Ольга Александровна ласково прижала к себе детей. Умиленный этой сценой Николай Николаевич самодовольно щурился.

Примеряя кольцо, Ольга Александровна все же попеняла ему:

– Спасибо, друг мой, твоя щедрость говорит о многом. И все же к чему такие траты в нашем положении?

– Пусть все думают, что наши дела в полном порядке, это важно для получения кредита. Впрочем, я хотел сделать тебе приятное.

Ольга Александровна поцеловала мужа, потом еще раз детей, после чего все разошлись по своим делам. Душа Николая Николаевича потянулась к роялю, он прошел в залу. Марика, которой было всего тринадцать, побежала примерять новое платье, купленное специально к сегодняшнему вечеру, а Юрий улизнул к реке. Еще раньше он стянул из буфета початый штоф водки и в своей комнате перелил ее в пузырек из-под микстуры. За косушку «беленькой» сторож просмолит днище лодки и починит уключину.

Ольга Александровна оделась, прошла на террасу и по длинным закругленным ступеням спустилась в сад. Любуясь цветником, обнимавшим дом по всему периметру, она счастливо улыбалась: неужели в раю будет слаще? – и панибратски подмигивала небу.

Солнце еще не раскалилось и не успело никого утомить, напротив, после ночной грозы природа благоухала.

Пока она гуляла, служанка накрыла на стол. На террасе пахло самоварным угольком и кондитерскими пряностями. Вскоре к чаю собралась вся многочисленная родня. После шумных поздравлений, объятий, поцелуев Ольгу Александровну усадили в большое кресло, украшенное цветочными гирляндами. В центре стола на специальном подносе возвышался пышный именинный крендель.

К десяти часам прибыл батюшка с певчими. В большой зале был отслужен молебен в честь благоверной княгини Ольги – небесной покровительницы хозяйки имения. Ради этого в залу принесли аналой, зажгли лампаду и на место картины с морским пейзажем повесили образ Вседержителя, который в другие дни висел в спальне. Молебен закончился общим целованием креста и провозглашением «многая лета» имениннице со сродниками и домочадцами.

К обеду начали съезжаться гости: окрестные помещики с семьями, офицерские чины, а также высшее губернское начальство во главе с губернатором, прибалтийским бароном фон Вурменталем, прибывшим с супругой – сухопарой чопорной немкой по прозвищу Фрау Варума, или просто Варума. Так ее окрестили за часто повторяемое «warum?»[2].

При губернаторе, как всегда, его тень – полицмейстер Наливайко, бравый полковник в усах и бакенбардах, большой любитель скабрезных анекдотов. Наливайко прибыл с кавалькадой полицейских, которых расставил там и сям для безопасности. Он был особенно бдителен, так как прозевал предыдущего губернатора, застреленного из револьвера террористом. В ту роковую ночь бедняга под утро возвращался от любовницы, а полицмейстер, выходит, не обеспечил его охрану, за что едва не поплатился должностью.

В последние годы в губернии было неспокойно. Вслед за неудачами в японской войне по стране диким вепрем пронеслась революция. Повсюду пылали помещичьи усадьбы, а вот имение Назаровых уцелело, и многие недоумевали: почему же лихо одноглазое обошло стороной Благодатное?

Торжество началось в пять часов пополудни. Сначала гости толпились у закусочного стола, накрытого по-французски а la fourchette, но с русской водкой. Подкрепившись и повеселев, многие хоть сейчас готовы были приступить к танцам, но тут всех пригласили к ужину и рассадили согласно рангу. Предусмотрительные хозяева позаботились о кувертных карточках.

Кухня и вина были французские, к каждому блюду подавали соответствующие напитки. Кавалеры не скупились на комплименты, ухаживая за дамами, дамы вовсю кокетничали, в общем, царила празднично-приподнятая атмосфера, соответствующая началу любого застолья.

