Виниловый диск был издан в 1991 году фирмой «ЭРИО» – одним из первых независимых лейблов, посягнувших на монополию фирмы «Мелодия». «ЭРИО» создавали мои старые приятели: бизнесмен и музыкант Василий Лавров, художник Кирилл Кувырдин, журналистка Оля Немцова. Затем жизнь разбросала их по всему свету: я Лавров затерялся где-то под Парижем, Немцова уехала из Москвы, а Кувырдин живет в Сан-Франциско, но легко вычисляется в интернете. В ответ на мой вопрос о дате выпуска пластинки Кирилл, сославшись на амнезию, перебросил меня на Немцову.

Блестящий журналист и один из промоутеров фестиваля «Рок-акустика’90», Оля Немцова уже давно обитает в Питере под фамилией Мартисова. Я написал ей письмо с вопросом, помнит ли она дату выпуска диска и держал ли Майк его в руках? В конце приписав, что мне это надо не «корысти ради», а исключительно для понимания «непреходящих ценностей» современной культуры.

Оля оперативно ответила, что альбом «LV» был выпущен при жизни Науменко.

«Я подписывала с Майком договор, – вспоминала она. – Он меня еще борщом кормил.… Смешно – когда первый раз встречались – спросил: „Как я вас узнаю?“ Я ответила, что я-то его узнаю точно. Встречались на „сквозняке“ – станции метро „Маяковская“. Он был ласков, скромен и очень удивлен тому, что нашлась фонограмма… А нашлась-то она случайно, где-то в архивах у звукорежиссера Леши Вишни».

Не без волнения прочитав эти короткие мемуары, я ощутил, насколько туманна для меня история «Зоопарка» и его предводителя. Не говоря уже о том, что подаренный Сашей Липницким документальный фильм о Науменко я даже не удосужился посмотреть. Бля, и что же мне с этим богатством теперь делать, если в самом разгаре работа над другой книгой?

Затем по ночам мне начал сниться Майк. Всевозможные сцены из жизни и стоп-кадры, по которым я его помню. Это было уже не смешно.

Как феерично он выступал на «советском Вудстоке» в Подольске осенью 1987 года. Степень его алкогольного помутнения была незаметна, а сам концерт в «Зеленом театре» напоминал выход в открытый космос – без скафандров, но с электрогитарами. Неудивительно, что все карманные деньги я спустил тогда на фотки «Зоопарка», продававшиеся за кулисами. А примерно через год вырезал из молодежного журнала «Парус» концертный снимок Майка, который затем долго возил по разным странам – как один из экспонатов выставки подпольной рок-прессы 80-х годов.

Или другой сон. О том, как Науменко в ноябре 1988 года появляется в гримерке буквально за несколько минут до выхода на сцену переполненных Лужников – в рамках концерта памяти Саши Башлачёва. Помню, что лидера «Зоопарка» пошатывало, и он не без труда держался за дверь. Затем, глядя на притихших музыкантов, медленно произнес: «Мастерство артиста заключается не в том, чтобы не забывать слова. А в том, чтобы не опаздывать на собственный концерт… и не наблюдать выступление своей группы из зала».

Сны стали повторяться, жить так оказалось невозможно, и я придумал новый способ, как изгнать духов. На следующий день перешел в атаку – отключил телефон и обложился книжками про Майка. Просто так, из любопытства. Повторное чтение мемуаров дало неожиданные результаты. Если избегать резких оценок, скажу, что московские критики были не всегда в теме и часто барахтались на мелководье, постоянно жалуясь, что «в головах у свидетелей остались только самые отрывочные воспоминания». Ох, забудем скорее…

Питерские авторы создавали глубокие и эмоционально безупречные тексты. Все строчки о Майке читались органично и крайне драйвово. Наш герой словно мчался на коне – from herе to eternity. Эти воспоминания, написанные земляками Науменко, выглядели пронзительными и искренними. Но в них совершенно отсутствовал географический объем, и порой они казались наглухо местечковыми.

