- Снежана, выйди к доске и объясни принцип работы Космолета, - сэр Ричардсон строго на меня посмотрел.
- Монсиньор Ричардсон, извините, - я проблеяла, как овечка. - Я стыжусь подняться из-за стола.
Простите меня, пожалуйста.
У меня бесстыдно короткая юбочка, извините.
Она достает только до коленей, извините! - Я густо покраснела.
Представила, как выгляжу со стороны - и покраснела еще гущей.
Я чувствовала, как пылают мои щеки, шея и затылок.
- Синьорита Снежана, почему же вы натянули короткую юбочку, если стыдитесь в ней ходить? - Наставник Ричардсон спросил под общий хохот моих одногрупников.
Он даже язык высунул от удовольствия поиздеваться над бедной блондинкой.
Я очень робкая, стесняюсь всего, и в первую очередь себя.
Я длинная, излишне худая, нескладная и белая белая: от волос до бровей.
Абсолютная блондинка без примеси ярких красок.
Лишь одни глаза проявляют оригинальность и светятся голубыми льдинками на моей невзрачной внешности.
Бедра у меня узкие, я - их стесняюсь.
Груди маленькие, едва выступают над просвечивающими через кожу ребрами.
Руки болтаются, и я не знаю, куда их прятать.
Ноги длинные, худые заплетаются, и мне трудно ими красиво ходить.
Бедра, как я уже сказала, узкие, неприличные для девушки.
Я стесняюсь своего тела, и робею.
А, когда робею, то еще сильнее стесняюсь и еще больше смущаюсь.
Друзья надо мной подшучивают, и я стараюсь смеяться над собой вместе с ними.
- Сэр Ричардсон, извините меня за то, что я появилась на занятиях в этой юбке, - я хотела провалиться сквозь пол. - В душевой я торопливо одевалась, чтобы не опоздать на вашу лекцию.
И впопыхах я перепутала юбки, извините.
Моя длинная черная юбка осталась в кабинке.
Разрешите, я пойду, переоденусь быстро и вернусь, чтобы рассказать о принципе Космолета, извините. - Я растирала щеки ладонями, чтобы не грохнуться в обморок от стыда.
На самом деле я слегка слукавила: юбки перепутала, потому что торопилась не на лекцию, а - одеться после душа.
В любой момент ко мне в душевую кабинку могли заявиться подружки поболтать.
А я не хотела, чтобы они лишний раз с жалостью рассматривали меня худую и нескладную голую.
В то, что кто-то нарочно подсунул мне короткую юбку, я не верила... не хотела верить в коварство друзей.
- Нет, мадемуазель Снежана, - Сэр Ричардсон с силой потянул меня за руку верх из-за стола. - В чем есть, в том и отвечайте.
К тому же, у многих ваших подруг юбки намного короче, чем та, что на вас, - Наставник под усиливающийся хохот выдернул меня и потащил к доске.
Я сгорала от стыда.
Слезы навернулись на мои глаза.
Казалось, что юбка до коленей не скрывает мои узкие бедра.
- Гер, Ричардсон, а вы стяните с нее юбку, - остряк, балагур и шутник Монтевидео прокричал с последней парты.
Он очень злой, но его все любят.
Я от слов Монтевидео чуть не упала в обморок.
Я не представляла себя без юбки, да еще на людях.
У некоторых девушек отсутствовало чувство стыда.
Они могли появиться без одежды в любой компании и даже ни капельки не краснели от смущения.
Я же всегда стыдливо накрывала свои колени пледом, будто случайно, словно мерзла.
В младшей гимназии я однажды чуть не сгорела от стыда.
Я уронила вишенку на платьице, и испачкала его чуть-чуть.
От страха и стыда я забилась в темный чулан, дрожала, представляла, как Наставница синьора Жузепе будет меня бить и ругать за пятнышко на платьице.
Побои не так страшны, как слова Наставницы.
Обычно она перечисляет всех моих родных, которых считает неудачниками, а затем, словно удивляется, что они родили меня - несуразную и блеклую.
"Как тебя свет носит дуреху нескладную, Снежана", - Мадам Жузепе после слов переходила к делу и таскала меня за волосы по полу.
- Монтевидео, ты веселый, извини! - я пропищала сквозь слезы.
Злить Монтевидео и не смеяться над его грубыми шутками - опасно.
Монтевидео тогда не отвяжется и будет издеваться до потери моего пульса.
- Монтевидео, сам со Снежаны снимай юбку, но только не на моих занятиях, - сэр Ричардсон тоже умел пошутить.
Он подтолкнул меня к столу, чтобы я заняла круг для ответов.
