Что такое Жизнь?

Череда ошибок…

Дурная стезя, по которой мы идем шаг за шагом.

Каждый из нас может быть нерадивым журналистом Алексеем Казанским или таинственным графом Отто Дракулой, или еще кем… Выбор безграничен, и мы варимся в этом выборе как красная фасоль в собственном соку.

Палящее солнце в зените… Смотреть на такую бестию непросто, даже прикрыв глаза рукой. А ведь хотелось бы переполниться светом этой далекой и в то же время невыносимо близкой звезды. Нежась посреди светло-синих небес, оно смеётся над падшим генералом. Ему повезло. А мне? Навряд ли. В противном случае я не сидел бы на краю обрыва, болтая ногами над пропастью и лелея свои провальные мечты.

Мой ежедневный путь в этот Богом забытый край имеет некую цель. Но то ли кто-то забыл о ней упомянуть, то ли файлы оказались затерты. И в итоге я сижу и думаю, не понимая, чего я все-таки жду от всей этой идиотской идиллии. Может, стоило бы спрыгнуть с чертова обрыва и покончить со всем раз и навсегда. Однако, взирая себе под ноги, я понимаю, что с трехметровой высоты можно разве что сломать лодыжку, но никак не убиться.

Когда же начинает смеркаться, мне становится ясно, что еще один день моей никчемной жизни прошел по замшелому плану, который мне подсунул подлый Создатель. Я вижу, как солнце неспешно убегает прочь, улыбаясь волнистыми лучами. И мне хочется, собрав остатки сил, вскочить и злобно проорать:

– Эй ты, ничтожество, остановись! Я Великий и Ужасный Повелитель Вселенной!!! Так лижи мне пятки!!!!!

Но ничего подобного я не делаю. Может, хочу поберечь связки, а может, мне просто лень. И посему солнце продолжает убегать, оставляя после себя едкий туман ехидного смеха.

Добравшись до дворца, я в очередной раз оказываюсь в гуще событий, которые по уверению большинства являются не просто важными, а решающими во всеобщем мироукладе. Новые стада отожравшихся вельмож пришли ко мне на поклон с трепетным желанием следующей порции развратной халявы. Я же для них лишь повод для веселья, но не исконная причина. И все они о чем-то болтают, отчаянно ухмыляясь и хихикая, не слыша себя и других.

– Вы не поверите, вчера в Лувре арестовали маркиза де Сада…

– Да вы что? И чем же он там занимался?

– Истязал Джоконду плетью…

– А вы слышали, что русские в опять напились и принялись достраивать Великий китайский забор?

Мне тоже стоило бы выпить, чтобы окончательно не свихнуться. Но только лишь я решаюсь залить в себя двойной бурбон, как ко мне подходит Дидро.

– Здорово, Напыч, – заявляет он и хлопает меня по спине, от чего я едва не давлюсь алкоголем, – Слушай, реальная тема. Новый проект коммерческого издания. Журнал «Лохматые сиськи»…

Я тут же жалею, что только что не подавился, но уже поздно. Дидро не остановишь.

– …Нарубим бабла больше, чем испанский король на Монголии. Уже и сюжет для пилотного номера есть. Сам Диккенс подогнал. Якобы ихняя королева вместо библиотеки забрела в публичный дом. Ну а там сам понимаешь… Короче, пока ее хватились, да то, да се, ей успело засадить с полсотни гопников. Но самое главное, вчера Ван Гог прислал уже готовый постер для обложки. А там не поверишь! Королева стоит раком, а в жопе у нее кочерга…

Да, я определенно оказался лишним на странном празднике жизни. С этой мыслью я отправляюсь спать, не дожидаясь всеобщего отбытия. Но то ли запоздалая свежесть лазаньи дала о себе знать, то ли что-то иное, нематериально-метафизическое. В общем, посреди ночи сон как рукой снимает. Выбираюсь из постели и смотрю на часы. Слишком темно, чтобы разглядеть что-либо правильно и достоверно. Я наспех одеваюсь и выскакиваю во двор. Нечто зовет меня туда, куда сбежало солнце. И позабыв обо всем, я бегу к обрыву.

Вот я уже на берегу. Скатываюсь вниз по песку, поднимаюсь. Мундир в пыли, местами изодран, но мне наплевать. Я чувствую в себе силы пережить это и бросаюсь к кем-то забытой лодке. Тащу ее к воде, еще сантиметр, миллиметр… и вот она уже грациозно режет волны. Я прыгаю в нее, хватаюсь за весло и гребу. К полудню мышцы деревенеют, но даже тогда руки не отпускают весло. Пальцы, словно застыв в злостной паралитической судороге, держат его, впиваются, не отпускают.

Я задираю голову в поисках солнца, но оно укрылось за тучей. Надо мной лишь чайка. Она парит. Величественно и незабвенно.

– Здравствуй! – кричу я чайке.

– …уй! – отвечает кто-то, но явно не чайка.

Вскоре вдали становится видна земля, вскоре мою лодку прибивает к суше, вскоре я схожу на берег. Но никто не встречает меня. Кругом ни души, и я отправляюсь дальше. Неподалеку я нахожу город. В нем я похож на одного из сотен тысяч бродяг, но вдруг кто-то кричит:

– Смотрите! Это он!

И мир переворачивается за долю секунды. Толпа смотрит на меня, толпа свирепствует, толпа сходит с ума.

– Да, это он! Ты вернулся! Ты прежний! Веди нас!

И стряхивая с мундира пыль, я делаю из него знамя. И я веду их, и они идут за мной, как прежде. И даже земля вопит:

– Убьем Карфаген!!!

Мы захватываем город за городом, село за селом. И вскоре королевский престол вновь становится моим, а я его Великим и Ужасным…

Но тихо скрипит задняя дверь, и в зал входят санитары.

– Товарищ Наполеон, ваши сто часов истекли. Время принимать лекарство…

– Время просыпаться. Шесть сорок. Время просыпаться. Шесть сорок…

Разгоняя остатки сна, я был готов поубивать всех гребаных японцев за их гребаные телефоны. Но, как назло, их не оказалось рядом. Присев на кровати, я огляделся. Даже полумрак не смог запрятать весь тот беспорядок, творившийся в квартире. Стаканы, кальяны и чей-то лифчик, свисающий с люстры. Мысленной потугой я попытался вспомнить недавнее прошлое, но напрасно. Головная боль отбила всякое желание.