Как видим, проект, задуманный еще при Хрущеве, медленно, но реализуется всю вторую половину ХХ века. А многое придется сделать в ХХI веке, чтобы замкнуть это необходимое транспортное кольцо...
Вот что значит роль личности в истории! Побудь Никита Сергеевич в Кремле еще годы, здоровье ему это позволяло, и начатое дело было бы доведено до конца. Мы бы имели современную опоясывающую старую Москву магистраль без светофоров. Не скапливались бы на перекрестках машины, как это происходит сегодня на Пресне, у площади Рижского вокзала, других площадях и улицах.
При Хрущеве появился на планах Москвы проспект, названный Комсомольским. Это новый широкий, удобный путь к Лужникам, Московскому университету, Юго-Западу. Магистраль прошла на месте Чудовки, Хамовнического плаца и улицы Большие Кочки. Кто их помнит? Но все знают широкий проспект, начинающийся от Крымского моста...
И в 60-е годы возводились в Москве высотные здания. Но они не походили на сталинские высотки, заложенные в год 800-летия столицы. Те здания символизировали "эпоху коммунизма", поэтому украшались башнями со звездами, облицовывались мрамором, гранитом, украшались скульптурами.
Высотные здания времен Хрущева не походили на высотки. Девять башен в двадцать с лишним этажей стоят по обеим сторонам Калининского проспекта. Четыре из них, напоминающие раскрытые книги, объединены стеклянной стеной ресторанов и магазинов. Весь Новый Арбат - объемно-пространственная композиция, составленная из геометрической формы зданий без шпилей, портиков и прочих затей.
Геометрической формы здание стометровой высоты - на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе. Это институт "Гидропроект", некогда перекрывавший русла великих рек Сибири плотинами крупнейших гидростанций, считавшихся символами социализма.
Когда проектировались эти небоскребы, у архитекторов Европы и Америки в моде было стекло. Поэтому "Гидропроект" - весь в стекле - при наших московских морозах. Это еще один пример копирования западных образцов, вряд ли приемлемый для климата Москвы.
Самый неудачный пример рабского следования моде все видят на Тверской. Над гостиницей "Националь", вблизи Кремля, поднялась 22-этажная коробка, облицованная черным стеклом. Эта печально-известная гостиница "Интурист". Она нарушила строй зданий главной улицы, закрыла вид с Тверского холма на Кремль и вызвала бурную реакцию общественности, возмущенной американизацией Москвы.
Тогда московские художники во главе с Ильей Глазуновым ударили во все колокола, начали бомбардировать письмами ЦК партии, правительство. Их голос услышали на Старой площади и в Кремле. Брежнев и Косыгин поддержали московских художников. С тех пор высотное строительство в центре полностью прекратилось. Задуманное 38-этажное административное здание на Новом Арбате для министерства внешней торговли осталось на бумаге, как и другие подобные проекты, разрабатывавшиеся до прихода Брежнева к власти.
Единственным удачным памятником высотного домостроения 60-х годов стало здание Совета экономической взаимопомощи - СЭВ, построенное Михаилом Посохиным на Новом Арбате. Два изогнутых стометровой высоты крыла дома вместе с гостиницей "Мир" и цилиндром конференц-зала образовали редкий для Москвы ансамбль современной архитектуры.
Все упомянутые высотные здания были исключением из правил. Как закон сооружали типовые дома из панелей. Даже на Смоленском бульваре, у Пречистенки, взгромоздили семнадцатиэтажный белый как мел короб, увешанный стандартными балконами. В окружении старых московских строений, чьи фасады рисовали архитекторы-художники, этот монстр выглядит слоном в посудной лавке.
Из панелей на проспекте Мира смонтировали, чтобы доказать беспредельные возможности сборного железобетона, громадный жилой дом в 25 этажей! И сейчас его фасад-квадрат, вздыбленный напротив старого входа на Выставку, поражает размерами, высотой и шириной. В здании - 450 квартир, таким образом достигалась экономия городской территории, разбазаренной прежде. (Этот дом-гигант появился вблизи моей "малой родины", откуда я перебрался к тому времени в Замоскворечье.)
