Мы с Лансом опустошили стаканы, я оплатил выпивку. Мы вышли на улицу, закурили по сигарете. Мимо сновали пары, компании мужиков, ищущих приключения, девчонки: темнокожие, азиатки, смуглые латинские чики. Бедные продавцы с лотками на шее торговали куревом и шоколадками. Так мы бродили по тротуары и сами не заметили, как выбрались на небольшую площадь Foch, очутившуюся на нашем пути, и обнаружили там чрезвычайное оживление: народу было столько, что яблоку некуда упасть; под ногами разбросаны горы пивных бутылок и мусора, на смонтированной на краю площади сцене начиналось какое-то шоу, и взгляды всех людей устремились на нее.
– О, я совсем забыл, тут сегодня ночь геев! – воскликнул Ланс.
– Геев?
– Ага. Назовем их настоящим именем. Пидоры.
Я огляделся. Действительно, на площади было полно молодых людей явно нетрадиционной ориентации. Замысловатые прически на головах. Нескромные объятия, противоестественные сплетения рук. Некоторые таращились на меня, симпатичного, будто пытаясь зацепиться за мой ответный взгляд. Мы остановились на минуту возле сцены. Заиграла незнакомая музыка. Сцену осветили несколько разноцветных софитов: мы увидели четверых парней с зачесанными наверх волосами, с обнаженными торсами и в кожаных жилетах с блестящими клепками. Они принялись синхронно извиваться и крутиться, выбрасывая вперед руки и сгибая в ритм колени под ударную молодецкую композицию, потом, когда вступление закончилось, на сцену вышел солист-альбинос, весь в белом, с обесцвеченными волосами, покрытыми блестками, с густо накрашенными накладными ресницами, с прикрепленным к шее золотистым микрофоном, и после возникшей среди песни паузы он запел сладчайшим голосом, двигаясь одновременно с танцорами, чьи движения нарочито выдавали в них гомосексуалистов.
Ланс подтолкнул меня.
– Пойдем. Это не для нас. Мы не такие.
Я хмыкнул и кивнул. Мы быстрыми шагами продирались сквозь толпу. Парни продолжали глазеть на меня, поблескивая пирсингами на губах и сережками в мочках ушей. Пахло марихуаной и пролитым пивом. Где-то над нами, под пухом облаков, почти незаметно перемигивались крошечные звездочки. Повеяло ночной прохладой…
Уже через несколько минут мы добрались до диско-бара «Bungalow», который занял все три этажа раскрашенного в разные цвета старого здания из потертого камня. На первом этаже вытянулась длинная стойка, занимающая всю стену и угол комнаты, несколько столиков для сидячих посетителей и главный танцпол; на втором находились несколько помещений для более тихого отдыха, со столами и диванчиками, а также открытая терраса для курильщиков, куда музыка даже не долетала. На третьем этаже, под косой крышей, среди вертикальных деревянных балок располагались несколько зеленых столов бильярдного клуба.
Когда мы вошли, первый этаж почти пустовал. Очень странно. Ручные часы показывали полдесятого. Я огляделся по сторонам, разыскивая Кармен и ее спутников, и они оказались за столиком прямо позади меня. Она помахала мне рукой, предлагая подойти ближе.
– Это Ланс, мой друг, – махнул я рукой в сторону своего накачанного приятеля. – Я Эрик.
Последовали поцелуйчики в щеку с сестрой Кармен, которую звали Сесилия, и рукопожатия с кузеном, назвавшимся Харольдом. На голове он носил короткую стрижку, а на переносице сидели овальные очки в тонкой оправе.
Потом мы начали перебрасываться ничего не значащими фразами, свойственными началу знакомства, а Кармен не прекращала болтать. Подошла официантка, дородная полная женщина в сером переднике. Мы с Лансом заказали по бокалу виски. Остальные пили пиво.
– Как-то здесь пустовато, вы не находите? – вставил я, наконец, и свою реплику. – Рановато мы все явились сюда.
– Да, – подтвердил Ланс. – Основная публика начнет собираться тут часов в двенадцать. Когда мы с друзьями выбирались в такие места, то выходили из дома только часов в одиннадцать.
– Вы собираетесь оставаться тут до конца?
– Вообще-то да, – заявила Сесилия.
– А вам что ли тут не нравится? – спросила Кармен, сложив удивленно губки.
– Ну, почему… Напротив, очень даже неплохо тут. А до скольки планируете быть здесь?
Сесилия беспрестанно крутила в руках свой смартфон и что-то писала в мессенджере. Она оторвалась от телефона и посмотрела прямо на меня.
– У меня сын пяти лет, с ним няня, мы договорились, что в полвторого ночи я буду дома… Поэтому, думаю, до часу ночи.
