- Дед, - голос Василия вернул его в настоящее. - Ольха-то... Заречные ее сажали. Смотри вот.

   Он протягивал Архипу топор.

  - Чего? - на всякий случай, старик отступил на шажок. И увидел. Чудной он, топор. На лезвии темное запеклось - сок ольховый, значит. А по рукояти - резьба. Листья и знаки непонятные. Не в деревне сделано.

  - Ольга из-за речки принесла. От своих тайком. Витька Машку просил в доме схоронить. Тоже втихаря. Говорил, время не пришло еще. Рубить. Открывать. Не жег Витька деревни.

  - Васька! - ничего не понимавший еще Архип нарочно придал голосу строгости. - Вы куда Ольгу девали?

  - Так вернулась она. За Витькой вернулась. А мы - того... Закрыли дверь-то.

  ***

   Ночью Петька проснулся от холода. Захныкал, натягивая на себя лоскутное одеяло. Зябко. Сполз с сундука и пошлепал было к деду, да так и замер: у окна горбилась темная фигура.

  - Петюнь, не бойся. Это я, Оля. Оля Воронова. Не кричи только.

  - Олька? - мальчик нерешительно шагнул вперед. Холодно-то как.

  - Деда разбуди тихонько. Да и уходите. Идите из деревни. Прочь идите.

  - Оль, ты чего? Ты насовсем вернулась, да? У нас будешь жить? Ой... Кто это там, во дворе? Кто?

  - Тише, тише. Мужик это мой. Помнишь дядь Витю-то? Он со мной пришел. А вы уходите. Разбуди дедушку. К речке идите. На ту сторону. Мост там.

  - Оля, нам нельзя за речку. Там Елохино.

   Засмеялась тихонько. И осеклась. Вроде как всхлипнула.

  - Нету Елохина-то больше. Ничего нету. И деревни тоже не будет. А вы по мосту уходите. Успеете еще. Сюда другие пришли. А деду скажи: не я огонь по дворам пустила. Не я. Бабка хуторская топор искала.

   За окном мелькали серые тени. Стукнули чьи-то ставни. Прогрохотала телега.

   Дед с внуком осторожно ступили за ворота и растерянно остановились. Вместо пыльной, привычной с детства, исхоженной улки - трава. Дальше - низкая резная оградка и... дорога. Широкая, гладкая. А на той стороне - деревья. И дрожат между ними, расплываясь, знакомые контуры изб. Бледнеют, отступают все дальше и дальше. Вот и скрылись совсем, мигнули напоследок, растворившись в предрассветных сумерках.

   Архип икнул и, волоча за собой скулящего Петьку, кинулся обратно в дом. Только и дома уже не было. Вместо него поблескивала в свете круглых белых ламп темная вода.

  - Деда! - взвигнул потрясенный Петька и вцепился в старика обеими руками. - Чего это, деда? Где это?

   От боли Архип пришел в себя и хрипло заговорил, отдирая от рубахи скрюченные Петькины пальцы:

  - Ну, чего ты, Петюша, не боись. К речке пойдем. Ты по сторонам-то не смотри. Гляди под ноги. Быстро побежим. Держись вот за руку.

   Мокрая трава холодила босые ноги. Небо светлело.

   Шершавая серая дорога скоро вывела к реке. У того места, где недавно высилась старая ольха, а ныне должно бы чернеть выжженное пятно, начинался деревянный мост. Архип щурился, вытягивал шею, пытаясь разглядеть противоположный берег. Но влажные доски уходили в туман.

  - Деда, идем, ну, - заканючил осмелевший Петька. - Олька говорила...

  - Архипушка! Архип!

   Налетела баба Юля, чуть с ног не сшибла. Платок набок, волосы растрепаны. Ухватила Архипа за локоть, потащила на мост.

  - Быстрее, копуши! Солнце встает!

   И затараторила на бегу:

  - Приходила Ольга-то? Любит она Петьку. Это он к замку ключ подобрал. Повезло вам. Никого из наших не осталось. Мы сейчас на другой берег перейдем, дверь и закроется. Город там теперь. По обеим сторонам - город. Быстрее надо, поперед солнца. Вон за теми елохами новая жизнь начинается.

   В тумане вырисовывались кроны деревьев. Остановился Архип, подтолкнул Петьку вперед. А сам одной рукой за перила взялся, другой - сжал мягкую бабкину кисть.

  - А не ты ли деревню-то пожгла? Из-за тебя и умереть толком не могли. Чего ждали-то, а? Чего?

  - Пусти, дурной! - старуха дернулась к середине моста, выскользнул из-под юбки знакомый топор, грохнул резной рукоятью по ольховым доскам, ощерился тусклым лезвием. Выгнулся мост, метнулись от реки седые клочья. И все дальше уходила вода, все меньше становились огоньки на другом берегу. Все тише - благодарный шелест листвы.

  - Де-еда-а-а!

   Затопотали по доскам Петькины ножки. И радостно стало Архипу: не пошел один, не бросил деда. Снова вместе будут, старый да малый. Не заметил, как вырвалась хуторская бабка, покатилась с криком по горбом вставшей древесине. Вниз, под перила, вслед за топором, в клубящуюся серыми тенями пустоту. Мост тянулся к надвигающемуся небу. Лился теплый, ласкающий свет. Прижимая к себе рыдающего Петьку, старик закрыл глаза и медленно ступил вперед. Двум смертям все равно не бывать.

  2005