На проспекте Мира панельный 25-этажный дом, подобно пятиэтажке, построили без металлического каркаса. Это считалось тогда достижением. Металл шел на танки, в тяжелую индустрию. Даже Останкинскую телебашню по этой причине Хрущев велел выполнить в железобетоне, а не металле, как предполагалось.
Напомню, первые бескаркасные панельные дома имели всего пять этажей, потом - 9, 12 этажей. На проспекте Мира в виде эксперимента появился 17-этажный панельный дом, точно такой, как на Смоленском бульваре. И под занавес подняли кранами стены 25-этажной махины. Таким образом следовали генеральной линии, прочерченной все тем же Хрущевым, - вытеснить кирпич, перейти на панели.
Процент полносборных домов с каждым годом возрастал, приближаясь стремительно к цифре 100. В 1956 году в таких домах насчитывалось 5 процентов жилой площади. А спустя всего десять лет свыше 80 процентов жилой площади приходилось на дома-коробки, собранные монтажниками.
У этой генеральной линии были свои социальные плюсы. Никогда прежде Москва не застраивалась такими темпами, не сооружала так много жилья для народа. Но плата за это благо оказалась большой. Город стремительно лишался индивидуальных черт, заполнялся домами-близнецами, кварталами-близнецами.
Процесс, начатый в Москве, пошел по всему Советскому Союзу, по всем республикам. В районах массовой застройки становились возможными курьезные происшествия, одно из которых стало сюжетом популярного фильма "Ирония судьбы". Там, как все помнят, подвыпивший москвич принял за свой - чужой дом в Ленинграде, точно такой как в Москве.
Даже в арбатских переулках, застроенных особняками в стиле ампир, строили коробки. На Большой Якиманке сломали особняк Литературного музея. На месте маленьких строений, типичных для Замоскворечья ХIХ века, появился девятиэтажный протяженный панельный дом. В нем в 35 лет я впервые получил квартиру, будучи начальником стройуправления.
При каждом новом Генеральном секретаре партии, помимо программы КПСС, разрабатывался очередной Генеральный план для Москвы. Был такой у Сталина, был и у Хрущева, любителя строить.
На Сталинский план реконструкции 1935 года Хрущев не особенно ориентировался, ломать всю Москву, как его предшественник, не собирался. Сокрушить все подряд до основания позволил только на Новом Арбате. Из центра Москвы стройкомплекс переориентировал в другом направлении - на окраины. Это еще одна особенность начатой при нем политики в области развития города.
* * *
После триумфа в Кремле, где посреди старинных зданий встал Дворец Съездов, Михаил Посохин возглавил авторов-составителей нового Генплана. Его рассчитывали на четверть века. Хрущев рассмотреть этот Генплан не успел. После того как пришел к власти Брежнев, о генплане забыли. Новая метла хотела мести по-новому.
Прошло десять лет, почти полсрока, на который рассчитывался Генплан, и только в 1971 году его вдруг утвердили. На тот год намечался ХХIV съезд КПСС, и к этому событию приурочили акцию официального одобрения плана. Причина такой задержки, конечно, была политическая: ко всему, что задумывалось при прежнем руководителе партии, относились предвзято. Очередные проекты стремились связать с образом нового главы КПСС. Но Брежнев за двадцать лет пребывания у власти не проявил интереса к строительству, не включал стройплощадки, столь притягательные для Никиты Сергеевича, в маршруты поездок по городу. Да и вообще редко где появлялся, кроме Старой площади и Кремля.
Выступая на ХХIV съезде КПСС, прочно утвердившийся во власти Леонид Ильич по подсказке московских руководителей озвучил добрые слова о столице. С высокой трибуны в Кремле он поставил задачу для всего народа: "Превратить Москву в образцовый коммунистический город"!
Он не обещал построить "светлое будущее" к 1980 году, как это сделал Хрущев на партийном съезде, заверив всех, что "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". Брежнев поставил задачу более локальную, но столь же утопичную - построить коммунизм в одном отдельно взятом городе. Этот лозунг постоянно повторялся на партийных собраниях в нашем строительном управлении, тресте Горнопроходческих работ, по всей Москве.
