А в целом нам, строителям, грех жаловаться на журналистов. Пресса редко злорадствует над нашими бедами. Поэтому всегда корреспондентам путь открыт в мой кабинет.

* * *

Таким образом, на новом месте я продолжал заниматься хорошо знакомым мне делом, горной проходкой. Но круг обязанностей расширился, как и круг общения. Руководили главком люди, попадавшие в его кабинеты не с улицы. Все они были профессионалами, специалистами высокого класса, фигурально выражаясь, способными рыть землю носом. Им в Москве поручали решать сложные инженерные задачи.

Эти кадры проявили себя и в годы перестроечные. Почти все руководители, кому позволили возраст и здоровье, остались в строю. Это - не случайно. Считаю старую советскую систему подбора хозяйственных кадров правильной. Люди выдвигались не спонтанно, не потому, что кто-то кому-то понравился. Хрущев, прежде чем выдвинуть Владимира Федоровича Промыслова главой исполкома Моссовета, поручал ему Главмосстрой, испытал как руководителя в должности секретаря МГК, зампреда исполкома Моссовета. Дал возможность как строителю проявить себя в масштабах РСФСР и СССР.

Только после всех успешно сданных экзаменов по науке и практике управления Владимира Федоровича неожиданно пригласил на обед в Кремль Хрущев. Здесь в окружении членов Политбюро объявил ему приятную новость. Оттуда пошла команда первому секретарю МГК созвать бюро горкома и утвердить в должности "мэра" Промыслова.

Эта система на городском уровне по испытанной схеме сработала, когда встал "кадровый вопрос" о моем назначении. Прежде чем занять должность заместителя начальника главка, я работал помощником начальника участка, главным инженером периферийного стройуправления, начальником отдела, начальником стройуправления, главным инженером, управляющим треста. И лишь после десяти лет службы в тресте произошло очередное повышение.

По такому пути, поднимаясь с одной ступеньки на другую, прошел инженер Юрий Михайлович Лужков, прежде чем стал генеральным директором объединения "Химавтоматика", возглавил трудовой коллектив из 20 000 человек. После успешной работы отсюда перешел в министерство на должность начальника главка, члена коллегии министерства химической промышленности СССР.

Эту систему считаю полностью оправданной. На мой взгляд, ее следует сохранить и сейчас, применяя в государственных учреждениях и на предприятиях, где контрольный пакет акций находится в руках государства.

У этой системы было непреложное правило - не назначать на высокие посты тех, кто в прошлом судился, даже если судимость снималась. И это я считаю в принципе верным. Но система заражена была вирусом тоталитаризма, шпиономании, антисемитизма. Поэтому ставился заслон тем, у кого близкие родственники проживали за границей. Кадровики на Старой площади твердо следовали неписаному закону - евреев на высокие руководящие должности в исполкоме Моссовета, его главках - не выдвигать. Хотя, как у всякого правила, здесь были редкие исключения.

До меня дошла информация от друзей, что, когда рассматривали мою кандидатуру, обсуждался и такой вопрос - как же нам Ресина назначать, когда Гоберман все еще работает начальником "Главмосавтотранса"? Те, кто меня поддерживал, нашли контрдовод: Гоберману 65 лет, скоро мы его отправим на пенсию, а Ресину - 38, пусть поработает в главке заместителем начальника...

Да, Иосиф Михайлович Гоберман, организатор и руководитель "Главмосавтотранса", - личность легендарная, многие годы был единственным евреем среди начальников главков в системе Моссовета. Автохозяйством города ведал с довоенных лет, всю войну. Его хорошо знали и ценили Хрущев и Промыслов. Под началом этого напористого, умного "главного перевозчика" состоял автопарк из 40 000 машин. На их бортах перевозили все железобетонные панели, блоки, из которых мы строили Москву.

В послевоенные годы Сталин вымел железной метлой из аппарата ЦК, Совмина, силовых ведомств, министерств почти всех евреев, в том числе моего отца. С тех пор их за редким исключением туда не допускали. В Совмине СССР долгое время работал одним из замов премьера Вениамин Дымшиц, отличившийся во время войны. Он был белой вороной в советском правительстве, настолько многочисленном, что оно никогда в полном составе не собиралось за одним столом. Нужды в этом не было, поскольку все предрешало другое правительство, называвшееся Политбюро ЦК КПСС. Там, в ЦК и МГК белых ворон можно было пересчитать на пальцах одной руки.