– Окей, – заключил я.
Харольд все это время хранил молчание. Он явно был не из разговорчивых.
Беседа развивалась как-то вяло и неинтересно. Я знал, что это только потому, что алкоголь еще не начал действовать, потом станет веселее.
Я начал рассматривать стены и потолок, расписанный темно-синим акрилом; на нем фосфоресцирующими красками были обозначены точки звезд, светившиеся во мраке зеленоватым светом, и какие-то розовато-лиловые абстрактные линии, нанесенные широкими мазками. Почти под потолком, освещенная крохотными оранжевыми лампочками, располагалась будка диджея. Толстенький симпатичный гладко выбритый коротышка, подпрыгивающий на месте в такт своей музыке, ставил задорные и весьма вкусные электронные композиции со своего Mac’а, то снимая, то напяливая вновь огромные наушники. Ему явно придется сменить направление на более латиноамериканское, когда народу станет больше, а пока он, очевидно, неплохо развлекался сам под забойные международные ритмы, понятные всякому завсегдатаю ночных клубов.
Мой взгляд случайно перешел на Сесилию, и я стал разглядывать в чертах ее лица сходство со старшей сестрой, и чем больше я смотрел, тем меньше общего находил в них. Ее лицо обладало какой-то грубоватой тяжеловесностью, скулы, словно выточенные из камня, выдавали далеких индейских предков, хотя тело, облаченное в полосатую черную блузку и широкие темные брюки, было вполне себе ничего, крепенькое, стройное, почти как у самой Кармен.
Я кивнул Лансу, и мы поднялись на второй этаж на открытую террасу, чтобы выкурить по сигаретке.
– Что ты думаешь о Кармен? – спросил я через несколько затяжек. Горячительный напиток ощутимо начал давать в голову, я почувствовал, как запульсировала вена на правом виске.
– Что я думаю о ней? По-моему, она слегка туговата и несколько глупа.
– Зато какое тело…
– Да? Ну, не знаю… Как по мне, так мелковата. Хотя на вкус и цвет…
Мне было отлично известно, что Лансу нравились женщины с роскошными формами и большими задницами, которые можно тискать и щипать до изнеможения.
– Ты хотел бы ее отыметь? – ударил он не в бровь, а в глаз.
– Не могу не ответить положительно на этот вопрос.
– Ха-ха-ха, если бы я был совсем один долгим безысходным вечером, и она постучалась бы в мою дверь, то, пожалуй, тоже не отказался бы от этого.
Мы вернулись за свой столик на первом этаже, а там уже пили мохито. Беседа потекла более непринужденно. Я сел рядом с Кармен, и время от времени она клала руку на мое колено под столом, пока никто не видел, и поглаживала его, и стискивала своими маленькими пальчиками. Это было очень приятно и добавляло некую изюминку тому знаменательному вечеру.
Не могу не пояснить, отчего она напустила столько таинственности, чтобы скрыть нашу любовную связь. Все потому, что она состояла замужем за известным адвокатом, связанным, ко всему прочему, с криминальными кругами этого города, и если бы наша интрижка раскрылась, то мне могли угрожать самые неожиданные последствия, вплоть до физической расправы или избиения резвыми молодчиками в черных спортивных костюмах. Несколько лет назад она родила ему двоих детей. Жили они в огромной квартире, занимавшей весь верхний этаж, прямо над моей головой. Мы познакомились чуть больше года тому назад, и иногда я захаживал к ним и неплохо проводил время. Супруги считали меня мастером рассказывать всякие байки, они слушали меня и смеялись, относились ко мне с доверием и даже с каким-то почтением, пожалуй. Однажды муж Кармен уехал в рабочую командировку в Уругвай, работать над каким-то запутанным делом; вернуться он должен был не раньше, чем через две недели. Произошло примерно так же, как воображал себе Ланс (он, кстати, тоже был знаком с ними, так как часто захаживал ко мне, да и жил он в соседнем доме): одним вечером она стала писать на мой телефон. В переписке мы разболтались, и она рассказала, что ей очень неуютно и одиноко находиться среди всей этой мебели, пока смотрит в темноте какой-то ужасно страшный фильм, и тогда я предложил составить ей компанию, чтобы она не боялась. Кармен не возражала. Дети давно уже спали. Мы сидели рядом на диване перед их огромным телевизором с вогнутым по тогдашней моде экраном, ноги наши соприкасались, она очень жарко дышала, и от нее так и веяло похотью. Так и произошло неизбежное: я наклонился, чтобы поцеловать ее губы, и понеслось: эротический угар завладел обоими, мы провели сумасшедшую ночь прямо на семейном ложе, размером в два с половиной на три метра.
