В кафе было немного народу. Они выбрали себе столик в углу, подальше от людей, и заказали пару кружек пива.
Трубачев пристально смотрел на Виктора.
- Э, да ладно! - решительно махнул он рукой. - Думаю, что я в вас не ошибаюсь и вы меня предавать не станете, если что, может, и не так скажу...
- Будьте во мне уверены! - горячо произнес Виктор. - Говорите со мной откровенно обо всем, ничего не опасаясь... Все, что я от вас ни услышал бы, умрет со мной.
- Верю, - просто сказал Трубачев. - Буду с вами откровенным... Как вам известно, я служу у Белого дьявола Грекова в канцелярии... Приходится мне дело иметь и с секретными бумагами, покуда еще доверяют... Иной раз всякие тайны приходится узнавать... Вчерашний день в мои руки попала одна бумажонка, и она заставила меня призадуматься...
- Что же это за бумажонка? - скрывая интерес, безразличным тоном, спросил Виктор, между тем думая, что, может быть, содержание ее будет полезно подпольному комитету.
- Бумажонка эта, сдается мне, касается вас, - сказал Трубачев. - Если ошибаюсь, прошу извинения...
- Вот как! - насторожился юноша. - О чем же там?
- Документ этот я с собой не взял, разумеется, но помню его содержание, - прошептал Трубачев, наклоняясь ближе к Виктору. - В бумаге этой говорится, что в Ростове благодаря доносу какого-то раскаявшегося подпольщика арестована большая группа большевиков... Многие из них по заданию большевистского подпольного комитета работали в воинских частях белых по разложению рядового состава...
Как ни сдерживал себя Виктор, но при этих словах он побледнел. Ему представилось, что перед ним сидит провокатор и старается выпытать его.
"Черт меня дернул пойти с ним в пивную, - с тоской подумал он. - Надо бы сразу идти к сестре, а потом пробраться в Ростов... Все равно ведь теперь с этой Саратовской армией ничего не получится, раз меня видела Вера... Если я не приду сегодня к ней, она сейчас же донесет обо мне... Вот влип... Как же мне отделаться от Трубачева?"
Виктор рассеянно слушал Трубачева... Тот, что-то рассказывая, упомянул фамилию Семакова...
- Что? - встрепенулся Виктор. - Что вы сказали о Семакове?
- Вы о чем-то думаете и плохо меня слушаете, - огорченно сказал Трубачев. - Я говорю, что в бумаге этой упоминается какой-то большевистский главарь Семаков, который арестован...
- Семаков арестован?! - в ужасе воскликнул Виктор и тотчас же понял, что этим восклицанием он выдал себя. "Дурак!" - мелькнуло у него в голове.
- Я вижу, что вы мне не доверяете, - с грустью глядя на Виктора, сказал Трубачев. - Вы, вероятно, думаете, что я какой-нибудь шпик и выпытываю вас... Напрасно так думаете... Я к вам со всей душой, а вы... Эх, господин прапорщик!.. Если не угодно вам выслушать меня, то я могу замолчать...
- Нет, что вы! - сказал смущенный Виктор. - Я, правда, вначале о вас подумал нехорошо... Но... сейчас верю вам. Говорите, пожалуйста!
- Дальше в этой бумаге, - продолжал Трубачев, - говорится, что другом этого Семакова был молодой вольноопределяющийся Волков, носивший на груди всегда два георгиевских креста, - посмотрел он на его кресты. - Этот вольноопределяющийся послан для подрывной работы в нашу Саратовскую армию. И когда я так это пораскинул умом, то понял, что этот вольноопределяющийся есть не кто иной, как вы... Я еще тогда, помните, при первой нашей встрече не поверил вам, что вы к нам добровольно поступили... Оставаться вам у нас больше никак нельзя, арестуют... Тем более, что наш Белый дьявол к вам относится не очень дружелюбно.
- Очень вам благодарен, - сказал Виктор. - Вы меня спасли от тюрьмы, а может быть, и от смерти... Никогда этого не забуду... В батальон, конечно, мне появляться никак нельзя... Белый дьявол сразу же сцапает... Но вот... Как же быть?.. В батальоне ведь остались мои вещи, главным образом, разные записи, дневники...
