– Не пойдет, – решительно возразил Чип и, чтобы сгладить некоторую резкость тона, пояснил: – Фильм «Белая ложь» требует другого фона. Это – зима, заснеженный Аспен. Я уже вижу, какими кадрами должен начинаться мой фильм.

Он приложил к глазам согнутые ладони и, словно глядя в объектив камеры, представил себе нужный пейзаж:

– Мы находимся на вершине лыжного спуска, откуда открывается вид на город. В фокусе три женские фигуры в ярких шикарных лыжных костюмах. Они стоят спиной к камере... Затем камера отходит... – Голос его окреп. – В кадре Иден. Она несется вниз на лыжах. Темные солнцезащитные очки, белокурые волосы, развевающиеся сзади тяжелой гривой. Камера следит за ее спуском до конца, пока она не затормозит у подножия. Иден останавливается, снимает очки. Здесь ее ждет Маккорт.

Чип на мгновенье задумался и опустил руки.

– Далее следуют кадры зимнего курорта, ослепительный блеск снега, хрустальные сосульки, солнце... – Он удовлетворенно умолк.

– Да, – согласилась Кит. – Прекрасное начало. Мне нравится, Чип.

Он резко повернулся к ней, и глаза его испуганно округлились.

– Я даже не спросил, умеешь ли ты стоять на лыжах?

Кит из озорства решила подшутить и сказать, что не умеет, но, вспомнив, что Чип начисто лишен чувства юмора, пожалела его.

– Не беспокойся, я немало времени провела на этих спусках. Да, Чип, я умею не только стоять на лыжах, но и спускаться с гор. Это мне не в новинку. Однако спускам я предпочитаю спокойные прогулки по равнине.

– Разумеется, я использую дублеров. – Чип обошел машину и приблизился к Кит. – Но, понимаешь, хотелось бы снять тебя на лыжах. И обязательно крупным планом твое лицо. Если сделать все это с помощью монтажа, можно все испортить. – Когда он смотрел на нее так сквозь толстые линзы очков, склонив голову набок, он напоминал ей мудрую старую сову. – Ты была в костюмерной у Софи? Она показала тебе эскизы лыжного костюма?

– Да.

Софи де Витт, художница по костюмам, становилась уже легендой Голливуда.

– Так вот, забудь о них. Я велел Софи их уничтожить. Цвета никуда не годятся.

Чип, подхватив Кит под локоть, повел ее к широким ступеням виллы.

– Моя Иден не может быть в черном с желтым, словно ящерица. У нее своя стать, свой стиль. На этой лыжне она призвана сверкать, затмевая всех. Я вижу ее в тонах драгоценных камней. Мы с Софи уже все обдумали. Брюки будут цвета густого аметиста, куртка – ярко-синяя, с отливом в багряный или фиолетовый, понимаешь?

– Какая роскошь! – согласилась Кит. Поднявшись по ступеням, они остановились перед массивной окантованной бронзой дверью с опалово-матовыми стеклянными панелями.

Мори Роуз, с трудом переводя дыхание, застыл на верхней ступеньке.

– Чертова лестница, – отдуваясь, выдохнул он и осторожно, чтобы не сдвинуть парик, вытер лоб. – Я совсем выдохся.

– Это разреженный воздух так на тебя действует, – успокоила его Кит. – Аспен находится на высоте более чем восьми тысяч футов над уровнем моря, а этот дом, пожалуй, еще выше.

– Нам должны были бы раздать кислородные подушки, – пыхтел недовольный Мори.

– Ты многого хочешь, – проворчала Пола. Мори печально кивнул головой.

– Мне трудно дышать.

Джон, опередив гостей, отпер дверь.

– Входи. В обморок лучше упасть в доме.

– Слава Богу, – с облегчением произнесла Пола, входя вслед за Кит. Сделав несколько шагов, она вдруг остановилась и схватила Кит за рукав.

– Это не вилла, – промолвила она тихо. – Это настоящий снежный дворец.

– «Снежный», пожалуй, единственное подходящее слово, – согласилась Кит.

Вестибюль действительно сверкал снежной белизной: стены, мраморный пол, широкая лестница. Огромная хрустальная люстра, свешивающаяся с потолка, напоминала скульптуру из льда и слепила глаза.

Белой была пустая комната справа, которую Кит увидела в открытую дверь. Побуждаемая любопытством, она вошла в нее и, спустившись по нескольким ступеням, оказалась в просторной гостиной с уходящим куда-то в высоту, как в соборе, потолком.

