Маленький доверчивый Дориан поднабрался опыта, превратился в умного, не на шутку самостоятельного грея. Разве купится он на теплоту бирюзовых глаз, участливость бархатистого голоса, проникновенные просьбы? А ведь Джонни Грей пришел как раз за этим. Просить.

Впрочем, как и полагается, начал издалека. И, как полагается, с самого начала. Только вот начало оказалось несколько неожиданным.

- Знаешь, почему тебя назвали Кимом?

- Потому что это человеческое имя универсально. Пока у ребенка нет пола, удобнее называть его таким.

- Ким, - мечтательно улыбается Джонни Грей. - “Ключ и Мессия”.

Знаменитая улыбка ширится.

- У меня есть знакомый, - бесстрастно отвечает Ди, изо всех сил давя растущий в груди холодный ком, - его зовут Клоп. “Ключ от Перекопа”.

- Дориан - гораздо симпатичнее.

- Мне тоже так кажется. - Ди согласно опускает ресницы, не позволив им и дрогнуть.

- Ты молодец, Дориан. Не ожидал, что настолько хорошо справишься.

Бирюза не так ярка, когда смотришь на нее в темноте. И нет в ней никакого тепла, одна внимательная, расчетливая стылость.

- Я много учился.

- Полагаю, ты знаешь, что время пришло?

Ди молча пожимает плечами. Он не уверен, что мозаика собрана целиком. Возможно, Джонни, сам того не желая, подарит ему недостающие фрагменты рисунка.

- Картины еще нет?

Ди молча качает головой. Он не уверен, что и сколько стоит рассказывать Джонни. Вероятно, тот не на его стороне. Греи хотят использовать Ди. Как вещь. Вряд ли у этого ходячего великолепия иные цели.

- Кто будет рисовать?

- Художник. - Ди размыкает губы. От волнения они пересохли, и он еле удерживается от того, чтобы не начать нервно облизываться. - Или вы хотели сделать это сами?

Джонни заразительно смеется, блестит ровными зубами и бриллиантовыми запонками:

- Я же говорю: ты молодец!

От его мелодичного смеха вздрагивает пепельно-аметистовая роза. Ежится Зиленцорн на столешнице в гостиной. Тяжелый “ХаиМ”, не предназначенный для слабых человеческих рук, лежит у него на коленях. Ждет своего часа. Вторничная личность донны Лючии знает, что хозяин не выпускает незваных гостей живыми.

- Я никогда не умел рисовать, - признается Джонни. - Я ведь грей. Но всегда хотел, это правда. Очень, очень хотел.

Вот теперь Ди удивлен.

- А как же?.. - спрашивает он.

И в бирюзовых глазах напротив разливается печаль. Смешанная с неподдельной гордостью. Джонни Грей никогда не умел рисовать, но - странное дело! - это гордость творца.

- Ничего сложного. Не умеешь делать сам - сделай тех, кто умеет.

Надо признаться, это снова удар под дых. Художники…

- …Рисовальщики - мое лучшее и единственное творение! К сожалению, обстоятельства сложились не совсем так, как предполагалось.

- Обстоятельства? - выдавливает Ди.

- Видишь ли, Дориан… - Джонни с жадным любопытством всматривается в его лицо, и Ди не находит в себе сил и желания отвернуться. Пусть пялится. Менi байдуже, как сказал бы бородатый дядька Стерха Ардаган.

- …не все поддается точному программированию. В свое время мы много обсуждали это с твоим так называемым отцом. Конечно, когда наступает время открыть проход, все сцепляется и складывается, как положено, но подготовка может оказаться… весьма и весьма болезненной.

Ди не хочется знать, почему папа - “так называемый”. Вряд ли ему скажут что-нибудь хорошее. А о болезненности этой вашей подготовки он и сам способен многое поведать. И потому спрашивает о другом:

- Из кого вы сделали художников, Джонни?

- Угадай, - предлагает тот с лукавой улыбкой. Она действительно сногсшибательна.

А обворожительная ямочка на правой щеке, должно быть, в свое время свела с ума не только Аркашу-Шахимат. Папа говорил, он и имя почти никогда не менял. Мало ли на свете джонни греев! Не все ж они носят фамилию, выдающую их нездешнее происхождение и серый оттенок кожи! Одни, например, создают шедевры мирового искусства, другие - оружие массового поражения, третьи изучают физику колебаний и пространств. И параллельно развлекаются генетическими опытами.