- О бумажке этой еще никто не знает, - сказал Трубачев. - В вашем распоряжении весь сегодняшний день. Вы можете сейчас пойти в батальон и забрать свои вещи. Завтра будет уже поздно... А лучше всего я принесу вам их. Скажите только, где лежат ваши вещи, и я вечером принесу их.
Виктор дал ему адрес сестры.
IX
Всю позднюю осень вокруг осаждаемого Царицына вскипали ожесточенные кровопролитные сражения. Белые яростно рвались к городу, нажимали на измученные, утомленные от беспрестанных боев, редеющие ряды защитников его.
Не раз возникали такие минуты, когда казалось, еще один напор белых, и все будет кончено - волжская твердыня падет. И каких нечеловеческих усилий стоило большевикам сдерживать этот напор озверевших белогвардейцев.
Вражеское кольцо все туже и туже стягивалось вокруг Царицына.
Командующий X армией Ворошилов, контратаковав с фронта пехотой, бросил кавбригаду Буденного из района Бекетовки во фланг наступавшим белогвардейцам.
Ударом кавбригады Буденного с фланга и при помощи пехоты, бронепоездов удалось создать устойчивое положение на всем фронте, и белые были отброшены от Царицына.
Но белогвардейское командование не могло примириться с таким положением. Царицын ему был крайне необходим.
В начале января Ворошилов вызвал к себе Буденного, который к тому времени был уже начальником штаба 1-й сводной кавалерийской дивизии.
- Прошу садиться, товарищ Буденный, - сказал Ворошилов, указывая на кресло, когда тот вошел к нему в кабинет. - Как чувствуют себя ваши кавалеристы?
- Прекрасно. Все в порядке, товарищ Ворошилов.
- А вы как? - внимательно посмотрел на него Ворошилов.
- Благодарю вас, товарищ Ворошилов. Чувствую себя тоже хорошо.
- Я слышал, что на днях убит ваш брат.
Буденный вздохнул.
- Нет, товарищ Ворошилов, - он не убит, а умер от тифа.
- Сочувствую, товарищ Буденный, - крепко пожав ему руку, проговорил Ворошилов.
- Жалко брата, - тихо проронил Буденный. - Парень был хороший.
Ворошилов задумчиво прошелся по кабинету, а потом остановился около Буденного и положил на его плечо руку.
- Я вас понимаю, товарищ Буденный. Горе, конечно, большое... У вас есть еще братья?
- Есть. Один - Емельян, служит в нашей дивизии красноармейцем... Второй - совсем еще маленький.
- А семья где ваша?
- Тут, под Царицыном.
- Голодают?
- Приходится всякое терпеть, товарищ Ворошилов. Мать больная...
- Мать больная? - переспросил Ворошилов. - Врач смотрел ее?
- Не знаю. Давно не видел семью.
- Это нехорошо, товарищ Буденный. О семье в любых условиях надо заботиться... Скажите моему адъютанту, где находится ваша семья, я велю послать туда доктора... Да, кроме того, пошлю гостинец вашей матери...
- Спасибо, товарищ Ворошилов, - растроганно проговорил Буденный.
- Да, трудновато нам здесь приходится, - вздохнул Ворошилов. Наше-то дело, конечно, военное, привычное, а вот семьи страдают... Жалко ребятишек, стариков.
Они заговорили о трудностях обороны города.
- Понимаете ли, товарищ Буденный, - подходя к большой карте, почти во всю стену, утыканной белыми и красными флажками, сказал Ворошилов, - в каком затруднительном положении мы находимся... По данным разведки, на нас наступают силы противника, превосходящие наши силы почти в два с половиной раза. Белых интервенты снабдили превосходными орудиями, танками, аэропланами... белые занимают прекрасные позиции, - провел он пальцем по карте. - А мы при своих незначительных силах занимаем фронт протяжением до трехсот пятидесяти верст... Будь белые на нашем месте, они не выдержали и давно б бежали. В чем же тут загадка, товарищ Буденный? - хитро сощурил глаза Ворошилов. - Почему большевики при таком чрезвычайно трудном положении сдерживают бешено рвущегося врага, - спросил он и сам же ответил: - А объясняется это тем, что полуголодные наши солдаты верят коммунистической партии, своему вождю... Народ горит энтузиазмом, он хочет быстрейшей победы над заклятыми своими врагами - помещиками, фабрикантами и генералами... Наши солдаты проявляют небывалый героизм... Это, действительно, чудо-богатыри!