Здесь слепящую белизну смягчали дубовый паркет и зеленые кадки с фикусами. Кит едва взглянула на камин из белого камня, ибо была ошеломлена огромным, во всю стену, окном и великолепной панорамой гор за ним. Белизна стен гостиной делала осенние краски ландшафта еще более яркими.

– Представляю, как все это выглядит зимой, когда кругом белым-бело от снега! – воскликнула она, обернувшись и ожидая увидеть рядом с собой Полу. Но рядом стоял Джон Тревис.

– Да, это верно, особенно вечером, когда Аспен сверкает огнями, как небо звездами. – Он легонько дотронулся пальцами до ее волос. – Но самый лучший вид – с балкона над спальней. – Он внимательно посмотрел на нее. – Думаю, он тебе понравится.

– Уверена, – спокойно ответила Кит.

– Я имею в виду, над моей спальней.

– И я тоже.

Стоя так близко, она вспомнила вкус его поцелуев и легкое головокружение, которое почему-то всегда испытывала, когда он целовал ее.

– Что же останавливает тебя?

Джон стоял совсем близко, голос его был низким, тихим и еще больше напоминал ей о его ласках.

– Шрамы от старых ожогов.

Да, она любила, горячо, безоглядно, так, как лишь она умела любить, но ее любовь была отвергнута. Боль неразделенной любви не удалось забыть. С тех пор она была осторожна и сдержанна в своих отношениях с мужчинами и научилась владеть своими чувствами, что было нелегко.

– К тому же, насколько я знаю, Джон Ти, ты не отличаешься постоянством.

Она попробовала сказать это как можно более равнодушным и веселым голосом.

– Да, это верно, – согласился он, обводя ее внимательным и серьезным взглядом. – Но у меня такое чувство, что на этот раз все будет иначе. Совсем иначе.

Кит рассмеялась и легонько коснулась губами его щеки.

– Пора бы.

Прежде чем ответить ей поцелуем, Джон вдруг увидел, что по ступенькам в гостиную тяжело спускается толстяк Мори, а за ним и остальные.

– Неплохой домик ты себе отгрохал, Тревис, – отметил Мори и, увидев бар, направился прямо к нему, сделав вид, что не замечает недовольного лица хозяина дома. – У тебя есть бассейн? – справился он, и, переваливаясь, подошел к стеклянной двери, ведущей на широкий балкон с дубовым настилом.

Джон раскурил сигарету и выпустил струю дыма, следя взглядом за Кит, которая отошла и теперь с интересом рассматривала китайскую вазу.

– Крытый и открытый бассейны, сауна, баня, гимнастический зал, винный погреб, бильярдная, кинозал, – перечислил Джон. – Все к вашим услугам.

– Неужели? А кегельбан? – попробовал съязвить Мори.

– Этого нет, – резко ответил Джон и, повернувшись к подошедшему Чипу, добавил: – В музыкальном салоне есть проектор и экран, ты можешь там просматривать снятый материал.

– Отлично! – Лицо Чипа просияло от этой новости.

– Забудьте о ваших прихотях. Этот дом и без них великолепен, – вмешалась Ивонн Дэвис, остановившись посреди гостиной и с восторгом оглядывая ее. – Ты, должно быть, счастлив, Джон, когда возвращаешься сюда...

– Да, но, увы, это нечасто бывает. Я даже подумываю, не продать ли его...

– Зачем? – нахмурилась Кит.

Джон посмотрел на нее долгим взглядом.

– Я купил его пять лет назад за полтора миллиона. Сейчас могу получить за него четыре с половиной.

Мори свистнул от удивления.

– Вот это то, что я называю хорошим наваром.

– Да, – согласился Джон, опять пустив в воздух струю дыма.

– А почему бы не сдавать его в аренду кинокомпании на время съемок и не получать неплохие деньги? – отважился дать совет Мори.

– Выездные съемки стоят больших денег. Очень высока плата за аренду, – ответил Джон.

– Но зато какие условия, – улыбнулся Мори. – Разве тебе не хочется предоставить такие для Кит? – осклабился он.

Джон с раздражением раздавил окурок в пепельнице. Этот олух даже не знает, что особые условия для актеров предварительно оговариваются в контракте.

– Это совсем не нужно, Мори, – вмешалась Кит. – Я буду жить на ранчо.