На что я, как секретарь писательской организации, вынужден обратить Ваше внимание.

Хотелось бы, Александр Исаевич, знать причины, мешающие Вам принимать участие в жизни родной писательской организации.

С уважением Э. Сафонов"1.

Вот когда впервые появилась эта удачно найденная кем-то (уж, конечно, не Сафоновым!) формулировка, содержащая упрек "в нарушение устава СП СССР". Она еще сработает!

Невольно вспоминается мое собственное беспокойство по поводу того, что муж не посещает заседаний Рязанского отделения СП. Это не могло бы послужить причиной для каких-то крайних мер в отношении него, но могло стать поводом!..

20 июня Александр Исаевич послал ответ Сафонову. Напомнив ему, что, начиная со своего письма съезду писателей, он все время держит Рязанскую писательскую организацию в курсе своих дел, в том числе и в курсе "разнузданной и безответственной кампании клеветы" против него. Солженицын писал: "У меня нет возможности нигде опровергнуть эту клевету, ни письменно, ни устно. Обязанность именно Союза писателей, в том числе и родной рязанской организации, защитить меня от этих лживых нападок. Пока же это не сделано, было бы слишком двусмыслен-ным мое положение как критика и советчика молодым авторам (это о "литературных пятницах". - Н. Р.), я не могу равноправно участвовать в творческих заседаниях рязанской организации"2.

1 Сафонов Э., 31.05.68.

2 Солженицын А. - Сафонову Э., 20.06.69.

Далее Александр Исаевич писал Сафонову о последних событиях: о продаже его "Ракового корпуса" через Виктора Луи итальянскому издателю Мондадори; о том, что он написал "протесту-ющее письмо", которое, однако, как "Литературка", так и "Литературная Россия" отказались напечатать. "Не находите ли Вы, Эрнст Иванович, - заканчивал свое письмо Александр Исаевич, - что в таких условиях первыми действиями Союза писателей должна быть защита моих попираемых авторских прав и лишь затем - претензии по поводу непосещения мною заседаний (которые, как правило, происходили в такое время, когда меня в Рязани не было).

С уважением..."

Следовала подпись.

Однако сочувствия со стороны Союза писателей Александру Исаевичу, разумеется, не дождаться! Зато в письмах читателей это сочувствие, поддержка чувствовались постоянно.

Копысов И. П.: "Дорогой Александр Исаевич! Это письмо пишет один из Ваших читателей, который глубоко сочувствует Вам, ценит Ваш талант и надеется, что рано или поздно будут рассеяны вся ложь и клевета, наслаивающиеся вокруг Вашего имени".

Тунгусов Б. М.: "Об Александре Исаевиче ходят всякие слухи, но чему верить, не знаю. Знаю только, что он большой писатель земли русской и очень честный и мужественный человек, может, даже невероятно мужественный".

Пекова А. И. пишет, что сначала не осмеливалась писать, но "потом подумала, что ведь, наверно, Вам нужно знать, что людям Вы нужны, что Вас очень помнят, хотя и прочесть что-нибудь сейчас нельзя. Мы очень в Вас верим".

Оценивая создавшееся положение, Александр Исаевич писал Твардовскому: "Ни на одно из трех моих апрельских писем секретариат не пожелал нужным ответить (если не считать довольно грубого письма от рязанской писательской организации, предлагающей мне объяснить, почему я не участвую в заседаниях и работе с молодыми авторами)".

Далее Александр Исаевич писал Твардовскому о судьбе своего "запретительного" письма, которое в "Монд" не дошло, а, посланное в "Унита", было задержано таможней. "Таким образом, - заключил он, - все возможные пути протеста были мне закрыты теми кругами, которые заинтересованы в появлении моей повести именно на Западе, а не у нас на Родине. И лицемерие руководителей секретариата СП становится предельно ясным".

Между тем ко времени написания этого письма, несмотря на осложнения и вынужденную задержку, "запретительное" письмо Солженицына уже было напечатано сначала (4 июня) в газете "Унита", а затем (5 июня) перепечатано газетой "Монд".

Вечером того же 5 июня, как бы в противовес этому, радиостанция "Немецкая волна" сообщила, что в Италии, во Франции и в Западной Германии готовится к печати "Раковый корпус".

Позже узналось, что 7 июля итальянская газета "Коррьере делла сера" поместила статью с броским заголовком: "Мондадори публикует в Италии шедевр Солженицына". 10 июня о предстоя-щем печатании "Ракового корпуса" писала швейцарская газета "Нойе Цюрихер Цайтунг". И еще она сообщала о том, что 8 июня в Цюрихе вышел на русском языке роман "В круге первом". Все это - в статье под заголовком "Издание Солженицына на Западе".