Но в строительном комплексе насчитывалось много евреев в среднем руководящем звене стройуправлений и трестов. Такая же картина просматривалась в архитектурных мастерских "Моспроекта". Барьеров не существовало в шахматах, точных науках, можно было проявить себя на творческом поприще. Мой дядя Александр Шейндлин, как я писал, был директором крупного института Академии наук СССР. Мой сосед Семен Фарада стал известным артистом...

При этом хочу подчеркнуть, ни Владимир Федорович Промыслов, женатый, кстати сказать, на еврейке, ни Виктор Васильевич Гришин не страдали антисемитизмом. Но над ними довлела Система, которая была сильнее их. Петру Первому приписывают слова: сенаторы - все хорошие люди, но Сенат - злая бестия. Поэтому Гришин не мог выдвигать на работу в партаппарат отличившихся на производстве евреев, это было не положено даже ему, члену Политбюро, первому лицу МГК.

* * *

Чем выше поднимался по служебной лестнице, тем виднее становилось: в экономике мы идем не той дорогой. Я уже говорил, что слыл ярым приверженцем реформ, предпринятых Косыгиным. С его семьей по сей день связан. Но его реформы свернули, еще когда премьер был жив, а после его кончины совсем о них говорить перестали.

Придя в главк, стал яснее понимать - и политическая система наша далека от идеала, как нам внушали на лекциях марксизма-ленинизма в институте, в системе партпросвещения, воздействовавшей на сознание каждого пожизненно. Хочу напомнить, что многие быстро позабыли: все обязаны были, невзирая на должность, возраст состоять хотя бы формально в очных и заочных университетах марксизма-ленинизма, семинарах, кружках по самостоятельному изучению все того же учения, выступать перед подчиненными в роли пропагандистов политики партии...

Тогда еще жил мой отец. Став персональным пенсионером, он числился консультантом в республиканском министерстве мелиорации. Интерес к политике и в старости у него не угас. Я все чаще с ним спорил, о чем сейчас сожалею. Отец до смерти читал каждый день газету "Правда", оставался до последнего дня идейным коммунистом. Я ему начал доказывать, что он лично пострадал, а миллионы его сверстников погибли потому, что Система, которую создал Сталин под именем социализма-коммунизма, была бандитской. И в этом виноват лично не только он один, но и его окружение, и те порочные идеи, которые позволили возникнуть и существовать этой Системе. Сталин попрал обычные человеческие устои и перешел на физическое уничтожение всех, кто думал иначе, чем он, или мог подумать иначе. Начал убивать приближенных, действуя по бандитскому принципу: "бей своих, чтобы чужие боялись".

Мой отец, несмотря на пытки в застенках госбезопасности, пережитые репрессии, крах карьеры, так не думал. Не он один уверовал в коммунизм, оставался до последнего вздоха предан идеалам юности. Многие его товарищи, миллионы простых людей разделяли такие иллюзии. Сталин усилиями пропагандистов и мастеров искусств представал пред народом не в облике бандита, даже не выглядел суровым и жестоким. Он всегда публично выступал под маской демократа, пекущегося о всеобщем благе для трудящихся. Все решения, даже об аресте друзей по Политбюро, ЦК проводил путем обсуждения на пленумах и съездах, путем голосования. Не это ли торжество демократии?! На самом деле под маской доброго отца скрывался в сущности мнительный, жестокий и больной тиран, страшившийся утратить безграничную власть.

Нам со школьной скамьи внушали мысль, ссылаясь на Александра Пушкина, что гений и злодейство несовместимы. Очевидно, в искусстве так оно и есть. Но не в политике. С годами пришел к мысли: будучи злодеем, с одной стороны, с другой - Сталин оказался гениальным политиком, сумевшим подчинить себе всех товарищей-единомышленников в партии. С их помощью, повторюсь, демократическим путем, на основе партийного Устава, Конституции, стал единоличным правителем. Как Иван Грозный, он был великий деятель в области государственного строительства. При нем Советский Союз победил Германию и ее союзников. При нем СССР превратился в сверхдержаву, выпускал больше всех в мире танков и тракторов. При нем взорвали первую ядерную бомбу, запустили реактор первой в мире атомной станции. При нем заложили фундамент авиации и космонавтики. Поэтому в СССР в небо полетел первый спутник и первый в мире человек. Всем этим мы, хотим того или нет, обязаны Сталину.