Я прикусила губу и кивнула. Кровать прогнулась, он устроил длинное мускулистое тело рядом с моим. Он согнул локти и опустил голову на сцепленные ладони.

— Так… у твоей сестры проблемы с тем, как все прошло ночью.

Я снова кивнула.

— Да, — сказал он.

Мы лежали там, дышали, и я не могла вытерпеть то, что не видела выражение его лица. Только бы там не была жалость. Еще хуже была бы отдаленность того, кто невольно забрался слишком глубоко и пытался отступить. Я повернула голову, лицо Кена оказалось слишком близко.

Глаза цвета черного шоколада расширились, белки пропали, и Кен смотрел на меня в облике хищного кицунэ.

«О», — я не могла игнорировать этот пристальный взгляд. Словно это была последняя капля воды в пустыне.

— Знай, Кои Авеовео Хераи Пирс, — сказал он, произнося мое полное имя, и звуки были теплой шерстью, ласкающей мои лицо и грудь. — То, что я хафу, мучило меня всю жизнь. Одной ногой в политике Иных, другой — в мире людей. Отказ от одного ради другого всегда заканчивался плохо. Пока я не встретил тебя в Портлэнде. Ты придумываешь, как справляться и там, и там, как мне бы и в голову не пришло. И чем ближе я к тебе, тем ближе к осознанию, кем я должен быть. Ты — мой последний шанс, моя единственная возможная мечта о будущем.

Это было слишком. Слишком много давления. У меня не было слов для ответа.

Вместо этого я повернулась к нему, прижалась губами к месту на его челюсти, где дико бился гневный тик. Он застонал, сжал мои плечи. Я прижала ладонь к его щеке, щетина цеплялась за шелк моей перчатки, нежно щекотала, вызывая мурашки на моих руках и спине.

— Ты отказалась от моего сна в Японии, — сказал тихо Кен. — Прошу, дай мне еще шанс.

Моя левая рука застряла между нами, и я прижала указательный палец к своим губам, сжала шелк зубами и стала снимать перчатку. Я продолжала палец за пальцем, вместе с перчаткой убирая возражения Кои-борца об опасности уязвимости для кожи и сердца.

Как-то во всем безумии последних недель я осмелела. Или, может, мое сердце огрубело. Когда Марлин пекла печенье, мама воровала их из печи. Ее пальцы столько раз обжигались, что она перестала ощущать кончики. Но нет, мое сердце не было грубым и бесчувственным. Я все чувствовала вплоть до поджимающихся пальцев ног.

Когда перчатка снялась, я расстегнула рубашку Кена сверху, сдвинула ткань, открывая гладкую карамель его кожи на мышцах. Я прижала голую ладонь к его теплой коже, пальцы напряглись, и я смотрела, как его глаза темнеют, становясь цвета неба над поляной в горах.

Кен пересек расстояние между нами, прижался губами к моим с нежным вопросом. Я закрыла глаза и отдалась поцелую, но он стал отодвигаться. Я потянулась к нему.

Не переживая о зубах или языке. Мы дышали друг другом, губы двигались по челюстям, ушам и чувствительным шеям. Кен задрал мое платье, его ладони пропали под тканью и сжали мои бедра, теплые, реальные. Тут и сейчас.

И мир закружился, я оказалась в знакомом сне Кена, его сущности. Я бежала по первобытному лесу среди ароматного кипариса, ощущая невинную радость и голод. Передо мной была женщина с длинными темными волосами, залитая светом луны, она сияла как маяк. Невозможно прекрасное изображение Кои Пирс из сна Кена, так он видел меня. Это было правдой. Не было иллюзии кицунэ во сне. Что-то зацепило меня под ребрами, потянуло ближе к ней. Она протянула руки в приветствии.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Глупое гудение не прекращалось. Я отвернулась и накрыла подушкой голову. Но звук продолжался.

— Кен, — прохрипела я.

Или он выключит звук на телефоне, или я выброшу его в окно.

— Кен!

Тихо сопящий комок на кровати рядом со мной пошевелился. Он застонал.

— Твой телефон.

Кен резко сел, словно был из тех людей, кому не нужен был кофеин или душ, а то и солнце с утра. Он прекратил гул, пока он не свел меня с ума, и ответил звонящему быстрым «Хай».