13 июня "Немецкая волна" дала большую передачу под заголовком "Как органы госбезопасноси препятствуют печатанию на Западе произведений Солженицына". В этой передаче говорилось, что пять западных издательств готовят к выпуску роман Солженицына "В круге первом": в США - "Харпер энд Роу", в Англии - "Флегон Пресс", во Франции - "Робер Лаффон", в ФРГ - "С. Фишер ферлаг", в Италии - "Мондадори". Но что наряду с этим, госбезопасность через Виктора Луи хочет якобы подсунуть для издания смягченный вариант романа.

"Немецкая волна" повторила эту свою передачу и на следующий день, 14 июня, и еще через день - 16 июня. В тот же день - 16 июня - нам на дачу привезли газету "Нью-Йорк таймс" с заметкой "Несмотря на протест, романы Солженицына выходят на Западе". И тут же - старый портрет моего мужа, еще безбородого.

Как будут реагировать наши?.. И будут ли?.. Может быть, оно и к лучшему, что на Западе выходят одновременно оба романа?.. Рисковать - так сразу!

А Союз писателей все продолжал молчать.

Надо сказать, что и от писателей на разосланное им "Изложение" особого отклика не было. Все как-то затаились, ждали, что будет...

Написал Александру Исаевичу Феликс Кузнецов:

"Дорогой Александр Исаевич!

С болью прочитал Ваше письмо и стенограмму... Чувствую свою вину перед Вами, - не написал Вам прошлый раз, когда получил Ваше письмо. Мысль изреченная есть ложь, - трудно сказать вслух, на бумаге, то, что думается и чувствуется. Поэтому ограничусь одной благодарностью за Ваше мужество.

Ваш Феликс Кузнецов"1.

Писатель А. А. Абрамов прислал Александру Исаевичу копию того письма, которое он направил в секретариат СП: "Я имел возможность ознакомиться с письмом Солженицына от 16.04.68. То, что происходит сейчас с его произведениями, постыдно. Секретариат обязан обеспечить Солженицыну нормальный контакт с читателями (печатание, выступление). Если секретариат не может или не хочет сделать этого, он должен заявить это публично.

С уважением..."2

1 Кузнецов Ф., 20.04.68.

2 Абрамов А. А., 03.05.68.

Куда оживленней будет реакция на статью в "Литературной газете", которая выйдет 26 июня! Но чуточку повременим. Скажем еще об одном "событии", которое произошло незадолго до того, но не в мировом и даже не во всесоюзном масштабе, а лишь в нашем узком мирке...

Всего однажды, навестив Л. А. Самутина в Ленинграде, Александр Исаевич, столь чуждый всякой роскоши, всяких излишеств, тем не менее был покорен у него двумя вещами: огромным письменным столом, подобного которому он никогда не видывал, и двухэтажным столиком-каталкой. Сам Самутин не находил огромному столу места в новой своей квартире и, увидя, что он приглянулся Александру Исаевичу, тут же предложил ему подарить.

Первоначально мой муж предназначал стол для Рязани, куда Самутин его и выслал, запакован-ным по частям. Пока стол путешествовал, Александр Исаевич передумал. Маме было послано письмо с инструкцией: переадресовать прибывший стол на станцию Нара - с тем, чтобы водрузить его в Борзовке.

20 июня стол прибыл на место. Александр Исаевич возился с ним буквально весь день, разбивая одну за другой клетки, в которых скрывались его мощные части. Так же одну за другой эти части мы с ним вдвоем подняли на второй этаж, непонятно как протащив их по нашей узенькой лестнице. Это оказалось нелегким делом. Хорошо, что незадолго до этого я научилась и стала делать мужу каждый день уколы от радикулита ("Не буду ж я ездить для этого в Нару?" - заявил он мне) Не смогли мы поднять лишь столешницу, которая осталась ночевать снаружи. Через день нам помогли поднять ее прямо через окно. И грандиозный стол-алтарь, занявший почти всю комнату, был полностью собран. Да, пожалуй, что ни в каком музее такого стола не отыщешь! В его огромные тумбы можно было забираться и спереди, и с боков, где были особые отделения. А если сесть за него, то перед тобой оказывалось целое сооружение из полочек, шкафчиков, арок и колонн. При плохой погоде муж будет теперь писать за этим столом, да и материалы на нем очень удобно по вечерам раскладывать! Под стать такому внушительному столу - и тема. Он переделывает "сталинские" главы в "Круге". Попробовал было сразу их печатать, но понял, что надо переписывать.