Наконец, посылкой нас двоих по рекомендации Ленинградского Союза писателей и Ленинградского Военного округа на семинар молодых писателей, пишущих на военно-патриотическую тему, в город морской славы Севастополь в августе 1968-го года. К сожалению, на семинар я поехал один, у Бориса это время было занято защитой диплома. По окончании Академии Борис получил назначение в Московский округ ПВО, а я через год вослед за ним был направлен в военный НИИ в город Мытищи, где я стал посещать ЛИТО имени Дмитрия Кедрина и потянул за собой Давиденко. В этом ЛИТО, руководимым поэтом и журналистом Юрием Петруниным, в то время были сильные поэты Анатолий Головков, Степан Курлов, Григорий Кружков, Александр Сытин, Вячеслав Макаров и другие. Мы с Борисом, как мне кажется, достойно пополнили их ряды.
Борис всегда стремился стать настоящим поэтом и поступил в Литературный институт на заочное отделение. К большому сожалению, преждевременная кончина не позволила его закончить. Борис Давиденко был из нас многих настоящим армейским поэтом, восславляющих ратные подвиги наших дедов и отцов. Большая часть его стихов и статей посвящена именно нашей Армии. Что касается чисто лирических стихов Бориса Давиденко, то и в них звучат строки любви к природе, к женщине, к нашей прекрасной Родине и к её защитникам. Юрий Саваровский, член Союза писателей России О Давиденко Борисе Помнится, я попал на занятие литературного объединения при ЦДСА как раз в тот момент, когда звучали строки «…Я видел: жаворонок юркий скользит по лезвию луча»… Стихи читал молодой симпатичный офицер в новеньком мундире с майорскими звёздочками на погонах. Стихи показались мне великолепными, может быть, ещё от того, как они были преподнесены. Потом был ликующий голос читающего: «Папка жив! Папка жив! Папка жив!» Взволнованным был и проводящий занятия поэт Александр Филатов, известный своими поэмами о матери и сёстрах Сергея Есенина. Он сказал: – «Я принял бы в Союз писателей по одному этому стихотворению, как в своё время был принят я». Но Борис Давиденко (а это был он) не подавал заявления в Союз писателей. Он просто делился воспоминаниями мальчишки, чьё детство было опалено войной, надеждой и ожиданием встречи с отцом. Я воспринимал Бориса Давиденко как человека, обстоятельного во всём: в походке, в разговоре, в отношении к поэзии. Он считал, как мне кажется, обязательным неразрывную связь поэзии и жизни. И потому до чтения стихотворения или после чтения он рассказывал, когда и где, при каких обстоятельствах возникла идея написать именно это стихотворение, и как оно писалось. Так было и при чтении по кругу на занятиях нашего литобъединения имени Дмитрия Кедрина. Этим он отличался от других «кедринцев». Александр Сытин, член Союза писателей России Из лирического цикла Время Оно – в работе, не в гостях, Оно – всю жизнь на скоростях, Оно безжалостней свинца Меняет профиль у лица. Как я им в юности сорил! С тем погулял, с тем поострил, Минута – там, минута – тут. Но я ведь соткан из минут! «Не время медлить!» – слышу я, Со мной бессонница моя, Я, с ней сверяя каждый шаг, Вращаю стрелки на часах. На час – вперёд, чтобы спешить, На час – назад, чтобы внушить Себе, что слишком рано спать, Что время двигается вспять. «Пойду бродить по тишине…» Пойду бродить по тишине Туда, где жаворонок тает, Где звон, висящий в вышине, Моим раздумьям не мешает. Пойду пространство покорять, Веслом нащупывая мели, И, как молитву повторять, Слова, которые созрели. Пойду за облаком парить, Делиться с травами тоскою. Лесной покой боготворить И обходить жильё людское. Пойду раздумывать в тиши, С планетой медленно вращаться, Искать гармонию души И никогда не возвращаться. «Найди мою звезду…» Найди мою звезду, На небосклоне, с краю, Когда же я уйду Или, как снег, растаю, Зажги звезду мою, Упавшую на землю. Такую смерть пою, Такую жизнь приемлю. Я остаюсь один, Не умерев, не канув, С загадками вершин, С молчанием курганов. Не надо всё уметь: Вся наша жизнь – мгновенье, Но надо всем иметь Высокое уменье: Уменье обличать Недобрые поступки, Умение молчать И совести зарубки В молчании хранить, Считать обыкновенным Уменье говорить О самом сокровенном. «Спасибо вам, деревья, за молчанье…» Спасибо вам, деревья, за молчанье, За ваше величавое качанье, За то, что мне понятны и близки Осенние дрожащие листки. Спасибо вам, деревья, за участье, За то, что вы даруете мне счастье, За то, что среди ёлок и осин Я очень часто остаюсь один. Спасибо вам, деревья, за минуты, Когда с верхушек ваших листья сдуты. Порхает лист осеннего литья И утверждает радость бытия. А красные рябины, как рубины, Просвечены до самой сердцевины. «Краснеют листья, словно вишни…» Краснеют листья, словно вишни, На небе облаков шитьё, Как будто это бабы вышли Под вечер полоскать бельё. Уже в предчувствии мороза, Ещё красива и пряма, Грустит, как женщина, берёза О том, что впереди зима. Бьёт сквозь листву полоска света. Трубят разлуку журавли. А ей всё снится бабье лето — Пора грибов, пора любви. «Лишь август – лосёнок в глубь леса метнётся…» Лишь август – лосёнок в глубь леса метнётся, Ища от лесного пожара спасенье. Вернётся ко мне моя осень, вернется, Сплошная удача, сплошное везенье. Сентябрь-палач топором замахнётся, Его за убийство никто не осудит, И сердце проснётся, и ливнем прольётся, И листьям пощады не будет, не будет. Они при падении немного инертны. Ну, что ж, на то и канун листопада. Что листья? Деревья – и те не бессмертны, Но только об этом не надо, не надо. |