Глупые «жаворонки». Я с неохотой отодвинула подушку, чтобы увидеть Мэрилин Монро и часы на стене. Конечно, он насторожился — был уже полдень! Кен слез с кровати и пошел в ванную, все еще кивая и отвечая «хай» по телефону. Я смогла потянуться на кровати во весь рост, чтобы разбудить конечности, кривясь из-за боли в мышцах. Я очень хорошо проспала ночью, несмотря на последствия перелета, и у меня не было кошмаров о Бротон Блафф. Я точно устала. А теперь удовлетворенно улыбнулась. Может, Кен действовал на мой организм как мелатонин.

А Кену лучше бы не задерживаться в ванной, мой мочевой пузырь почти лопался.

Я села, глядя на меню на столике у кровати. В дорогом отеле точно не подавали латте моментально, как из автомата. Это точно делал бариста, ведь тут обслуживали богачей. Пора было проверить теорию. Я взяла телефон и нажала на кнопку рум-сервиса. Кен прошел в комнату. Он забрал у меня трубку и опустил ее на место с грохотом.

— На это нет времени.

Я все-таки удержалась от физического насилия.

— Но я не смогу нормально соображать без латте.

— Кузен Далиба Ааби встретит нас внизу через десять минут.

— Кого?

Кен вздохнул, словно его раздражало то, что я не могла сосредоточиться.

— Кузен нашего водителя такси. Уверен, вы сможете заехать в кофейню по пути отсюда к Элизе.

— Элиза? — страх сдавил мой желудок. Мое лицо исказилось. — Зачем нам туда? — мне было не по себе. — Была еще одна атака?

— Нет, — серьезно сказал Кен. — Но Кваскви уверен, что Нордваст Уффхейм не закончили с нами. Он встретится там с нами и с… возможной зацепкой.

С утра лучше бы он говорил прямо. Точнее, днем. Я пошла в ванную, решив пока не думать о том, что за зацепка была у Кваскви. Я скоро узнаю.

Я робко вспоминала события ночи, проверяла свои эмоциональные реакции на встречу с теми Иными и атаку Нордваст Уффхейм. Генри убили. Нужно было многое обдумать, но бардак прошлой ночью не так ранил, как замкнутое лицо Марлин, когда она покидала отель. Я взяла телефон, открыла сообщения, а потом убрала его, вздохнув.

Слишком рано. Если я что-то скажу, станет только хуже. Марлин нужно было время остыть. Я хотела бы, чтобы она что-нибудь написала, я была бы рада даже эмоджи какашке.

Я дольше десяти минут умывалась, распутывала волосы и стягивала в хвост, снимала футболку, которую надела ночью после того, как Кен лишил меня сексуального платья. Выбор был ограничен, но я выбрала штаны для йоги, одну из серых футболок Кена и красную клетчатую рубашку, которую нашла в шкафу.

Когда я не смогла больше тянуть, я обнаружила Кена у двери в штанах и серой футболке с длинными рукавами, волосы были уложены красивыми шипами. Он хмурился. Я быстро поцеловала его в надутые губы и пошла к двери. У Хитмана снова был Кит. Он ударился кулаком о кулак Кена, недовольно покачал головой в мою сторону.

Серебряная Тойота Приус со стикерами на бампере с фразами «Больше пива в Портлэнд» и «Чистый панджаби» у поребрика.

— Это ваша, — сказал Кит. Кен сел возле водителя — видимо, Ааби. Он был юношей с короткой бородой и усами, тюрбан был серебряным, как его машина.

— Твоя сестра разочаровалась в тебе, — тихо сказал Кит, помогая мне устроиться в машине.

«Серьезно? Совет насчет семьи от швейцара?».

— Куда? — сказал Ааби. У него акцент был сильнее, чем у его кузена. И он выглядел ухоженно.

Кен дал ему указания — мост Хоуторн у горы Табор — словно он был местным, а не я. Мы поехали, и я склонилась.

— По пути есть кафе «Датские братья».

— Кваскви тревожился.

— Он всегда тревожный, — проворчала я. — Он может и подождать десять минут.

— Двадцать с таким потоком машин, — сказал Ааби.

Я пронзила взглядом затылок его тюрбана.

Мы доехали до кофейни в рекордное время. Я опустила окно, заказала большой мокко, одарив баристу лучшей улыбкой. Как только эликсир жизни стал согревать мои ладони, и фирменный шоколад «Датских братьев» оказался на моем языке, я отклонилась на спинку сидения.