Люди наивно думали, что, сливая свою ДНК с греевой, рано или поздно выведут формулу идеального человека. И даже не подозревали: они сами служат подопытным материалом, сами являются не более чем продуктом давних лабораторных игр.

- Не хочу.

Двумя простыми словами Ди выражает свое отношение ко всему, что касается его сородичей и соплеменников.

Не хочу.

- Ну ладно. - Джонни закладывает за ухо выбившуюся из прически сальную прядь. - Если скажу, позволишь мне принять душ?

- Знаете, - Ди говорит спокойно и равнодушно, - совсем недавно сюда уже приходил один грей, тоже пытался заключать со мной сделки. И я его тоже не приглашал. Он плохо кончил.

Джонни иронично изгибает прелестные брови. Не верит.

- Хотите, покажу его труп? - предлагает Ди, позволяя своему рту дрогнуть в легкой ухмылке. - Заодно и помоетесь.

- Ты его утопил?

Фыркает. Не верит.

- Я видел его неподвижное сердце. И знаю, сколько он весит, оставшись без крови. Впрочем, вру. Он не был чистым греем. Но ответ положительный.

Прелестные брови хмурятся, бирюза меркнет и превращается в сталь.

Ди виновато разводит руками. Так всегда делало Никки, застигнутое за чем-нибудь феерически идиотским. Упс! Так получилось.

- Qui gladio ferit gladio perit, [14] - хрипит со стола Зиленцорн. Ди затыкает его взглядом.

И замечает в восхитительном Джонни Грее растерянность. Тот явно не привык испытывать подобные чувства, потому что на долю секунды приоткрывает восхитительный рот и выглядит восхитительно глупо. Однако тут же спохватывается.

- Нужно было снова использовать крыс или, на худой конец, обезьян, - произносит он. Усталость в его голосе теперь настоящая. - Но я решил взять только людей. Они называли это “искрой божией”, говорили, что Тот-в-кого-верят поцеловал их детей в макушки. Я считал, моя система устойчива, но нельзя же учесть все возможные факторы заранее. Под землей конечный продукт, естественно, начал вырождаться. Если б я знал, что рисовальщики окажутся там, разумеется, взял бы крыс. По крайней мере, тогда эта чертова “искра” не убила бы в них все способности к выживанию.

- Но они выжили, - тихо замечает Ди.

- Выродились, а не выжили. Или эти слепые твари кажутся тебе похожими на моих рисовальщиков?

- Почему нет? Они пишут картины.

- И какой в них прок? Через обычную мазню наш проход не откроется.

Поразительно, насколько слепым оказался сам великий художник Джонни Грей. Его новые люди видели прошлое и будущее, писали панорамные цветные полотна в кромешной тьме. Гонимые и ненавидимые всеми, обитали глубоко под землей, питаясь грибами и плесенью… И вот теперь вернули себе глаза. А создатель все так же презирает свои творения, все так же брезгливо именует их тварями.

- Но ведь это один из ваших художников его откроет!

- Во-первых, как я уже сказал, все сцепляется, как положено. Само собой, Дориан. А это значит, что рисовальщик появится в любом случае. Твоя задача его правильно скоординировать. Предполагаю, что произошел очередной виток мутаций и он родился зрячим. Во-вторых, проход откроет не рисовальщик, а ты. “Ключ и Мессия”, помнишь? Кстати, странно, что ты не спрашиваешь о своих так называемых родителях. Разве ты их не любил?

- Где они? - шепчет Ди.

- Там же, где все остальные, - удовлетворенно констатирует Джонни. - На полюсе, Северном или Южном. Ждут-не дождутся, когда ты откроешь проход домой. Ты ведь в курсе, что когда начнет формироваться пространственный тоннель, греям находиться поблизости небезопасно? Трудно было уговорить и твоих поселиться в Крайме хотя бы на это время.

- Папа и мама, - твердо выговаривает Ди, - забыли объяснить мне один момент: как же я открою проход, если грею опасно находиться возле крысовины?

- О, они многое забыли тебе объяснить.

Ди с изумлением слышит в голосе Джонни самое настоящее сочувствие. И снова - печаль.