Слово взял губернатор Вурменталь, говоривший с немецким акцентом:

– Господа! Разрешите мне, как представителю государственной власти, поднять бокал за здоровье уважаемой Ольги Александровны, нашей именинницы! Поскольку муж и жена – едина плоть, то поздравляю и Николая Николаевича с днем ангела жены! Желаю супругам долгой и счастливой жизни. – Чокнувшись с хозяевами, он продолжил: – Пользуюсь случаем, господа, чтобы сообщить: революция в нашей губернии окончательно ликвидирована, корни сорняков безжалостно вырваны! (Раздались аплодисменты.) Я знаю, что многие из вас пострадали от бунтовщиков, но уверяю: больше такого не повторится. Законность восстановлена! (Аплодисменты.) Невольно напрашивается вопрос: почему большинство помещиков так или иначе пострадали, а Николай Николаич Назаров, наш любезный хозяин, никоим образом? Я вам отвечу: Николай Николаич знает свои обязанности по отношению к крестьянам и добросовестно их выполняет, а крестьяне знают свои обязанности по отношению к барину и тоже их выполняют. Между ними – гармония! Желаю вам всем, господа, достичь в ваших имениях подобной гармонической атмосферы, и тогда оная гармония разольется по всей России. Спрашивается, кому в этом случае будет нужна революция? Никому! Вспоминайте чаще слова нашего уважаемого премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина, произнесенные им в адрес так называемой «прогрессивной оппозиции»: «Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия!» За ваши будущие успехи, господа!

Последовали щедрые аплодисменты.

Встал Николай Николаевич и произнес тост за благоденствие высшего начальства, а затем еще несколько тостов за своих гостей. Потом другие ораторы подымали бокалы и возносили здравицы.

Застолье явно удалось.

После обеда старшие по возрасту и чину перешли к ломберным столам, чтобы отдаться висту и преферансу, а молодежь разбрелась по тенистым уголкам вечернего сада, где можно было вволю флиртовать. На берегу, возле деревянных мостков, покачивались несколько лодок, ими не замедлили воспользоваться. На террасе барского дома до поздней ночи веселились и танцевали.

Вся усадьба была иллюминирована разноцветными фонариками.

В конце бала округу озарили огни фейерверка, причем последние залпы выписали на темном небе инициалы именинницы – О. Н.

К рассвету гости разъехались. На столах остались горы грязной посуды и пустых бутылок. Сомлевшая прислуга принялась за уборку. Вскоре дом погрузился в сон. Даже охрипшая от усердия собака угомонилась.

– Пир во время чумы, – устало говорила Ольга Александровна, раскладывая по шкатулкам свои драгоценности.

– Ничего не поделаешь, – пожал плечами Николай Николаевич, любуясь тем, как в просветы между портьерами пробиваются лучи восходящего солнца.

По линии матери Николай Николаевич Назаров происходил из купцов – богатых рыбопромышленников, а по отцу – из столбовых дворян. История брака его родителей была распространенной в XIX веке: обедневшая аристократия роднилась с амбициозным капиталом. Не сказать чтобы родители Назарова были счастливы, но все же умудрились не испортить жизнь – ни себе, ни единственному сыну. Приданое жены в виде рыбного промысла на Волге надежно обеспечивало жизнь семьи, но отец вел дела неохотно. Он был увлечен юриспруденцией и вечно писал какие-то статьи с предложениями по усовершенствованию законодательства. А мать с упоением занималась музыкой и передала эту любовь сыну. К несчастью, она рано умерла.

Николенька Назаров по настоянию отца получил юридическое образование в Казанском университете. Он учился долго и неохотно, а в будущем вообще не собирался использовать свой диплом. Государственная служба претила однообразием, адвокатура и вовсе казалась ему нечестным занятием, поэтому после смерти отца он с легким сердцем и большими убытками для себя продал фамильный бизнес. Что делать, если рыбный запах вызывал у него что-то типа душевной аллергии. Не торчать же месяцами ради севрюги-стерляди на окраине России. Его страстью была музыка, только игра на рояле никогда ему не надоедала. Николай Николаевич хотел от жизни наслаждений, красоты и покоя, а материальный достаток позволял ему все это иметь.