-то было не так в манере двигаться, в лицах, даже в одежде. Если бы эти крестьяне не нападали, то, может быть, неправильность можно было бы понять. А так – времени не оставалось.

Выстрелы сталкеров свалили с ног еще троих атакующих. Толпа поредела, но от леса бежали новые люди – столько же, а то и больше. А до кромки оврага было еще метров пятьдесят.

Над ухом у Емели коротко свистнуло, и почти тут же из-за спины прозвучал короткий сочный удар. Ну что же, интуиция Клизмы не подвела – по ним начали стрелять.

Рыба развернулся, нажал на курок, опрокидывая с развороченной грудью еще одного противника. Повернулся – и увидел, как навстречу им из казавшегося спасительным оврага выкатывается волна псов. Именно волна – другого наименования для стаи такой численности придумать было трудно. Псов было не меньше сотни. И при любых обстоятельствах это означало чертовски большие проблемы. Даже без поправки на погоню за спиной. А с поправкой – сталкеры могли уже читать по себе отходные молитвы.

Клизма было понадеялся, что появление собак отпугнет крестьян. Но те, казалось, вообще не обратили внимания на тварей. Впрочем, собаки тоже не проявили ни малейшего желания нападать на вооруженных сельчан. Вообще было полное ощущение, что у них и псов – нечто вроде альянса.

Поневоле сталкеры стали чувствовать легкую панику. Численный перевес нападавших выглядел достаточным, чтобы говорить о гарантированной преждевременной кончине для чрезмерно любопытной троицы.

Псы побежали по касательной вдоль оврага, не нападая на сталкеров, а как бы отрезая их, зажимая в очень ограниченное пространство. Клизма выстрелил по собакам три раза. Три поджарых разноцветных тела покатились по земле, захлебываясь отчаянным предсмертным визгом. Собаки будто и не заметили потери своих сородичей – они просто носились туда-сюда по краю оврага, захлебываясь пронзительным лаем. Вкупе с нечленораздельным жутким ревом нападавших людей звуковое сопровождение получалось просто чудовищным.

Клизма, перекрикивая эту какофонию, заорал:

– Палите по народу!

И вправду создавалось четкое ощущение, что собаки – это не опасность по сравнению с двуногими тварями. Назвать их людьми, уже не поворачивался язык. У людей не может быть таких лиц, да и звуки такого рода люди вряд ли могут издавать.

Загремели выстрелы. Еще четверо человекоподобных монстров упали, изрешеченные пулями и крупной дробью. Оставалось еще десять, но из леса уже спешила новая подмога. И там их было вообще без счета.

– Да что же это за фигня? – взвизгнул Рыба, и едва успела прозвучать эта фраза, как на левом плече у него расцвела лохматая кровавая дыра. Тот, кто стрелял по ним, наконец-то попал.

Рыба дернулся, уронил обрез, и, вытянув шею, искоса заглянул в свою рану. Будто бы она содержала в себе что-то необычное.

Нападавшие вдруг остановились, на их рожах отобразилось любопытство. Емеля и Клизма только подняли оружие, чтобы разобраться с ближними тварями, как вдруг Рыба пронзительно заверещал.

Сталкеры развернулись к раненому товарищу и увидели, что из раны у того лезет множество тонких белесых щупалец. Они вываливались из раны, как будто выдавливаемые оттуда непонятной силой. Что самое страшное, крови при этом не было. Только эта непонятная студенистая дрянь.

– Спасите! – заорал Рыба, и в этот момент щупальца полезли у него изо рта. Крик мгновенно оборвался, и теперь сталкер как никогда походил на свое прозвище – он только беззвучно шевелил губами, из которых, будто непрожеванные макароны, свисали белые нити.

Потом он упал лицом вниз, ноги задергались, оставляя на траве длинные рваные следы. Клизма не выдержал. Прицелившись, он выстрелил в голову Рыбе, чтобы прервать мучения несчастного. Пуля, выпущенная практически в упор, расколола череп, но вместо крови из ран наружу поползла все та же мерзость. Правда, Рыба перестал дергаться. Клизма очень хотел верить, что товарищ уже мертв и больше ничего не чувствует.

Нападавшие радостно взвыли и снова двинулись на сталкеров. Клизма и Емеля, переглянувшись, пошли на прорыв к оврагу, ведя ураганный огонь. Собаки, несмотря на то, что их будто косой выкашивали, тем не менее продолжали тесниться возле оврага не нападая. Словно бы у них был договор с теми человекоподобными тварями, которые наступали со стороны леса.

Двое людей теперь казались чем-то ничтожным, чему осталось существовать лишь еще несколько секунд. А потом – останется только кровожадное безумие, невыносимо страшное даже для Зоны…

Выстрелы стихли. Над Зоной повисло молчание.

Если бы на месте битвы присутствовал наблюдатель, он мог бы видеть, как сарай, который пытались взломать сталкеры, стал перекашиваться набок и будто бы тонуть в луже крови, все еще вытекавшей из-под полуоторванного замка. Доски и шифер гнулись, как свежеиспеченные вафли, и строение медленно превращалось в бесформенную кучу. Человекоподобные твари, которые толклись рядом все время, пока происходил этот неестественный процесс, окружили эту кучу. Они принялись отрывать от нее куски и неторопливо поедать их. Животы тварей раздувались, а они все жрали и жрали. Наконец, раздувшиеся до полной неузнаваемости, они пошли в сторону леса, оставив на месте, где был сарай, только темную лужу и немного ошметков.