Арии по наказу Канвы по пути вдоль Гана собирали еду, что могли — плоды с деревьев, били из луков животных, удили и ловили рыбу, солили эти припасы и складывали в сумы. Собирали погибшие и высохшие деревья, вязали сучья и ветки в вязанки, чтобы не было потом недостатка в них в суровых горах среди голых камней.

     Все арии уже знали, что идут биться с подлым царем Мартаном и вызволять родичей Ахани и погибшего их старшины Ману. И не было среди них ни споров, ни кривотолков — все чтили память о храбром Ману и стремились отдать дань ему, помочь родичам.

     На исходе десятого дня похода, за последней горой, оставленной сбоку, видны стали высокие зеленые холмы со многими бурыми и серыми валунами. Сердце Ахани возрадовалось, улыбка осветила лицо, потому что вернулся он в родные края.

     Сильно подросла трава за время отсутствия юноши. Была она теперь по пояс человеку, в большинстве полегла и выгорела на солнце, разукрасилась разноцветными цветами — белыми, желтыми, алыми и темно-красными.

     Вокруг все цвело и пахло. Радовало слух уставших путников звонкими трелями птиц, будоражило медовыми ароматами цветов, грело теплым солнечным светом.

     Погибшая деревня Ахани также поросла травой и сердце его сжалось и замерло при виде ее. Здесь уже не осталось ни золы, ни пепла, ни обгорелых бревен городьбы, только трава на низких покатых холмиках да цветы. Засеянное поле за деревней дало свои всходы и перекатывалось желтыми волнами колосьев пшеницы. А речка также журчала неподалеку — юркая и звонкая. Возле нее и встали привалом — отдохнуть, поесть, набрать чистой воды.

     — Здесь была моя деревня, — сказал Ахани, сидя на холме, на ветру и взирая на родное место.

     — Здесь ты появился на свет? — спросила Нала.

     — Да, — ответил Ахани.

     — Надо молить богов за твоих родичей! — сказала Нала. — Чтобы блаженно им было в царстве Ямы!

     За все время странствий Ахани привык к девушке и настолько сроднился с ней, что перестал замечать насколько отлична она от него и остальных родичей цветом кожи и волос. Да и воины-арии, что поначалу враждебно и удивленно отнеслись к дасье, теперь привыкли к ней и стали относиться спокойно.

     Ахани решил отойти к восходу, оглядеть бывшие пастбища. Потому пересек мертвую деревню и взобрался на противоположный холм. Нала шла за ним, раздвигая ладонями и коленями высокую траву.

     Небо над ними было высоким и бирюзовым. Повсюду сновали птицы, жужжали насекомые и Сурья поливал землю теплом. С вершины холма открылся вид и Ахани замер. Вдалеке у края земли, у зелёный рощи на фоне серо-белых вершин двигались разноцветные пятна. И радости Ахани не было предела, потому что понял что табун лошадей, испуганный нападением Мартана и пожаром, теперь вернулся на родные луга. Лошади бы сильно помогли в пути, да и в предстоящем бою. Осталось придумать, как приманить их как можно больше и дать ариям приручить их.

     — Нала, вернись в стан и скажи Канве про табун, — сказал он подруге.

     — Хорошо, Ахани! — девушка согласно кивнула.

     — Пусть берут веревки и подойдут скрытно все родичи, а я отвлеку!

     — Да, Ахани! — ответила Нала и, развернувшись, поспешила обратно в стан на берег речки.

     Ахани пошел к табуну, сначала спускался по склону холма, а затем и по ровному полю, с шелестом раздвигая траву и отмахиваясь от мух. Идти пришлось долго и наконец, когда табун мирно пасущихся лошадей приблизился, то Ахани стал пригибаться, чтобы не испугать их.

     Тихо двигались кони, редко переступая ногами, склонив шеи и головы к земле, иногда встряхивая густыми блестящими гривами и отгоняя насекомых хвостами. Было их много числом, больше сотни, и окрасы их были всех цветов. Были там и белые, и серые, пегие, рыжие и черные. Все высокие и сильные.

     Всего два десятка шагов оставалось до лошадей, когда одна из них подняла голову от земли и увидела шевелящуюся траву и светлую голову Ахани. Она издала испуганное ржание и табун прервал трапезу. Медленно стали отходить лошади, затем быстрее. Ахани приподнялся в траве, стряхнул жучков с рук и вздохнул разочарованно.

     Но от табуна отделился черный конь и неспешно пошел к юноше. Ближе и ближе, и Ахани разглядел как молод был конь. Черный как ночь, невысокий еще, худой и с сильными ногами, длинной гривой и пышным угольным хвостом.

     — Даэв! — прошептал Ахани.

     Глаза его расширились от изумления. Он встал и замер. Конь шел к нему, мотая гривой.

     — Даэв! — сказал Ахани негромко.

     И конь всхрапнул в ответ и фыркнул, подошёл к юноше и встал перед ним, жуя траву.

     — Даэв, ты ли это? — произнес Ахани, протянул руку и ладонью провел по мягкой гриве коня. — Но ведь ты пал! Там, возле горы ты не дышал! Как же ты вернулся к жизни?

     Конь в ответ заржал и мотнул головой. Копыта его нетерпеливо стучали по земле. Затем он подошёл вплотную к юноше и обнюхал его плечо и лицо.

     — Даэв, друг мой! — сказал Ахани, щурясь от горячего дыхания. — Большая радость что ты жив! Боги уберегли тебя!

     Ахани стал гладить коня по гриве и холке, и Даэв довольно фыркал. Тогда спустя некоторое время Ахани влез ему на спину и направил в сторону реки. Оттуда приближались десятки ариев.

     Лошади из табуна тоже увидели как Даэв дал влезть на себя человеку и потихоньку, одна за другой, пошли за ним. Спустя время табун уже шел между воинами и каждый из ариев подзывал понравившегося коня, кормил его с рук, ласкал и влазил на спину.

     Ахани решил остаться у родной речки на ночь и еще один день, чтобы кони привыкли к воинам-ариям. Потом же снова тронулись в путь на север. Теперь уже каждый арий был на лошади и Нала взяла себе молодую белую кобылу, хоть и пугалась поначалу ее.