Все выглядело так, словно и не было у Майка ни сенсационного дебюта в Москве, ни подпольной акустики в Свердловске, ни сюрреалистического турне по Дальнему Востоку. Не говоря уже о ментовском «винте» в Киеве или о трагическом последнем концерте в Белоруссии. Как будто все тридцать шесть лет своей жизни музыкант Науменко просидел безвылазно в Питере на жопе ровно. Никуда не ездил, нигде не играл и ни с кем за пределами Ленинграда не общался.

Я смутно догадывался, что это, наверное, не идеологическая позиция. Скорее всего, причины в бытовой лени и герметичном образе жизни, как будто за пределами Санкт-Петербурга никакой цивилизации не существует. Наверное, я бы все это делал по-другому….

Затем произошло «чудо № 2». Откуда-то из сумрака джаз-клуба Алексея Козлова материализовался Юра Гаранин с фарфоровой статуэткой Майка в руках, от которой невозможно было отвести взгляд. В некоторой панике от такого стечения обстоятельств я еще раз попытался отвлечь судьбу и спрятал фигурку – глубоко в ящик антикварного шкафа. Но небеса оказались настойчивее.

Через несколько дней я встретился с андеграундным продюсером Олегом Ковригой, который за четверть века выпустил множество альбомов Науменко. Он принес мне несколько редких дисков «Зоопарка», а заодно рассказал о подпольном сейшне Майка и Цоя, который организовывал у себя дома в Москве зимой 1985 года. Затем мы позвонили боевому товарищу Олега по музыкальному издательству «Отделение «ВЫХОД» – коллекционеру архивных записей и аудиореставратору Евгению Гапееву. Женька сразу начал сетовать на то, что ему до сих пор не удается найти множество незаписанных Майком композиций, которые исполнялись на концертах: «Час Быка», «120 минут», «Блюз Вооруженных сил стран Варшавского договора», «Специальные дамы» и что-то еще.

Б Г+ Майк: «Пригородный блюз»

Фото: Алексей Кузнецов

«К примеру, гитарист Наиль Кадыров помнит несколько куплетов из песни со словами „здесь нас никто не любит, а только обижает“, – рассказывал Гапеев. – Некоторое время барабанщик „Зоопарка“ Валера Кирилов ходил в футболке с такой надписью. Они исполняли этот рок-н-ролл в каких-то сибирских или уральских городах, но записей я так и не нашел».

Белых пятен становилось все больше. Они меня явно затягивали, и я никак не мог себе признаться, что книгу про Вудсток придется отложить. Стало очевидным, что моими мыслями целиком и полностью завладел Михаил Васильевич Науменко со своими «Старыми ранами». Отпираться и обманывать самого себя больше не имело никакого смысла. Я достал из антикварного шкафа фарфоровую статуэтку Майка – и поставил ее на рабочий стол.

Статуэтка Майка. Автор: Юрий Гаранин

Магнитофонная коллекция Майка

Фото: Андрей «Вилли» Усов

Мартовским вечером 1975 года в Ленинграде было по-зимнему морозно. Но внутри клуба книголюбов «Эврика», затерянного среди университетских общежитий у станции метро «Парк Победы», плыло жаркое «лето любви». Как-то здесь выступил c подпольным концертом Владимир Высоцкий, а теперь, в рамках лекции «Пути развития современной музыки», культуролог Владимир Фейертаг вывел на сцену молодых артистов и певцов «городского фольклора».

У входа в театральный зал, где обычно репетировала пресная художественная самодеятельность, кучковалась стайка «посвященных» меломанов. Среди них находился 19-летний студент инженерно-строительного института Миша Науменко. Он жил рядом на Варшавской улице, пришел одним из первых и занял место ближе к сцене. Свет погас, и мероприятие началось.